там будет относительно безопасно.
– Вы же понимаете, что я не брошу своих людей, как и вы не хотите бросать своего водителя.
Томашевски промолчал. Они вытащили тело убитого, накрыли его небольшой тряпкой. Сели вместе с сержантом в первый внедорожник и повернули обратно. Потрясенные люди остались одни. Второй водитель, рыжеватый парень с веснушками, как-то обреченно уселся на землю и стал ковыряться в песке. Автомат лежал рядом с ним.
– Это настоящая война, – негромко произнес Головацкий. Вместе с Кажгалиевым они ехали в третьей машине.
– А вы думали, что мы ехали сюда на пикник? – зло спросил Фархад. – Теперь представьте, что творится на юге, куда мы должны попасть. Где Алена? Куда она пропала?
– Я здесь, – услышали они голос Сизых. Она вышла к ним из-за машины. В руках у нее был телефон, дисплей которого еще светился, когда она положила его в карман.
После того как водитель выключил фары, наступила тьма. Южная тьма, так резко и неожиданно опускающаяся на пустыню. Они с трудом различали лица друг друга.
– Нужно уезжать, – убежденно произнес Головацкий. – Чтобы хоть кого-то спасти. Нужно забрать тело убитого и ехать в город. Если майор сумеет спасти наших товарищей, то они приедут следом. Нельзя оставаться на этой дороге. Нас в любой момент могут обнаружить и взять в плен.
– Во второй машине остались трое наших товарищей, – негромко напомнил Сеидов. – Без них мы никуда не уедем.
– На войне так нельзя, – возразил Головацкий, – вы же наш командир и обязаны думать о всей группе. А также о цели нашей командировки. Если мы сейчас прорвемся в город, то сумеем добраться до Багдада и провести переговоры. А если останемся здесь, то погибнем вместе со всеми. Вы слышите, где-то опять начали стрелять.
– Замолчите! – крикнула ему Алена. – Как вам не стыдно! Хотите бросить остальных. На войне это называлось дезертирством.
– Только не забывайте, что я геолог, а не солдат, – разозлился Головацкий. – И никто мне не приказывал умирать за иракскую нефть. Пусть за нее умирают американские солдаты, которые хотят обеспечить прибыль своим монополиям. А меня увольте…
К ним подошел, шатаясь, Кажгалиев. Он с трудом держался на ногах.
– Как вы себя чувствуете? – спросил Фархад.
– Извините меня, – пробормотал переводчик.
– За что? В дороге всякое бывает, – убежденно произнес Сеидов. – Иногда укачивает, иногда клонит в сон. Не стоит так переживать.
– Спасибо, – смутился Кажгалиев.
Они услышали звуки нарастающей стрельбы.
– Во второй машине наш полковник, – сказал негромко Фархад. – Надеюсь, что он поможет водителю отбить нападение террористов.
– Что они могут сделать вдвоем против террористов? – язвительно спросил Головацкий. – Наш полковник мастер кабинетных интриг, а не боевых столкновений. Он ведь из Федеральной cлужбы охраны. А там служат только лакеи. Подать и принести. Они хороши в качестве антуража, а не для боевых действий.
– Хватит, Головацкий, – поморщился Сеидов. – Там служат люди, которые честно выполняют свой долг. И часто подставляют свою грудь под пули террористов, чтобы защитить того, кого они охраняют. И вообще, давайте прекратим это ненужное обсуждение. Мы будем стоять здесь столько, сколько понадобится. Пока не вернутся наши товарищи. Этот вопрос не обсуждается.
Раздались еще несколько взрывов. Фархад подошел к водителю. Наклонился к нему:
– Нужно позвонить майору.
Парень вскочил. Он не понимал русского языка. Сеидов показал ему на телефон и громко сказал «пан майор». Водитель понимающе кивнул и дал ему телефон. Фархад набрал номер. Долго ждал ответа. Наконец услышал, как ругается Томашевски, отвечая по-польски.
– Где вы находитесь? – крикнул ему Сеидов.
– Сейчас едем, – ответил ему майор, – одну машину пришлось бросить. В нее попала граната. Часть вашего багажа осталась там.
– А люди?
– Всех троих забрали. И нашего водителя. Скоро будем рядом с вами.
Томашевски отключил связь. Фархад вернул телефон водителю, оглядел оставшихся членов своей группы.
– Они бросили машину и часть багажа, – негромко сказал он. – Но всех людей спасли.
Сеидов почувствовал, что впервые в жизни хочет курить. Нужно попросить у кого-нибудь сигареты. Но он сдержался. Посмотрел на покрытое тряпкой лицо убитого и сдержался. Через пять минут подъехал их автомобиль. Из него вылезли Томашевски, его сержант, водитель, полковник Амансахатов с перевязанной рукой, изумленные Гацерелия и Резников.
– Что у вас с рукой? – спросил Сеидов, обращаясь к полковнику.
– Я взял пистолет у водителя, пытался отстреливаться, чтобы ему помочь. Пополз в сторону, отвлекая на себя внимание, – ответил Амансахатов. – И меня ранили. Ничего, до свадьбы заживает.
– Нужно двигаться дальше, – решил Томашевски. – У нас одиннадцать человек, один погибший, и осталось только две машины. Часть багажа придется выгрузить, чтобы забрать нашего погибшего водителя.
– Конечно, – равнодушно согласился Сеидов. – Какие могут быть разговоры.
– Весь наш багаж, кроме документов, мы оставили в другой машине, – вставила Манана, – и я думаю, что наши вещи там пропадут.
– Отсюда нужно уезжать, – напомнил Фархад. – Сейчас багаж – это цена нашей жизни. Сделаем так. Наши женщины вместе с Кажгалиевым и со мной разместятся на заднем сиденье первой машины. Впереди сядут майор и водитель. Во второй машине поедут другой водитель и сержант. А на заднем сиденье полковник Амансахатов, Резников и Головацкий. Туда возьмете и погибшего, – не без некоторого злорадства произнес Сеидов, решив, что Головацкому будет даже полезно проехать часть пути с трупом.
– Правильно, – согласился майор, – нужно быстро отсюда уезжать. Они могут появиться с минуты на минуту.
Все начали рассаживаться по двум оставшимся автомобилям. Труп несчастного парня внесли во вторую машину, выбросив из нее два чемодана. И положили сверху на оставшийся багаж. Обе машины тяжело тронулись, уже двигаясь по дороге. На часах было около одиннадцати вечера. В это время суток на дорогах пустыни не бывает машин.
Сидеть вчетвером на заднем сиденье было не так тесно, как в обычной машине. Но приходилось прижиматься друг к другу. Мужчины уселись по краям, женщины – в центре. Алена оказалась между Мананой и Фархадом Сеидовым, прижимаясь к нему даже теснее, чем раньше. Машины двигались в сторону Эр-Рутбы.
Через несколько минут они увидели два бронетранспортера, которые дежурили на дороге. Томашевски остановил машину, вылез из нее и позвал офицера, командовавшего этими бронетранспортерами. Им оказался канадский майор. Томашевски доложил ему обстановку, рассказав о брошенной машине.
– Они разберут ее по частям, – убежденно сказал майор. – И все продадут на своем черном рынке. Обглодают автомобиль до последнего винтика. Как саранча. Можете считать, что у вас уже нет этой машины и всего того, что там осталось. Но утром мы все равно пошлем вертолет, чтобы проверить на месте.
Этот канадец был явно из породы пессимистов. Он уже не ждал ничего хорошего ни от своей командировки в Ирак, ни от дежурства на этой дороге. Обе машины двинулись дальше и спустя полчаса въехали в Эр-Рутбу, где сразу выяснилось, что в гостинице практически нет пустых мест. Готовилась войсковая операция, и номера в отеле отдали офицерам прибывших частей. Группе выделили два номера. Один двухместный и один одноместный. По предложению Фархада в двухместный отправились пятеро
