– Тогда давай сначала поедем на Лиговский проспект. Покажи мне дом, где жил погибший Фамиль. Мне нужно посмотреть, как туда можно было попасть.
– Квартира опечатана, – испугался Сергей, – нас туда не пустят. Может, нам лучше вообще там не появляться?
– Нет. Мне нужно все осмотреть. А как его личные вещи? Прокуратура не имеет права досматривать его вещи без участия сотрудников консульства.
– Они уже провели там обыск. И я там тоже был.
– А его личные вещи?
– Все забрали родственники.
– И тем не менее нам нужно туда попасть. Тогда давай позвоним сначала Мелентьеву и попросим у него разрешения на повторный осмотр. Пусть приедет сам или пришлет своих сотрудников. Я думаю, он нам не откажет, должен понимать, что нужно забрать все вещи погибшего.
– Звоните, – протянул свой телефон Сергей, – и постарайтесь с ним договориться.
Муслим набрал номер телефона следователя, посмотрел на часы. Было двадцать минут одиннадцатого. Мелентьев сразу ответил.
– Доброе утро, Вячеслав Евгеньевич, – начал Муслим. – Извините, что снова вас беспокою. Это Муслим Сафаров, мы вчера с вами встречались.
– Я помню, – недовольно сказал Мелентьев, – что вам еще нужно? Я уже дал согласие на выдачу вам тела погибшего. Сегодня документы будут оформлены, и его родные смогут забрать тело парня на родину. Больше я ничего для вас сделать не могу.
– Можете, – возразил Муслим. – В его бывшей квартире остались некоторые его вещи. Не представляющие никакого интереса для следствия.
– Какие вещи? – насторожился следователь. – Мы все проверили и описали.
– Мелочи, – соврал Муслим. – Например, зажигалка, которую ему подарил дедушка. Она очень старая и хранилась как талисман в семье. Или его старый шарф, который ему привезла тетя. Вот такие мелочи. Они для вас несущественны, а родным будет приятно их забрать…
– Я не помню там никакой зажигалки и никакого шарфа. Вчера утром квартиру осмотрели его отец и дядя. Почему они ничего мне не сказали?
– Вы же понимаете, в каком состоянии они были. Разве они могли вспомнить подобные вещи?
– Понятно, – пробормотал Мелентьев. – Хотя мне и не очень нравится этот второй визит на квартиру, но если там остались такие безделушки, то можете их забрать. Я пошлю туда нашего сотрудника. Давидяна. Он откроет вам дверь и подождет, пока вы осмотрите квартиру. Хотя нет… черт возьми, я все время забываю. Давидяна нельзя…
– Почему нельзя? – спросил Муслим.
– Он армянин. Если я его пошлю к вам, то потом ваше консульство подаст протест против использования Давидяна в этом расследовании. У меня уже был такой случай, когда я послал осетина к грузинским дипломатам. Они сразу написали на меня жалобу. Оказалось, что он российский гражданин, но все его родственники живут в Южной Осетии.
– Мы не напишем никакой жалобы, – вздохнул Муслим, – Давидян же не проводит расследования. За следствие отвечаете лично вы, Вячеслав Евгеньевич.
– Все равно не нужно. Лучше в таких случаях перестраховаться. Пока вы не заключите мир и не прекратите воевать.
– У вас неверные сведения, – сдерживаясь, сказал Муслим. – Мы уже больше десяти лет не воююем. Просто Азербайджан требует возвратить ему его земли.
– Вот-вот. Опять начнутся ваши разборки. Только этого нам не хватает. А потом вообще скажут, что это армянская диаспора в Питере убила азербайджанского дипломата. Не нужно. Я пошлю Киршанина. Он приедет через час. Можете туда подъехать. Я передам ему ключи.
Муслим вернул аппарат своему молодому напарнику.
– Несчастные мы люди, – задумчиво сказал он, – все мы бывшие советские граждане. Испорченные политикой, лицемерием и цинизмом последних двадцать лет. И нашей долгой войной с соседями.
– Что он сказал? – не понял Сергей.
– Хотел послать своего сотрудника Давидяна, но потом решил, что это слишком опасно. И пошлет к нам другого – Киршанина. Вот такие дела.
– Правильно решил, – неожиданно сказал Сергей, – иначе наша диаспорта тут же заявила бы протест. Получается, что расследование дела об убийстве азербайджанского дипломата поручили армянскому следователю. Представляете, какой скандал бы получился?
– Следователь, который ведет это дело, сам Мелентьев, – напомнил Муслим, – а Давидян – один из их сотрудников. Он не является процессуальной фигурой в расследовании этого уголовного дела.
– Все равно не нужно, – упрямо повторил Сергей, – здесь такая политика. У нас есть четкие указания от нашего посла в Москве.
– Тогда понятно, – согласился Муслим, – если есть указания, то их нужно выполнять. Поедем на Лиговский, я обойду дом, посмотрю их внутренний двор. Хочу немного походить там, до того как туда приедет Киршанин.
– Поедем, – согласился Сергей.
К дому они подъехали через пятнадцать минут. Это был старинный шестиэтажный особняк, построенный еще в начале двадцатого века. Муслим обошел дом. Во внутреннем дворе окна соседей выходили прямо на стоявшие здесь машины. Здесь трудно было припарковаться и не обратить на себя внимания. Он обошел двор, вышел на улицу. И здесь тоже трудно парковаться. Напротив большой магазин, оттуда легко увидеть, чьи машины стоят рядом с домом. Он снова вошел во двор. Отсюда можно подняться в дом. Но это так называемый «черный ход». Парадный ход был с улицы. Он вошел в подъезд, поднялся до третьего этажа, где жил Измайлов. Квартира не имела «черного хода». Это была очень хорошая по местным меркам трехкомнатная квартира в старом доме. Но единственный вход был с лестницы.
Киршанин приехал точно в срок. Он оказался тридцатипятилетним мужчиной с красноватым лицом и рыжими волосами даже на руках. Он открыл дверь, снял печати и разрешил гостям войти в квартиру. Муслим шагнул через порог и огляделся. Высокие потолки, окна, выходящие на проспект. Наверняка такая квартира стоила отцу Измайлова немало денег. Он обратил внимание на странную планировку квартиры. С правой стороны была кухня и кабинет, а с левой – гостиная, за которой находилась спальная комната. И вместе с тем спальная была соединена с кабинетом. Получался такой сквозной круговорот. То есть в каждую комнату можно было попасть с двух разных сторон. Муслим обошел все комнаты, добросовестно заглядывая в каждый шкаф. Киршанин терпеливо следовал за ним. Муслим шагнул к окнам в гостиной, посмотрел вниз. Отсюда тоже можно увидеть каждого, кто хочет войти в дом.
– Где его нашли? – спросил он у Сергея. Тот показал на пол в гостиной. – Значит, убийца должен был добежать до кухни, взять нож и вернуться сюда, – предположил Муслим, – или нож был уже здесь. Большой кухонный нож. Что ему делать в гостиной? Нет, убийца должен был добежать до кухни и вернуться обратно. Или пробежать туда из спальной через кабинет. Но зачем так далеко бежать?
– Не знаю, – ответил Сергей, – я сам ничего не понимаю.
– Может, они были знакомы, – вмешался Киршанин. – Пока хозяин квартиры ходил в спальню, его убийца проник на кухню и, когда они оба вернулись сюда, нанес ему удар. Так считают у нас в прокуратуре. Так логичнее, граждане дипломаты.
– Наверно, вы правы, – вежливо согласился Муслим, – но тогда другой вопрос. Зачем убийца ударил нашего дипломата? Из дома что-нибудь пропало?
– Ничего, – ответил Киршанин, – мы все проверили. В квартире было четыре тысячи долларов наличными и двадцать тысяч рублей у погибшего в кармане пиджака. Деньги не взяли.
– У него в шкафу лежал перстень, который стоил тысяч двадцать долларов, – добавил Сергей. – И часы у него были очень дорогие. Золотой «Ролекс». Но они лежали в спальне, в его тумбочке. Их тоже не взяли.
– Грабежа тут нет, – согласился Киршанин, – это либо месть, либо женщина какая обиделась. Другого быть не может. – Он не совсем выговаривал букву «г», как обычно произносят на Северном Кавказе и в областях, близких к Украине. И поэтому у него получалось «храбеж» и «друхого». Было немного
