тут же устыдилась, поскольку оно никак не соответствовало моменту.
Среди наблюдателей было несколько рыбаков.
Я услышала, как кто-то из них рассмеялся, а затем и другие присоединились к нему.
— Это была рыба, — закричал кто-то. — Это не немцы, а косяк рыбы.
Наступила глубокая тишина. И затем уже все облегченно расхохотались.
Мы с Дорабеллой не могли скрыть нашего унижения.
— Не переживайте, мисс, — сказал какой-то старик. — Вы же не ожидали и не знали об этом… вы же не из этих мест. Мы видели это не раз и не два. Это знакомо нам.
— Вы все сделали правильно, — сказал Гордон и, поднимая голос, обратился ко всем собравшимся: — Мы показали, что у нас есть защита. И если что и случится, то мы будем предупреждены.
Конечно, это оказалось лишь свечение рыбных косяков. Но ночь, когда мы вызвали почти целую армию ради ложной тревоги, никогда не забудется.
Мы с трудом могли поверить в то, что происходило. За узкой полосой воды, которая так милостиво отделяла нас от краха, находились немцы, оккупирующие более половины Франции, включая все порты, французская армия была демобилизована, флот в руках врага, французов, которые когда-то не соглашались на сепаратный мир, сейчас уговаривают, чтобы они выступили на стороне немцев и помогли тем в войне против Британии.
Все время мы ожидали новых потрясений.
Мы слышали, как премьер-министр выразил сожаление и удивление по поводу того, что наши бывшие союзники принимают такие условия.
Однажды вечером мы услышали, как по радио выступал генерал де Голль, который находился в Англии и был полон решимости освободить свою страну, сохранить ее независимость и помочь Британии в войне против Гитлера.
Я думаю, мы были в состоянии приподнятости, когда слушали нашего премьер-министра, который никогда не переставал внушать нам мужество и надежду. Он требовал, чтобы мы были готовы. Мы должны биться с врагом в любом месте нашего острова, если враг окажется здесь. Мы победим… и, как бы то ни было, он заставил нас поверить в это.
Приехала Гретхен. Она явно переменилась. Эдвард был дома, и ужас неминуемого несчастья оставил ее. Рана его была незначительна, и Гретхен, наверное, уже хотела бы, чтобы она заживала не слишком быстро. Но вот Эдвард снова ушел в свой полк и был готов к защите родины, но теперь он здесь, на своей земле, а не где-нибудь в чужих странах.
Говорила она осторожно. Я знала, что Гретхен боялась казаться очень счастливой в связи с возвращением Эдварда, к тому же не хотела каким-то образом привлекать внимание к тому факту, что Джоуэн не вернулся. Я читала ее мысли и знала, что она читает мои, и чувствовала себя ближе к ней в это время, ближе, чем даже к Дорабелле.
Однажды Гретхен сказала мне:
— Что происходит с этим мальчиком… я имею в виду Чарли, того, что из Лондона?
— Что ты подразумеваешь, Гретхен? Гордон думает, что он довольно сообразительный мальчик.
— Он, конечно, такой. Но я замечаю, что он следит за мной, наблюдает. Однажды я увидела, как он очень странно посмотрел на меня. Он поворачивается и убегает, когда видит, что я замечаю это, и притворяется, что ничего не делал. Знаешь ли, это слегка обескураживает.
— Возможно, ты просто вообразила что-то.
— Вначале я так и подумала, но это случается все время. Как-то в саду я посмотрела вверх, в окно, и увидела его там… он наблюдал за мной. Что это значит?
— Не имею никакого представления.
— И малыш делает то же самое.
— Берт?
— Да. Берт. Походит на игру. Я не могу понять, в чем дело. В любом случае, от этого бросает в дрожь.
— Посмотрю, что могу сделать.
— Как ты там ни было, но чувствую, что я не нравлюсь им.
— С чего бы это? Они интересуются всеми и всем. Для них это такая перемена жизни. Думаю, что они здесь неплохо освоились.
Ничто не могло убедить Гретхен, что не было ничего особенного в поведении детей.
Я решила, что самый легкий путь разузнать обо всем, — это побеседовать с Бертом, которого легче разговорить, чем его брата.
Как-то, застав его одного, я спросила:
— Берт, тебе нравится миссис Денвер? Берт широко открыл глаза, затаил дыхание и с беспокойством произнес:
— Ну, мисс…
— В чем дело? Что вам не нравится в ней? Почему вы всегда следите за ней?
— Ну… мы должны следить за ними, не так ли?
— Да? Почему?
— Ну, пото…
— Почему потому?
— Ну, вы знаете, мисс, мы ходим на дежурство каждую ночь, не так ли? Чарли говорит…
— И что говорит Чарли? Берт заколебался:
— Чарли говорит, что мы должны следить за ними. Никогда не знаешь, что они натворят. — И что, ты думаешь, натворит миссис Денвер?
— Ну, она одна из них, не так ли? Она немка.
Я почувствовала себя плохо. Сразу вспомнилась сцена в замке, когда дикие молодчики крушили мебель.
Я сказала:
— Послушай, Берт. Миссис Денвер наш друг. В любом случае, она моя родственница. Она хорошая и добрая, и эта война никакого отношения к ней не имеет. Она на нашей стороне. Она хочет, чтобы мы победили. Очень важно для нее и ее семьи, чтобы было так.
— Но мы должны следить за ними, не так ли? Она одна из них. Чарли говорит, что мы должны следить за ней.
— Я должна поговорить с Чарли. Не приведешь ли ты его ко мне?
Берт кивнул и с готовностью побежал за братом.
Вскоре они вернулись вместе.
— Чарли, я хочу поговорить с тобой о миссис Денвер.
Глаза его сузились.
— Она на нашей стороне, Чарли. Мальчик недоверчиво посмотрел на меня.
— Мне нужно кое-что объяснить тебе. Правда, что миссис Денвер немка. Но они не все плохие, как ты знаешь. Более того, ее и ее семью преследовали… Гитлер такой же ее враг, как и наш… возможно, даже больше.
Я попыталась кратко и ясно рассказать, что случилось в замке в тот незабываемый вечер, и думаю, что сделала это хорошо. Чарли умный мальчик, и я думаю, он кое-что понял.
— Ты понимаешь, Чарли, для нас всех очень важно победить в этой войне.
Он серьезно посмотрел на меня, и я поняла, что достигла цели.
Должно быть, прошел месяц после случая со светящейся рыбой. Мы с Дорабеллой дежурили в саду и наблюдали за морем. Темная ночь, серп луны, полночное небо и спокойное, почти тихое море.
Страх перед вторжением уже не так парализовал нас. Удивительно, как быстро человек привыкает. Духовно мы стали крепче благодаря частым обращениям премьера к нации, и каждая прошедшая неделя означала, что наша оборона еще более усилилась. Нам говорили, что девять дивизий, которые были эвакуированы из Дюнкерка, сейчас переформированы и стали соответствовать требованиям. Также в нашей стране были войска из колоний, были поляки, норвежцы, датчане и французы, последние создавали армию под руководством генерала де Голля. По всей стране мужчины вступали в организацию
