— Есть, — неуверенно ответил машинист. На мостик поднялся старший механик.
— Вы приказали выкачать балласт? А без балласта корма поднимется, винт оголится при качке, будет вращаться вхолостую, и пароход потеряет ход!
— Выполняйте приказ! — подтвердил Сизов.
Механик ушел. На мостик поднялся Анисимов.
— Я приказал выкачать воду из кормовых отсеков. Проверь исполнение.
Боцман не двинулся с места. Кто же в шторм облегчает вес судна? За сорокалетнее плавание ему ни разу не приходилось видеть такое. Другое дело, если судну угрожает гибель от перегрузки.
— Иди, Гаврилыч, проверь, — повторил Сизов.
Старик растерялся. Неужели его воспитанник, за которого он так радовался, хочет совершить безрассудный поступок? Осмеют молодого капитана. Как уговорить его отменить приказ?
— Петя, милый, извини, не хочу тебя учить, но здесь же глубоко, не надо выкачивать балласт.
Дрогнуло сердце капитана от ласковых слов. Мелей здесь нет, но есть мины. А сказать об этом нельзя. О расположении минных полей должен знать только капитан.
— Выполняй приказ, Гаврилыч. Знаю, что делаю! — решительно произнес Сизов.
Облегченная корма поднялась. Когда проходила большая волна, нос зарывался, оголялась корма и от вращения винта в воздухе сотрясался корпус.
«Груз может взорваться от удара, от сильного сотрясения», — вспомнил Сизов предупреждение морского офицера. Час от часу не легче! Сизов приказал убавить ход. Теперь пароход не станет зарываться и, следовательно, качка будет плавной.
На мостик поднялся старший механик.
— По вашему приказанию нагнали пар; можем прибавить ход, а вы даете малый. Не ошибка ли?
И механику не мог Сизов объяснить, почему он сперва требовал форсировать ход, чтобы скорее обойти опасный участок, а сейчас убавил ход, чтобы избежать сильной качки, не наскочить на мину.
«Пусть думают обо мне что хотят, а мое дело — спасти людей и груз», — подумал Сизов.
За кормой в воде вращается перо лага. Легкое перо тоже может коснуться мины и вызвать взрыв. Нужно убрать его.
— Боцман, убрать лаг!
Боцман ничего уже не понимал. Бравирует молодой капитан или вовсе потерял рассудок? Забыл элементарные правила? Кто же в открытом море убирает лаг? Неизвестно, сколько прошли и сколько осталось до базы. Горели бы маяки, можно было бы запеленговать их, узнать, где находишься. Пароход идет вслепую, единственный ориентир — лаг, а капитан заставляет его убрать.
Как хотелось Сизову подойти к старику, объяснить, где они находятся, рассказать, почему он вынужден давать такие нелепые, на первый взгляд, распоряжения!
Анисимов взглянул на Сизова и молча спустился с мостика.
Время тянулось медленно. «Скорее бы рассвет!» — думал Сизов, как будто день мог принести облегчение.
В переговорной трубке слышался громкий стук штурвальной лебедки. Это рулевой быстро вращал штурвал, стараясь удержать пароход на заданном курсе.
На мостик поднялся Анисимов, принес капитану кофе. Пить пришлось прямо из чайника. В такую качку в стакане не донести до рта.
— Замерз? Стоишь, как на параде. — Анисимов принес шубу и заботливо укутал Сизова поверх полушубка.
— Смени Супруна. Вымок бедняга.
— Он уже сменился.
Потеряв ход, судно рыскало. Анисимов поглядывал на Сизова и хотел сказать: «Выкачал попусту балласт, вот и рыщет судно», — но не решился. Капитан стоял молчаливый, строгий. «Как скоро должность капитана переменила его!» — подумал старик.
А Сизову было не до разговоров. Он сделал все, чтобы спасти судно. Стремительная качка прекратилась.
От берега отошли недалеко Можно определить свое место по грунту, но как бросить тяжелый свинцовый лот? Он может попасть на мину.
Небо на востоке прояснилось. Наступил рассвет.
С бака раздался голос вахтенного:
— По носу пароход!
Сквозь предутреннюю мглу Сизов увидел пароход, тащивший баржу. За ним следовал другой, третий…
Поднимая белую пену, зарываясь в волнах, к «Мологе» подошел «морской охотник».
— Становитесь на свое место. Почему выдвинулись вперед? — крикнули с него.
Сизов улыбнулся, свободно вздохнул. Опасность миновала. «Молога» нагнала караван. Словно гора свалилась с плеч. Капитан похлопал по плечу удивленного Анисимова. Лицо его стало по-прежнему веселым и добрым.
— Значит, живем, боцман?
«Нет, не испортила должность Петю. Просто трудно было ему в первый рейс», — решил Анисимов.
— Как же мы очутились впереди каравана? — спросил он.
— Мы дрейфовали, срезали угол и очутились впереди. Механики, накачайте в кормовые отсеки балласт! — весело крикнул Сизов в переговорную трубку. — Наверно, ругают меня на чем свет стоит!
— И за дело, — проворчал старик, все еще ничего не понимая.
Стало совсем светло Ветер ослабел. Уменьшилась и волна. «Мологу» обгоняли пароходы с баржами, и вскоре караван оказался впереди.
Из-за горизонта виден маяк Толбухина, а за ним и Кронштадт.
— Скоро притопаем домой, — проговорил Анисимов. Он, как большинство старых моряков, называл порт домом.
В Кронштадте Анисимов поздравил капитана с благополучным первым рейсом и спросил:
— Скажи, Петя, почему ты ночью выкачал балласт? Я не слышал, чтобы в том районе встречались мели.
Сизов улыбнулся. Значит, и старый боцман не заметил, как волновался капитан.
Вскоре Сизову приказали с острова Тихий эвакуировать оставшихся там колхозников.
Отходили ночью, чтобы не заметили фашистские самолеты.
Дождь и снег шли попеременно. Сизов стоял с вахтенным помощником капитана и смотрел на черную завесу, ничего не видя в нескольких шагах. Прошли совсем близко возле казавшегося горой военного корабля. По носу в нескольких метрах появилась вторая гора, но Сизов успел вовремя свернуть с курса и избежать столкновения.
Миновали рейд, прошли разведенные боны и вышли в море.
В Финском заливе в довоенное время было много маяков, светящихся буев, ограждающих многочисленные мели, подводные камни и островки, а теперь ни одного огонька не видно было в заливе. Дождь и снег еще ухудшали видимость, и Сизов, как ни напрягал зрение, не видел впереди ничего, даже носа своего маленького парохода.
«Молога», переваливаясь на волнах, с шумом разрезла воду, продвигаясь в кромешной тьме, и только где-то на берегу время от времени вспыхивали ракеты, освещая небосклон.
Давно перевалило за полночь. Сменившаяся с вахты команда спала.
