меча. Это твоя судьба, и изменить ее невозможно.
– Постой же, Смерть! – воскликнул король, – Каменный ключ теперь у меня! Твой крестник отверг сей дар, не понимая цены его. Но я эту цену знаю!
– Идем, коли так, – промолвила Смерть.
И вот уж они пред пещерой, пред тяжелою каменной дверью.
– Открывай же, – сказала Смерть, – ибо только смертный, открывший мои чертоги каменным ключом, сможет отыскать свой светильник среди прочих.
Открыл король дверь ключом, осторожно ступил на порог, огляделся и твердо вперед шагнул. Расступились хрустальные светильники с пути его. Вдали, в глубине пещеры, увидел король свой светильник и узнал его. Подошел, смотрит, а масла жизни в нем лишь пятая часть осталась.
– Что ж медлишь, – молвила Смерть, – из любого светильника вправе ты перелить масло жизни в свой.
Уверенно руку король протянул, выбирая светильник пополнее. Перелил он масло из него в свой. Погасло пламя жизни в опустевшем светильнике.
Но что это? Чувствует король, что не помолодел и на год, не вернулась к нему былая сила.
– Обманула?! – вскричал король в гневе.
– Зачем? – удивилась Смерть. – Светильник твой полон. Молодость и силы вернутся в свое время.
Видит король, что стоит он один возле уже угасающего костра, и близится ночь к завершенью.
Долго ли возвращался король в свое королевство, не могу сказать. Но вернулся. Вышли навстречу ему королева с сыном. Бросился сын в объятья отца, но лишь обнял и тут же пал бездыханным. Чувствует король, как молодая кровь заструилась по его жилам, как расправились плечи и понял тогда он, чьим был светильник, масло которого забрал он недрогнувшей рукой. Познал король цену жизни и великое горе. Выхватил король доблестный меч своих предков, той же недрогнувшей рукой пронзил свое сердце и умер.
Тут и сказке конец. Верно? Ах, да! Конечно! Каменный ключ. На груди короля он остался. А может, кто и взял его, не ведаю. Кто-то, кто еще не познал цену жизни…
Кот-философ
Жил был кот Васька. Большой, рыжий, толстый, морда здоровенная, наглая, глаза зеленые, хитрые. Спал кот на диване, не гнушался сметанкой, да и против рыбки тоже ничего не имел. Как только хозяйка положит ему в миску парочку рыбешек, так он тут же к ним со всем уважением. Раз-раз – и нету. Разговаривать Васька не умел, но зато он умел думать. И думы у него были особые – кошачьи: от чего, например, зависит количество рыбок, что кладет ему в миску хозяйка, то ли от погоды, а то, может, от того, сколько птичек пролетит с утра мимо окна? Конечно, по большей части думы у кота были гастрономические и, вероятно, такими бы и остались до глубокой старости, если бы не случай.
В погожий воскресный денек жмурился кот на подоконнике, нежась под солнечными лучами. Он догадывался, что такие ванны полезны для кошачьего здоровья и пользовался всяким удобным случаем, чтобы совместить приятное с полезным: сосчитать птичек, пролетающих мимо, и погреться на солнышке. «Определенно мойва, – мечтательно думал Васька. – Целых три штуки… Жирные, сочные рыбки. А может, и все четыре». Но тут в прихожей щелкнул дверной замок – это хозяйка вернулась с рынка. Встретить ее нужно было непременно, чтобы напомнить о себе, потеревшись о ноги: вот он я, несчастный, голодный. Жду, люблю, встречаю.
Главное, чтобы хозяйка прониклась страданиями и чаяньями хвостатого любимца, и тогда непременно, как по волшебству, в миске появится свежая отливающая серебром рыба. «Вечно ты путаешься под ногами!» – сердится хозяйка. «Чего это она?» – удивленно думает Васька, попутно вспоминая свои «старые грешки». Но нет, то давно уже в прошлом, а теперь цветочные горшки с фиалками стоят на своих местах: ни один из них не перевернут, обои целехоньки – ни единой зацепочки, и вообще кругом идеальный порядок! «Не буду мешать» – решил кот и степенно проследовал на кухню. Там он уселся возле пустой миски, мудро решив подождать, пока хозяйка образумится… «И чего она там возится?»
– Ах, ты моя миленькая! – воркует хозяйка.
«Что такое?!» – недоумевает Васька, – «Пойти посмотреть, что ли? С кем это она там так ласково разговаривает?»
Увидел кот, да так и обомлел: хозяйка на диванчике сидит, на руках мышь здоровущую держит. Сама мышь белая, глазищи злые, красные, а хозяйка ее наглаживает как родную.
– Мя-аа-у! – возмущенно подал голос Васька.
– А ну-ка брысь отсюда, образина рыжая! – испуганно вскрикнула хозяйка. – Нечего тут глаза таращить! Вон как перепугал малышку. Брысь, я сказала!
Слово «брысь» Васька усвоил еще в свою бытность котенком: если хозяйка говорит «брысь», значит лучше бежать без оглядки куда подальше, спрятаться и не высовываться. Но не в этот раз. Сегодня кот был абсолютно уверен, что ни в чем не виноват, нигде не набедокурил, поэтому оскорбленный в лучших чувствах Васька вернулся на кухню и запрыгнул на подоконник. Впервые в жизни он смотрел в окно равнодушно: птички ли там, бабочки или крылатые ракеты – ему было все едино. «А ведь только вчера называла меня Васенькой, пушистиком и толстячком, а сегодня – рыжей образиной. Эх, люди, люди… Ты к ним со всей душой, а они что? Предатели!»
Когда хозяйка, наконец, опомнилась и пришла восстанавливать мир при помощи мойвы, Васька был уже спокоен и духом и телом, и только вздрагивающий кончик хвоста выдавал всю глубину кошачьей обиды.
– Ладно тебе, не дуйся! – сказала хозяйка. – Вот ведь ревнивец какой, и кто бы мог подумать!
Ревнивец подошел к своей миске лишь под покровом ночи. Мойва не сверкала, а тускло тлела в свете уличного фонаря заветренными боками. «Не бог весть что, – решил Васька, – но не оставлять же врагам!» В том, что враги повсюду, рыжий кот не сомневался ни минуты. Покончив с мойвой, Василий крадущейся походкой прошел в зал. Наверное, эту комнату правильней было бы назвать гостиной. Диванчик, пара мягких кресел и журнальный столик с хрустальной пепельницей. Зачем она там стояла, Васька не понимал, ведь раз пепельница, значит, в нее полагается стряхивать пепел? Когда к хозяйке приходила пара школьных подруг, журнальный столик превращался в своеобразное место дислокации – к нему подтягивались оба кресла и даже табурет из кухни, на него водружались чайник, вазочки с вареньем и печеньем. Потом хозяйка говорила: «Ну, нет, курить мы здесь не будем. Курить пожалуйте в туалет, а то мы весь зал табачищем провоняем». И пепельница перекочевывала в туалет, а после ухода гостей возвращалась на прежнее место.
У противоположной стены «зала» большим усатым тараканом стоял телевизор. Временами он издавал шум, и по нему бегали черно-белые пятна. Будучи котенком, Василий наблюдал за мельканием пятен, но став взрослым, потерял к ним интерес. Что имела в виду хозяйка, говоря: «у меня цветной телевизор», рыжий кот не мог себе даже представить, потому что зрение у всех кошек черно-белое. Но зато все кошки видят ночью ничуть не хуже, чем днем. Поэтому Василий, едва войдя в «зал», сразу увидел клетку.
«Наверное, хозяйка до ночи тискала свою «малышку», – думал кот.
«Малышка» не спала. Толстая белая мышь стояла на задних лапках, ухватившись цепкими передними за прутья клетки и ритмично шевелила усами, нюхая воздух.
Василий знал, что такое быть запертым. Еще в бытность крошечным котенком его закрывали в туалете, в темноте. «Вот, как привыкнешь делать свои дела в коробочке, будешь
