Вскоре послышались шаги босых ног, и мы невольно затаили дыхание. В поле видимости возникла голая девица, ни о чем не подозревая, она шла в туалет. Заметив свет на кухне, девица изменила траекторию и заглянула к нам. Должно быть, с добрую минуту она хлопала ресницами, а потом вдруг заорала, да так громко и неожиданно, что мы обе подпрыгнули. Девушку я сразу узнала, это с ней Владик у меня ночевал.
На крик прибежал и хозяин дома, слава богу, на этот раз он хоть был в трусах. Влад уставился на нас так, будто увидел на собственной кухне летающую тарелку.
– А ты говорил, что это твоя собственная квартира! – как бензопила продолжала вопить дама. – А тут опять они! Опять эти же самые! Что они тут делают?!
– Девочки, – с трудом обрел дар речи Влад, – что вы тут делаете?
– Во-первых, здравствуй, – с достоинством произнесла подруга, стряхивая пепел в переполненную пепельницу. – А во-вторых, пусть она замолчит.
– Юлечка, тише, прошу тебя и иди, оденься.
Юлечка выругалась, как портовый грузчик и ушла в комнату.
– Девочки… – снова начал Влад, но был бесцеремонно перебит Тайкой:
– Он еще вопросы задает! Разуй глаза! Посмотри, в каком мы виде!
Влад близоруко щурился, но не мог разглядеть в нас ничего необычного.
– Ближе подойди!
Влад послушно ступил на кухню, подошел ближе и ахнул:
– Господи, кто это вас так разуделал?!
– Это долгая и страшная история, – ответила я. – Дай нам, пожалуйста, телефон, а сам можешь идти и продолжать размножаться, мы тихо посидим.
Что-то там бормоча про импотенцию, он принес трубку радиотелефона. Я набрала номер Горбачева и мысленно извинилась перед ним и его семьей за поздний звонок. Трубку сняла женщина.
– Алло? – сонно пробормотала она.
– Извините, пожалуйста, можно услышать Михаила Сергеевича? Это очень срочно.
В трубке послышалась какая-то приглушенная возня, и голос Горбачева произнес:
– Слушаю.
– Михал Сергеич, это Сена, простите, что так поздно, просто дело не терпит отлагательств.
– Да, Сеночка, слушаю.
Какой приятный человек.
– У меня на руках диктофонная запись практически чистосердечного признания в убийстве певицы Аиды, а сами мы только что сбежали из подвала, куда нас сунули преступники. Завтра утром они обнаружат пропажу и разбегутся в разные стороны, их нужно брать скорее.
– А где вы сейчас? – в голосе бравого детектива сна как не бывало.
– Мы у Влада дома.
– Он сможет привезти мне кассету? А я пока начну обзванивать людей.
– Конечно, сможет.
– Отлично, я жду.
И в трубке запищали гудки.
– Влад! – крикнула я.
– Чего? – на пороге возник Владик в полосатом махровом халате.
– Одевайся, хватай такси и дуй к Горбачеву, ты должен отвезти ему вот эту кассету, – я извлекла ее из диктофона и положила на стол. – Я еще приложу сопроводительную записку, обозначу действующих лиц.
– Прямо сейчас? – ужаснулся Влад.
– Да, это запись признания в преступлении, негодяев надо повязать до утра, пока они спят и видят красивые сны.
– О, Господи… – обреченно вздохнул Влад и пошел одеваться.
С грехом пополам Владу удалось уговорить свою ненаглядную одеться и выкатиться вместе с ним из квартиры, она все настойчиво пыталась выяснить, кто же мы, черт побери, такие.
– Смотри, не потеряй, – Тая вручила ему кассету, – а то убьем, сильно убьем, буквально насмерть.
Влад положил кассету в нагрудный карман рубашки, туда же сунул сопроводительную записку, адрес Горбачева и посмотрел на нас с нечеловеческой тоской.
– Чего стоишь? – рассердилась Тая. – Вперед, вперед!
– Не могу понять, почему я позволяю так с собой обращаться?
– Потом изучишь свои комплексы, а сейчас бегом к Горбачеву!
Они ушли, оставив квартиру в наше распоряжение.
– Давай еще и Юре позвоним, – предложила Тая, разливая мартини по бокалам. – Обрадуем.
– Зачем ночью человека беспокоить, завтра и позвоним.
– Держи бокал.
Мы встали у приоткрытого окна и стали смотреть на темные дома и сонные улицы. Сколько всего творилось в эту минуту в большом столичном городе, страшно подумать, кто-то кого-то любил, ненавидел, хотел или пытался убить…
– Правосудие это сильная штука, – сказала Тайка, глядя в окно, – никогда не знаешь, в каком виде оно проявится, через кого к тебе придет, правда?
– Ага.
Приятно было осознавать себя орудием правосудия, очень приятно.
– Ну что, давай выпьем за нас, дорогая моя подруженька? – Тайка осторожно потрогала синяк у себя под глазом. – Пускай поскорее заживают наши боевые раны. За нас, дорогая, да не разлучимся мы во веки вечные!
– За нас!
13.08.04
