Какое это имеет отношение к квартире? Мне кажется, прямое. Я чувствую.
Почему-то меня она ни разу не пыталась убить, однако постепенно делает из меня психа. Мне постоянно кажется, что за мной следят чьи-то глаза. Или кто-то подкрадывается сзади и хочет схватить. Бывает, я подпрыгиваю от каждого резкого звука, моя девушка уже начинает на меня подозрительно посматривать.
Еще одно звено в цепи. Клиент, сгоревший после посещения квартиры.
Лидин прав, связь налицо. Отсчет жертв начался задолго до Кочнева и Дининого одноклассника. Догадки подтверждаются.
Максим закрыл блокнот и убрал его во внутренний карман.
— Я позвоню вам вечером и мы договоримся. Завтра мне нужно посмотреть на эту квартиру.
— Вы точно хотите? Там есть пара вещей, которые ускользнули от взглядов клиентов, я их никому не показывал, хотя… кто-то из них вступал с ними в контакт, пускай неосознанно. Я не слышал плача, стонов, не видел никаких призраков, но я в курсе некоторых секретов этой квартиры.
— Например?
— Увидите на месте — объяснить не смогу. Это что-то из области другой физики Они обменялись визитками, чувствуя себя неловко. Обоим хотелось поскорее уйти.
— Если что-то еще вспомните, позвоните, — сказал писатель.
— Мы в неравном положении, — ответил Лидин. — Вы мне почти ничего не рассказали.
— В другой раз…
— Может, я неправильно сделал, когда решил пооткровенничать? — Глаза агента стали прозрачными, испуганными, словно у ребенка, впервые услышавшего раскат грома.
— Правильно, не беспокойтесь. Может, так вы спасете чью-нибудь жизнь.
— Вашу?
— Не знаю.
Максим попрощался и быстро вышел из кафе, не обращая внимания на усилившийся дождь. Пока он переходил через улицу, холодные струи били ему в лицо, вода текла за шиворот. Сейчас это Максиму даже нравилось. Сидя в полумраке он чувствовал, как приливает к голове кровь, как становится трудно дышать и возникает то самое ощущение слежки.
Может быть, это уловил и Лидин. Его лицо во время рассказа не походило на самоуверенную физиономию, виденную Снеговым в офисе. Агент по-настоящему боялся.
Ну что же, некоторые детали прояснились, появилась новая информация, которую нужно обмозговать. Следующий пункт плана — это Александр Елисеев.
Его бывшая девушка была знакома с Авеличевой, значит, и он может знать некоторые детали.
Насчет денег, шедших на оплату квартиры, Максим думал так: возможно, у Ксении был спонсор и он же достаточно близкий человек, который без труда ссужал ей средства. Вероятней всего, это ее парень. Хорошо бы выйти на его след и поговорить с глазу на глаз, но никаких гарантий нет, что он согласится. Кому понравится вмешательство в личную жизнь после того, как ты потерял близкого человека?
Максим открыл машину и сел за руль. Руки дрожали, перед глазами все плыло.
Дворники заползали по ветровому стеклу, писатель сидел и смотрел на их успокаивающие равномерные движения. Промокший мир за стеклянным барьером казался каким-то сплющенным, уменьшенным до размеров спичечного коробка. Он казался ненастоящим.
Снегов потер глаза, включил зажигание. Дрожь в пальцах стала слабей.
Теперь домой.
Глава шестая
Вернувшись, Максим проверил электронную почту, найдя в ящике письмо из литагентства и парочку от приятелей-писателей.
Время было уже почти шесть вечера, но Снегов решил попробовать добраться до Елисеева. Для этого ему пришлось основательно покопаться в справочниках. Сначала в Интернете, потом в своем, книжном.
Телефоны 51 канала он нашел не сразу. Забравшись на сайт, Максим их первоначально пропустил.
Ответила женщина из редакционного отдела.
— Добрый вечер, извините, что беспокою. Как мне найти Александра Елисеева? Вы могли бы позвать его к телефону? Это возможно?
Наступила пауза, раздалось шелестение бумаг.
— А кто это?
— Мне нужно ему передать кое-что, я звоню по просьбе его старого знакомого, который по определенным причинам не может позвонить сам.
— Ага, — сказала женщина. Максим ждал. Видимо, пару секунд она говорила с кем-то в стороне.
— Алло?..
— Слушаю.
— Мне сказали, что Александр Вячеславович вернется минут через пятнадцать. Передать ему, что вы звонили?
— Да, пожалуйста, будьте добры.
— Я напишу записку.
— Отметьте, что это информация от Дмитрия Кочнева… Ко-чне-ва…
Дмитрия. Очень важно. Запишите мой телефон. Пускай он позвонит. Я буду ждать. Запишите, как меня зовут, потому что, вероятно, он обо мне слышал.
Максим Снегов. Да! Большое вам спасибо. Подчеркните, что это важно.
— Я поняла. До свиданья.
— Всего хорошего.
Неизвестно, сколько придется теперь ждать. Пятнадцать минут могут означать и тридцать, и сорок пять, или то, что его сегодня вообще не будет.
Да и согласится ли он позвонить? Вилами на воде писано, как говорится.
Максим переоделся в сухое, умылся, сделал себе поесть, несмотря на отсутствие аппетита. Все то время, пока через почти полчаса не прозвонил телефон, Снегов вспоминал Дмитрия. Чувство было тяжелым. Казалось, многое осталось недосказанным, невыясненным. Может, поэтому Снегов медлил с чтением его записок — потому что боялся правды?
Определенно это была не точка в конце главной фразы его друга, а многоточие.
Максим подбежал к аппарату, рванул трубку.
— Алло!
— Это Елисеев Александр, здравствуйте.
Писатель вспомнил, что видел его несколько раз на 51 канале, как раз в утреннем эфире. Его хорошо поставленный тенор и длинные волосы, собранные в пучок.
— Добрый вечер, хорошо, что вы позвонили…
— Кто вы. Максим Снегов?
— Да.
— Кажется, Кочнев мне говорил, что вы писатель-фантаст?
— Да…
— Что-то срочное? Почему Дима сам не позвонил? У там у него дела?
— Видите ли, кое-что произошло. Поэтому я и звоню, потому что вы, видимо, не в курсе.
— В чем дело?
— Дмитрий умер. Вчера.
— Что-о?
