– Алло, Вы слушаете?
– Да.
– Величковская не может подойти к телефону, она еще не встает.
– Ну, она уже в сознании? С ней можно будет поговорить?
– Да, конечно. Часы приема…
– Девушка! – опять рявкнул «мент позорный». – Вы что, не понимаете?! Я не апельсины собираюсь ей везти! Мне необходимо поговорить с Величковской в интересах следствия! Сегодня же! Назовите ваш адрес!
Голос послушно продиктовал координаты 24-ой больницы. Как ни странно, находилась она тоже в Крылатском районе.
– И предупредите там, что сейчас приедут двое! – совсем уж угрожающе прибавила я, и поскорее нажала на рычаг, спасая три оставшиеся единицы.
За время моего блестящего выступления Тая успела задремать, прислонившись к таксофонной будке.
– Эй, – я дернула ее за рукав, – вперед, мон шер, мы едем к Инне.
– А куда? – широко зевнула подруга.
– В больницу. Кстати, ее отвезли в больницу там же, в Крылатском, интересно, почему не в какую- нибудь привилегированную клинику?
– При отравлении, – никак не прекращала душераздирающей зевоты Тая, – везут в ближайшую, главное ведь поскорее промыть желудок.
– Откуда ты знаешь?
– По-моему, это и так ясно. Не станут же отравленного пациента таскать по всей Москве в поисках клиники, соответствующей его статусу?
– Ну да, логично…
Пока тащились на метро, пока искали 24-ю больницу, я почти озверела от голода. Как на зло, встречались только тонары с курами-гриль, а лопать хрустящую божью пташку руками прямо на улице, я не смогла бы даже от сильной голодухи.
Больница оказалась старой облезлой постройкой, стыдливо прячущейся в глубине дворов. Даже странно, что в таком шикарном районе такое вот медучреждение, не ремонтированное с начала прошлого века. Таискин подарок на восьмое марта творил чудеса: завидев красную корочку, медсестры мгновенно становились внимательными, чуткими, готовыми немедленно исполнять свой гражданский долг и оказывать всяческое содействие властям. Наверное, персонал вместе с больницей тоже прибыл из прошлого века. Нам выдали относительно белые ветхие халаты и проводили в палату к Инне. Помимо Величковской там лежало еще человек, как мне показалось, двадцать. Если бы не роскошные волосы, превращенные в безобразный спутанный клубок, я бы ни за что не узнала молодую вдову: землисто-серое лицо, черные круги вокруг глаз, белые запекшиеся губы… Она смотрела на нас пустыми тусклыми глазами и молчала. Я тоже молчала, мигом растеряв всю ментовскую борзость.
– Вы только уж поскорее, – сказала сестричка, – нам скоро капельницу менять, укольчики делать.
– Да-да, хорошо, – очнулась я и присела на табуретку у кровати. Сестричка вышла.
– Инна, Вы нас помните? – начала Тая.
Инна продолжала молчать, безучастно глядя куда-то мне под ноги.
– Мы хотим Вам помочь, – доверительно произнесла я, – Вам и Алисе.
При упоминании этого имени, в ее глазах промелькнуло нечто осмысленное.
– Нам нужны координаты Алисы, – обрадовалась я, – адрес ее, телефон.
– Вы, правда, ей поможете? – почти беззвучно прошептала она, еле шевеля губами. – Она не убивала…
– Мы сделаем все, что сможем, обещаю.
Инна без запинки выдала нам адрес Алисы, и у меня отпали последние сомнения – они действительно хорошо знакомы, историческая встреча в хоромах Величковских была не первой, а может и не случайной. Тая старательно законспектировала координаты и уставилась на меня. Она явно хотела передать мне какое-то мысленное послание, но тщетно, «абонент был вне зоны действия сети».
– У нее есть какие-нибудь родственники?
Почему-то этот простой и невинный вопрос, поверг девушку в сильное замешательство, она смотрела мне в лицо с таким напряженным, мучительным раздумьем, что я поспешно добавила:
– Я к тому, что родственники должны знать, где Алиса, мы бы у них это выяснили.
Напряженное мучение в ее глазах удвоилось, губы задрожали, и сердце мое не вынесло этого зрелища.
– Ладно, – сказала я и даже выдавила что-то похожее на улыбку, – не хотите, не говорите. Да, и еще, Инна, – я склонилась к ее уху, – Вы знаете, кто убил Вашего мужа?
– Нет, – шевельнулись запекшиеся губы. В глазах ее мелькнуло какое-то странное выражение, и я поняла, что исповеди не будет. В дверях возникла нянечка и жестами дала понять, что наше время истекло.
– Ну, хорошо, – я поднялась с табуретки, – кому-нибудь сказать, где Вы находитесь, чтобы за вами приехали?
– Нет! – внезапно выкрикнула Инна так, что остальные обитатели палаты стали оборачиваться в нашу сторону. – Никому не говорите! – добавила она уже потише. – Никому, пожалуйста, никому не говорите, что я здесь!
– Инна, – растерялась я, – телефон этой больницы нам дал охранник вашего дома…
– Что? – серое лицо внезапно стала заливать нехорошая бледность. – Как так?
Медсестра довольно бесцеремонно выставила нас в коридор и занялась Инной. Мы стояли перед захлопнувшейся дверью и молчали.
– Тая, так что ты мне хотела сказать?
– Чтобы ты спросила у Инны про ее родственников, но потом вопрос отпал сам собой. Ты вообще что- нибудь понимаешь?
– Не особо.
Дождавшись медсестру, мы заловили ее и принялись пытать, кто звонил охране дома Величковских? Откуда узнали телефон?
– Да сама больная сказала номер, – отбивалась она, – мы спросили, куда позвонить, кому сообщить, ну она и назвала этот телефон. Она тогда еще не совсем в себе была, вот и не помнит.
– Понятно, – малость сбавила я обороты. – Скажите, когда Инну выпишут?
– Не знаю, может недельки через две.
– А кому можно оставить мой телефон? На всякий случай?
– Давайте, я передам главврачу.
Тайка с мясом выдрала листок из блокнота и нацарапала мой номер. Распрощавшись, мы покатились на выход.
На улице вовсю фестивалило солнышко, так потеплело, что мы даже расстегнули куртки, ну прямо настоящая весна!
– Тэк-с, – я взяла Таискин блокнот и еще раз изучила адрес Алисы. Проживала она аж в Подольске и не имела телефона. – Боюсь, на Подольск меня уже сегодня не хватит.
– Да, поехали домой, – обрадовалась Тайка. – Еще пива купим!
– И не надейся, – перед глазами возник драконий лик С. С. – Пока не доведу дело до конца – ни капли.
– Ой, да ладно тебе.
Домой я приползла в таком упадке сил, что на прогулку Лаврика потащила Тая, а я сразу же сунулась под душ. Стоя под живительными струями, чудотворно смывающими тяжкую усталость, которой, как корабль ракушками, обрастаешь помотавшись полдня по мегаполису, я пыталась выстроить хоть какую-то цепочку. Странно, но кажется, куча народу отчего-то панически боится собственной родни. Какими бы фатально дремучими не были родственники, это же не повод для такой конспирации и смятения, в конце-то концов. Вот мне, например, за собственных непутевых родителей ничуть не стыдно. И мама, и папа довольно
