помочь:Куда ни повернись – глядит в глаза пустыеИ провожает – ночь.Там ветер над тобой на сквозняках простонетДо бледного утра;Городовой, чтоб не заснуть, отгонитБродягу от костра...И, наконец, придет желанная усталость,И станет всё равно...Что? Совесть? Правда? Жизнь? Какая это малость!Ну, разве не смешно? 11 февраля 1914
Поглядите, вот бессильный,Не умевший жизнь спасти,И она, как дух могильный,Тяжко дремлет взаперти.В голубом морозном сводеТак приплюснут диск больной,Заплевавший всё в природеНестерпимой желтизной.Уходи и ты. ДовольноТы терпел, несчастный друг,От его тоски невольной,От его невольных мук.То, что было, миновалось,Ваш удел на все похож:Сердце к правде порывалось,Но его сломила ложь.30 декабря 1913 (12 февраля 1914)
Всё свершилось по писаньям:Остудился юный пыл,И конец очарованьямПостепенно наступил.Был в чаду, не чуя чада,Утешался мукой ада,Перечислил все слова,Но – болела голова...Долго, жалобно болела,Тело тихо холодело,Пробудился: тридцать лет.Хвать-похвать, – а сердца нет.Сердце – крашеный мертвец.И, когда настал конец,Он нашел весьма банальнойСмерть души своей печальной.30 декабря 1913 (12 февраля 1914)
Когда невзначай в воскресеньеОн душу свою потерял,В сыскное не шел отделенье,Свидетелей он не искал.А было их, впрочем, не мало:Дворовый щенок голосил,В воротах старуха стояла,И дворник на чай попросил.Когда же он медленно вышел,Подняв воротник, из ворот,Таращил сочувственно с крышиГлазищи обмызганный кот.Ты думаешь, тоже свидетель?Так он и ответит тебе!В такой же гульбеЕго добродетель!30 декабря 1913 (12 февраля 1914)
Пристал ко мне нищий дурак,Идет по пятам, как знакомый.«Где деньги твои?» – «Снес в кабак».– «Где сердце?» – «Закинуто в омут».«Чего ж тебе надо?» – «Того,Чтоб стал ты, как я, откровенен,Как я, в униженьи, смиренен,А больше, мой друг, ничего». — «Что лезешь ты в сердце чужое?Ступай, проходи, сторонись!» — «Ты думаешь, милый, нас двое?Напрасно: смотри, оглянись...»И правда (ну, задал задачу!),Гляжу – близ меня никого...В карман посмотрел – ничего...Взглянул в свое сердце... и плачу.30 декабря 1913 (3 января 1914)
День проходил, как всегда:В сумасшествии тихом.Все говорили кругомО болезнях, врачах и лекарствах.О службе рассказывал друг,Другой – о Христе,О газете – четвертый.Два стихотворца (поклонники Пушкина)Книжки прислалиС множеством рифм и размеров.Курсистка прислалаРукопись с тучей эпиграфов(Из Надсона и символистов).После – под звон телефона —Посыльный конверт подавал,Надушенный чужими духами.Розы поставьте на стол – Написано было в записке,И приходилось их ставить на стол...После – собрат по перу,До глаз в бороде утонувший,О причитаньях у южных хорватовРассказывал долго.Критик, громя футуризм,Символизмом шпынял,Заключив реализмом.В кинематографе вечеромЗнатный барон целовался под пальмойС барышней низкого званья,Ее до себя возвышая...Всё было в отменном порядке.Он с вечера крепко уснулИ проснулся в другой стране.Ни холод утра,Ни слово друга,Ни дамские розы,Ни манифест футуриста,Ни стихи пушкиньянца,Ни лай собачий,Ни грохот тележный — Ничто, ничтоВ мир возвратить не могло...И что поделаешь, право,Если отменный порядокМилого дольнего мираВ сны иногда погрузит,И в снах этих многое снится...И не всегда в них такой,Как в мире, отменный порядок...Нет, очнешься порой,Взволнован, встревоженВоспоминанием смутным,Предчувствием тайным...Буйно забьются в мозгуСлишком светлые мысли...И, укрощая их буйство,Словно пугаясь чего-то, – не лучше ль,Думаешь ты, чтоб и новыйДень проходил, как всегда:В сумасшествии тихом?24 мая 1914
Греши, пока тебя волнуютТвои невинные грехи,Пока красавицу колдуютТвои греховные стихи.На утешенье, на забавуПей искрометное вино,Пока вино тебе по нраву,Пока не тягостно оно.Сверкнут ли дерзостные очи —Ты их сверканий не отринь,Грехам, вину и страстной ночиШепча заветное «аминь».Ведь всё равно – очарованьеПройдет, и в сумасшедший часТы, в исступленном покаяньи,Проклясть замыслишь бедных, нас.И станешь падать – но толпоюМы все, как ангелы, чисты,Тебя подхватим, чтоб пятоюО камень не преткнулся ты...10 декабря 1915
Когда осилила тревога,И он в тоске обезумел,Он разучился славить богаИ песни грешные запел.Но, оторопью обуянный,Он прозревал, и смутный ройБылых видений, образ странныйЕго преследовал порой.Но он измучился – и раннийЖар юности простыл – и вотТщета святых воспоминанийПред ним медлительно встает.Он больше ни во что не верит,Себя лишь хочет обмануть,А сам – к моей блаженной двериОтыскивает вяло путь.С него довольно славить бога —Уж он – не голос, только – стон.Я отворю. Пускай немногоЕще помучается он.10 декабря 1915
«Как день, светла, но непонятна…»
