стреляет, и отметил, что для бывшего пограничника он делает это на «отлично». Потом мы с ним сели на моем складе в окружении бутылок.
– Дело в том, что я не просто так сюда переехал, – начал я. – Меня искали в России и могли убить. Или арестовать. На мой арест был выдан ордер.
Он молчал, не перебивая. Мне нравилась его спокойствие. Я в его годы был более неосмотрительным и горячим.
– Я был профессиональным киллером, – выдохнул наконец я, – чтобы как-то выжить и посылать вам деньги, мне пришлось научиться убивать. Правда, убивал я в основном бандитов, но это меня не оправдывает.
– Какие деньги? – недовольным голосом спросил он. – Мать говорила, что ты ничего не посылал.
– Вот стерва, – не выдержал я. – Она тебе все врала, Костя. Я каждый месяц посылал вам деньги. Передавал через надежных людей, пересылал на ваш почтовый адрес, когда не было оказии. Я все эти годы вам помогал. Каждый месяц.
– Странно, – пожал он плечами, – а мне казалось, что мы жили достаточно скромно.
– Это ты спроси у нее, куда она тратила мои деньги, – сразу вспылив, зло говорю я. Но потом успокаиваюсь.
Сейчас не время вспоминать про мою бывшую жену. Я ее давно не видел. Но какова дрянь! Скрывала от мальчика, что я им помогаю! Впрочем, сейчас не до нее. Хорошо еще, что она не стала возражать против приезда Кости в Америку.
– В общем, я вам помогал, – говорю я, чтобы закрыть эту тему. – Но у меня появились большие проблемы, и мне пришлось уехать. Сначала в Европу, а потом в Америку. К этому времени у меня появились документы и деньги. Поэтому я приехал сюда вместе с Сашей и решил здесь обосноваться.
– Она действительно не твоя дочь? – спрашивает Костя.
– Она моя дочь, – устало говорю я ему. – Я люблю ее, как родную, и она меня любит и уважает, как отца.
– А меня ты не любил?
Представляю, как ему было больно. Столько лет без отца. То ли без вести пропавшего, то ли исчезнувшего, то ли сбежавшего. Нужно было определяться еще тогда, когда я ушел от них. Я не думал о его проблемах. У меня хватало своих.
– Очень любил, – отвечаю я. – Ты даже не представляешь, Костя, как мне было сложно здесь оставаться.
– Представляю, – в его голосе появились прокурорские нотки, – с этим тиром, с этим домом, с машинами, с твоими собаками, с твоим собственным самолетом.
– При чем тут самолет? Мне так не хватало нашего Питера, тебя, Костя, моих корешей. Иногда хотелось все бросить и к вам приехать. Но я знал, что ничего не выйдет. Я тебе говорил, что грехов за мной много. Очень много, Костя. И поэтому у меня появились проблемы и здесь, в Америке.
Он снова молчит, терпеливо ожидая, когда я ему все разъясню.
– В общем, от меня требуют, чтобы я снова стал киллером, – выдохнул я. – Мне приказали убрать одного человека. А я этого делать не хочу. Я уже давно «завязал», как говорят блатные.
– Какая разница? – не понимает Костя. – Одним меньше, одним больше. Ты же сам говоришь, что стрелял бандитов. Ну и правильно делал. Меньше гадов по земле ходить будет.
– Дело не в этом. Дело в том, что они знают и про тебя, и про Сашу. И если я откажусь, они угрожают вас убить. Они знали, что ты приезжаешь, и решили, что теперь я не откажусь наверняка. Когда ты сообщил, что едешь, я не знал, что сказать. Даже не представлял. С одной стороны, очень хотел тебя увидеть. А с другой, понимал, какая опасность тебе грозит. Но если бы ты остался в Питере, опасность была бы не меньше. Поэтому я решил, что будет лучше, если ты приедешь сюда.
– Хочешь, чтобы я тебе помог с ними справиться? – спрашивает Костя.
– Нет, – невольно улыбаюсь я ему, – конечно нет. Это в кино так бывает, Костя, когда герои убивают всех бандитов. В жизни все намного сложнее. В общем, чтобы я чувствовал себя спокойнее, тебе нужно исчезнуть. Хотя бы на некоторое время. Виза у тебя на один год, но такой срок не понадобится. Только недели на две-три.
– Куда исчезнуть? – удивляется он. – Я не знаю английского языка, ничего здесь не понимаю. И вообще Америку не знаю. Куда я могу спрятаться? Просидеть у тебя здесь в подвале две недели?
– Нет. Не в подвале. Ты уедешь в другой город, к нашей родственнице. Это моя троюродная сестра. Ее мать и моя мама были двоюродными сестрами, а наши бабушки – родными сестрами. Она, конечно, дальняя родственница, но они с мужем хорошо знают местные условия и смогут тебя спрятать на время. Поживешь у них, пока я не закончу все свои дела. А потом мы с тобой снова встретимся. И уже больше никогда не расстанемся. Это я тебя обещаю.
– Не понимаю, – говорит он после долгого молчания, – если ты знал, что будут такие неприятности, зачем ты разрешил мне приехать? Я бы лучше остался в Питере.
Он не понимает, с кем мне пришлось связаться. Он ничего не знает не только про Барлоу, но и про Оглоблю, про Трошина и всех остальных. Он не сможет понять, что русская мафия в Нью-Йорке – это очень опасно, а мафия в Питере – это еще и очень страшно. Он не понимает, что я не смог бы защитить его в Питере и могу спрятать только здесь, в Америке.
– Нет, – возражаю я Косте, – не лучше. Они бы тебя и там достали. Ты лучше послушай меня, как тебе быть. И постарайся все запоминать с первого раза. От этого зависит теперь не только твоя жизнь, но и наши с Сашей жизни. И учти, что они могут позвонить от моего имени или от имени любого человека. Ты будешь думать, что говоришь со мной, тогда как разговаривать будет совсем другой человек. У них есть такая подлая штука, называется голосовым синтезатором. Если ты звонишь мне, называй число пятьдесят. И я буду знать, что это твой шифр. А если звоню я, то буду называть число сорок пять. Это будет мой шифр. Только два числа.
– Зачем такие сложности? – возражает Костя. – Я думаю, что мы друг друга и так узнаем.
Не нравится мне, что есть в нем этакое упрямство. Молодой и горячий, каким я был когда-то. Только жар молодой быстро остывает. Или его остужают насильно, смотря по обстоятельствам.
– Ты меня послушай, – вздыхаю я, понимая, как много нам еще нужно сказать друг другу. – Если все будет нормально, мы с тобой еще поговорим обо всем, Костя. И о моей прежней жизни, и о твоей матери, и о том, кто был прав.
– Я и так знаю, что ты был не прав, – вдруг говорит он очень тихо, – не нужно было нас одних оставлять. Мне в школе ребята проходу не давали, все время дразнили, что у меня нет отца. Живого отца. И я ничего им сказать не мог. Умер ты или погиб. Или, может, тебя никогда не было?
Я молчу. Конечно, он прав. Когда-нибудь я ему все расскажу. Но сейчас не время. Нужно решить, как его спрятать, это сейчас важнее всего.
– Потом мы обсудим и это, – твердо говорю я ему, – а сейчас послушай меня. Запомни наши числа и никому не говори про них. И никому не доверяй. Нужно сначала осмотреться, а потом действовать. Поэтому я придумал, как нам поступить.
Барлоу позвонил мне и сообщил, что согласен быть гарантом моей безопасности. Более того, он пообещал организовать мне встречу с одним из «заказчиков». Это меня несколько удивило и озадачило. Получалось, что Барлоу слишком легко согласился на все мои условия. Почему он на это пошел? Ведь было очевидно, что я им нужен не только в качестве специалиста по устранению неугодного свидетеля, но и в качестве идеального объекта, которого можно будет устранить сразу после выполнения заказа. Никто не знает о моем прошлом и никто не догадается, почему я неожиданно попал в автокатастрофу или погиб от случайной пули во время банальной полицейской перестрелки. Организовать могут все что угодно. Тем более полиция штата не станет идентифицировать меня с наемным убийцей, увидев мой протез. Когда-то отсутствие руки было моим самым прекрасным алиби. Теперь это стало важным элементом моей подставки.
Гадал я недолго. Уже на следующий день Барлоу и двое его громил, среди которых был Трошин, повезли меня на встречу. Мы почему-то поехали не в Огасту, а к побережью, до которого было чуть больше
