добровольцев.
Мы ни в коем случае не успокоились, но смотрели на мир оптимистически и были уверены, что, когда придет время, мы выстоим и победим. — Ты понимаешь, — сказала Дорабелла, — прошел почти год, как все началось, а кажется, что все это продолжается целую вечность.
Она задумчиво улыбнулась. Она знала, что я думаю о Джоуэне. Где он? Увижу ли я его снова?
Вдруг я заметила слабый свет, но не на горизонте, как это было с рыбой, а намного ближе к берегу.
— Ты видишь… Дорабелла уставилась в море:
— Рыба?
— Да, возможно…
Свет исчез, и опять стало темно.
— Они все еще смеются над нами из-за той ночи, — сказала Дорабелла. — Только недавно… О, посмотри, опять!
Свет появился и исчез. Было темно и тихо, только слышался шелест волн на пляже внизу. Дорабелла зевнула.
— Ладно, — сказала она, — мы получили урок. Никаких тревог по поводу рыбы.
— Они так веселились…
— Что-то в этом есть. Если люди смеются, то не такое уж плохое наше время.
— Гретхен стала счастливее…
— У нее все прекрасно. Я желаю… Она замолчала.
— Я знаю, — сказала я, — мне осталось только надеяться.
— Скоро будут новости. Я чувствую это всем своим существом.
Она пыталась поднять мое настроение. Интересно, верила ли она в самом деле, что Джоуэн вернется домой целым и невредимым.
И вот опять я в прошлом, думаю о местах, где мы встречались, вспоминаю, о чем мы говорили, как постепенно узнавали о нашем чувстве друг к другу. Как несчастлива я была, когда думала, что Дорабелла умерла. Как Джоуэн успокаивал меня. Опыт изменяет людей, делает их зрелыми. Какой невинной девочкой я была до посещения Германии!
Дорабелла внезапно шагнула вперед:
— Смотри! Внизу! Я видела на воде что-то темное и подпрыгивающее на приливной волне.
— Это лодка, — сказала я и услышала шум мотора.
— Возможно, это какой-нибудь рыбак возвращается.
Мы подождали несколько секунд и никак не могли увидеть лодку, идущую к пляжу.
— Поднимем тревогу? — спросила я.
— И снова сделаем из себя посмешище?
— Но мы должны…
— Гордон, правда, сказал, что мы тогда поступили правильно. Как мы могли забыть об этой проклятой рыбе?
— Спустимся вниз и посмотрим, кто это, — предложила я. — Спорю, что это старик Джим Триглоу, или Гарри Пенлор, или какой-то другой рыбак. Они просто хотят подшутить над нами… и еще раз посмеяться над «этими чужаками». — А вдруг это секретный агент?
— Не смеши меня! Это одна из старых рыбачьих лодок. Их целая куча в заливе.
Я колебалась.
Мы не должны поднимать тревогу, если это не нужно. Если бы мы тогда подождали немного, то поняли бы, что увидели косяк рыбы, а не вторгающуюся армию.
— Давай пойдем, — сказала Дорабелла. — Посмотрим, когда они подплывут к берегу, и в случае опасности бегом вернемся сюда и поднимем тревогу. Времени хватит.
Мы спустились по тропинке к пляжу и, тесно прижавшись друг к другу, встали под укрытием нависающей скалы. Мотор был выключен, огни потушены. Все ближе и ближе приближалась лодка. Вот она коснулась песка, и я услышала мужской голос, сказавший что-то по-французски.
Дорабелла затаила дыхание. Мужчина посмотрел вверх в направлении дома.
Затем он повернулся, и из лодки стала вылезать, как мне показалось, женщина.
Мы должны были действовать, то есть незаметно исчезнуть и поднять тревогу. Ведь никому не позволено приставать к берегу без разрешения.
Мужчина посмотрел в нашу сторону и увидел нас. Он почти шептал, но слова его четко были слышны в ночном воздухе.
Дорабелла произнесла:
— Жак…
Мужчина услышал. Он шагнул к нам, девушка следовала за ним.
Дорабелла вышла из укрытия:
— Жак, что ты здесь делаешь? Он повернул голову.
— Дорабелла, крошка…
Они стояли лицом друг к другу. Затем, повернувшись к своей попутчице, мужчина сказал:
— Это моя сестра, Симона.
Я знала, кто он такой, так как видела его на рождественском вечере у Джерминов. Именно там он познакомился с Дорабеллой. Он был французским художником, который рисовал корнуоллские берега, и благодаря которому Дорабелла подстроила случай с утоплением и уехала во Францию, оставив мужа и маленького Тристана.
Он повернулся ко мне и протянул руку. Я пожала ее.
— Я так рад вас видеть, — произнес он с акцентом. — Я и не думал, что мы доберемся. Море спокойно, но лодка старая… и путь не короток.
— Почему… почему? — заикаясь, спрашивала Дорабелла.
— И ты спрашиваешь! Мы не можем жить во Франции… пока мы не свободны. Ни Симона, ни я. Это невозможно. Мы лишь двое из многих, которые пытаются добраться сюда. Они идут к морю… берут лодку… рискуют жизнью… но что хорошего жить как рабы, а? Итак, мы спаслись.
— Понимаю. Очень смелый поступок.
Дорабелла изучающе смотрела на Симону — небольшого роста темноволосую девушку, которая казалась романтично красивой среди этой темной ночи. Она дрожала.
— Вам, должно быть, холодно, — сказала я.
— Мы долго пробыли в море, — ответила она. — Это нелегко… этот Ла-Манш. Нет… даже в такую ночь, как эта. Нам холодно, и мы голодны, но мы радуемся, что нам повезло. Мы здесь… как и хотели.
— Мы накормим вас. Идемте в дом. Вы расскажете нам, что происходит за проливом.
— А вы… почему на улице в это время? — спросил Жак.
— На вахте, — ответила Дорабелла. — Смотрим за такими, как вы. Нет, не за вами, конечно. На самом деле за немцами.
— Врагами… вы ожидаете?..
— В любую минуту, — сказала Дорабелла. — Мы дежурим каждую ночь.
— И вы обнаружили нас! Я не ожидал такой скорой встречи с вами. Я планировал пристать к берегу и подождать до утра. А затем уж искать вашего покровительства. Мы должны бороться, чтобы сбросить иго этих извергов, которые захватили нашу страну. Я присоединюсь к генералу де Голлю как можно быстрее, и Симоне там найдется дело.
Я сказала:
— Думаю, что вам следовало бы привязать лодку. Я пойду и сообщу Гордону, что произошло.
— Моя сестра такая практичная, — обратилась к ним Дорабелла.
— Ах да, — отозвался Жак. — Я помню этого Гордона. Хороший управляющий, не так ли? И вы должны сказать ему?
— Да. Он начальник здесь, и мы должны докладывать ему обо всем.
— Конечно, конечно.
Я оставила их и пошла к дому. Мысли путались. Какое стечение обстоятельств! Любовник Дорабеллы
