Терциан уже не мог остановиться, да и не хотел. Ведь это из-за Стефани он вынужден читать какую- то дурацкую лекцию, а не стрелять и размахивать кулаками.
– Либо, – продолжал он, – выражаясь более понятно, нужно представить себе, что мы снимаемся в каком-нибудь фильме Хичкока. Например, в той сцене, где Грейс Келли говорит Кэри Гранту, кто она на самом деле и в какое дерьмо он влип.
На лице Стефани застыло враждебное выражение. Возможно, она не до конца поняла Терциана и сразу же ощетинилась.
– Я вас не совсем понимаю, – сказала она.
– Что в этой долбаной сумке? – резко спросил он.
Стефани ответила ему долгим взглядом, затем с яростью произнесла:
– В ней находится решение проблемы голода на планете. Это для вас достаточно осуществимо?
Отец Стефани родился в Анголе, мать – в Восточном Тиморе, то есть в бывших португальских колониях, на которые после кровопролитной борьбы за независимость свалилось великое множество проблем. Оба догадались сохранить свои португальские паспорта и встретились в Риме, где работали в одном из отделений ЮНЕСКО и воспитывали свою Стефани, каждый на свой манер.
Стефани окончила университет в Виргинии по специальности 'администрирование', поэтому могла легко говорить по-английски, затем обучилась профессии медсестры и отправилась работать в католическую благотворительную организацию 'Санта-Кроче', которая посылала ее в свои самые отдаленные, опасные и голодные миссии, затерянные в песках Африки. Но иногда она отправлялась и не в Африку.
– Трэшканистан, – сказал Терциан.
– Молдова, – сказала Стефани. – Я провела там три месяца, вроде как на каникулах. – Она поежилась. – Не стану скрывать, это было ужасно. Я привыкла к подобным вещам в Африке, но чтобы такое происходило в развитой стране… Военные диктаторы, национальные распри, население под дулом автоматов, лесные массивы, превращенные в пустыню, потому что людям внезапно понадобились дрова… – Изумрудные глаза Стефани блеснули. – Это все политика, да? Как в Африке. Голод, лагеря беженцев – это было политикой еще до того, как я появилась на свет. Народ целой страны голодает только потому, что кому-то это выгодно. Сейчас трудно уничтожить население страны, которая тебе не нравится, – для этого нужно начать войну, а это дорого, к тому же придется давать объяснения в ООН, так что в результате можно оказаться в Гааге и попасть в тюрьму за военные преступления. Но есть и другой путь – достаточно дождаться неурожайного года, когда люди начнут голодать, и вот тогда твои бывшие враги будут готовы отдать все на свете в обмен на продукты, а ты спокойно получаешь помощь из ООН, объявляешь себя спасителем, организуешь по стране сеть благотворительных организаций и спокойно собираешь с них дань, твои враги оказываются в лагерях, а ты вводишь в страну свои войска, которые не встречают ни малейшего сопротивления, после чего тихонько избавляешься от врагов, берешь в свои руки контроль над распределением продуктов, которые оказываются на складах правительства, откуда их можно продавать голодающим, а можно и отправлять на экспорт, получая за это прибыль… – Стефани снова поежилась. – Так устроен мир, да? Нет, так больше не будет! – Схватив сумку с надписью 'Nike', она тряхнула ею перед лицом Терциана.
В Молдове Стефани было поручено наладить контакты с местными благотворительными организациями, руководством некоторых заводов и правительством. Поэтому, когда до Приднестровья долетела новость о каком-то открытии в области биотехнологии, Стефани узнала о нем одной из первых.
– И что это такое? – спросил Терциан. – Какая-нибудь генетически модифицированная пища?
– Нет. – Она слабо улыбнулась. – Генетически модифицированный потребитель.
Промышленные компании Приднестровья занимались в основном выпуском дешевых лекарств и трансгенных продуктов на основе украденных западных патентов. В их лабораториях занимались всем подряд, в частности там располагали и ДНК человека, животных и растений. Все результаты исследований, все виды продукции были запатентованы, на некоторых даже стоял личный знак исследователя. Все это было продукцией, которую разрешало запатентовывать правительство США в надежде, что кому-то это может принести ощутимую пользу. Но полулегальные компании занимались только одним: выпуском продукции, без которой, по их мнению, не может жить человек, а именно: наркотики и пища.
И не только человек – животные тоже. Тощие, зараженные туберкулезом овцы или свиньи никому не нужны, поэтому на животных нужно тратить столько же денег, как и на человека. Поэтому однажды один из членов правительства, после изрядной порции 'зубровки', сказал: 'А зачем нам все эти заботы с кормлением животных? Почему они не питаются сами, как растения?'
И вот тогда и появился Зеленый Свиной Проект, согласно которому нужно было вывести таких свиней, которые сами вырабатывали бы для себя пищу, просто гуляя на солнце, и при этом набирали вес и вообще чувствовали себя прекрасно.
– Зеленые свиньи, – повторил озадаченный Терциан. – Людей убивают ради зеленых свиней?
– Да нет же, нет. – Стефани махнула рукой. – Эту идею никто не воспринял всерьез, потому что сразу встал вопрос: а почему свиньи? Адриан тогда сказал: 'Почему мы должны останавливаться на животных – почему бы не создать людей, жизнедеятельность которых основана на фотосинтезе?'
– Нет! – воскликнул потрясенный Терциан. – Вы хотите создать зеленых людей?
Стефани посмотрела на него.
– А чем вам не нравятся толстые, счастливые зеленые люди? – Ее пальцы нервно выбивали дробь по ручкам сиденья. – Мне, например, зеленая кожа очень бы пошла – как раз под цвет глаз. Разве не красиво?
– Хотелось бы мне на это посмотреть, – сказал Терциан, еще не придя в себя от изумления.
– Адриан был очень умным человеком, – сказала Стефани. – Эти приднестровцы убили своего гения. Он все хорошо продумал. Он хотел, чтобы зеленой оставалась только кожа, а не мышцы и кости, поэтому начал с создания вируса, который бы оказывал воздействие на эпидермис, и тот бы реагировал, – так возникают папилломы, то есть бородавки, да?
'Отлично, теперь у нас будут зеленые бородавки', – подумал Терциан, но смолчал.
– Итак, чтобы вы сделали на месте Адриана? Вы бы заставили этот вирус вырабатывать хлорофилл. То есть вирус в организме человека под действием солнечного света начинает реагировать и выбрасывает в кровь хлорофилл.
Терциан с сомнением посмотрел на Стефани.
– Вряд ли это сработает, – сказал он. – Растения получают сахар и кислород из хлорофилла, это верно, но им не нужно добывать себе пищу, они находятся на одном месте. Если в кожу человека ввести хлорофилл, сколько он получит калорий? Десятки? Сотни?
Стефани слегка улыбнулась.
– Дело не только в хлорофилле. Вопрос еще и в обмене электронов. У растений это происходит в хлоропласте, но у человека для этого существуют митохондрии. Для выработки хлорофилла не нужно создавать такую громоздкую структуру, вы используете то, что у вас под рукой. Итак, Адриан сделал вот что: он ввел меченые электроны в реакцию выработки белка, которые направились к митохондриям, уже получившим белок, чтобы осуществить обмен электронов. В результате митохондрии, как обычно, забирают электроны из хлорофилла, и когда вирус начинает действовать, вы получаете тысячи калорий, просто стоя на солнце. Конечно, полностью заменить пищеварительный процесс это не может, а вот сдержать голод – да, голодающим нужно будет всего лишь постоять на солнце.
– Вряд ли исландцы при этом когда-нибудь наедятся досыта, – заметил Терциан.
Стефани разозлилась.
– Исландцы не голодают. Голодают почему-то жители районов с жарким климатом.
Терциан хлопнул в ладоши.
– Отлично. Значит, я расист. Подайте на меня в суд.
Стефани заулыбалась.
– Я еще не рассказала о самом интересном открытии Адриана. Когда люди снова вернутся к обычному пищеварению, в митохондриях начнется процесс конкуренции между обычным обменом веществ и обменом
