Уборка помещения возобновилась. Я подумала, что невидимка, когда ему нужно будет подмести у стены, покажет себя, но просчиталась. Он так и оставался за спиной. Перчатки, глухо застегнутый рукав. Наверняка на голове маска, где есть только прорези для глаз.
Странный, но верный способ общения — через записки. В этом был какой-то свой скрытый смысл, некое извращение. Похититель не хотел разговаривать со мной, точно я не человек, или считал, что это ниже своего достоинства.
Вполне возможно, если я для него только вещь, кукла.
Или же еще один вариант: похититель немой.
— Скажите что-нибудь, — попросила я без особой надежды.
Внезапная апатия. Я закрыла глаза, не в силах больше смотреть на стену и плакат с уведомлением о том, сколько я провела тут времени.
Щетка продолжала шворить по полу, и вскоре заскреб совок. Шаги. Для чего похититель прибирается?
Под этот звук я стала засыпать. Мне казалось, что невидимка пытается создать вокруг меня некую комфортную обстановку. Для чего? Что бы мне было больней? Я ждала момента, когда он начнет издеваться надо мной.
Глава двенадцатая
…Чтобы как-то отвлечься от фильма, я думала о Леше. И не только о нем.
Вспоминала свою прошлую жизнь. Наш вечер с Таней и то самое пугающее происшествие. Невидимка приходил в ее квартиру, словно призрак бродил по пустому помещению и иногда оставлял ничего не значащие следы.
Как там Таня поживает?
Я мысленно писала ей письма, рассказывая о моих злоключениях. Я писала ей о том, что у меня есть собственный невидимка, тип гораздо более интересный, загадочный и умный, чем ее банальный взломщик.
Не раз я спрашивала себя и Таню: а не одно ли это лицо?
Конечно, моя подруга ничего ответить не могла. И она, и все другие, кто занимался моим поисками, давно считают меня умершей. Или пропавшей без вести. Официально я буду мертвой спустя семь лет, какой-нибудь судья вычеркнет Людмилу Прошину из списка живых. Поставит последнюю точку в моей истории.
Моим похитителем мог быть и Леша. Чтобы догнать меня, прихватив заранее бутылку с хлороформом и свернутую марлю, ему хватило бы пяти секунд. Как раз у подъезда я попалась в его лапы. Но зачем? В чем смысл? Мы расстались хорошо, я даже намекнула Леше, что между нами возможно возобновление отношений… Любой мужчина в его ситуации был бы, наверное, на седьмом небе.
Выходит, если это он, то похищение неслучайно и выбор жертвы тоже. На машине приятеля Леша мог отвезти меня куда вздумается. Я представила, как лежа в постели со мной, он снова и снова прорабатывает в уме детали захвата. Жизнь меняется. Его слова.
Многое указывало на Лешу, но твердых доказательств у меня не было. Я не видела похитителя, только его руки, когда он демонстрировал мне листы бумаги с начерканными маркером предложениями или когда кормила меня. При этом он стоял всегда за спинкой стула, наловчившись держать перед моим ртом тарелку и кормиться с ложки. Изобретательный сукин сын.
С тех пор, как мое одиночество кончилось, похититель приезжал по два раза в день. Он ставил под стул емкость для того, чтобы я испражнялась и мочилась в нее, обмывал меня, а потом приносил еду. Как правило, это была овсянка, уже почти остывшая. Значит, готовили ее не здесь, а откуда-то везли. Пластмассовые белые ложки мне ни о чем не говорили, такие можно купить везде, они безлики. Тарелка всегда одна и та же, тоже не каких-либо индивидуальных черт.
Глядя на его руки, я могла рассматривать лишь перчатки и часть рукава.
Синий плотный материал с характерным запахом. Я уже встречала такой, но долго не могла вспомнить где. Однажды меня осенило. Похититель одет в рабочий комбинезон, а ткань для него используется специальная, прочная, и краска ее пахнет именно так. Вновь я возвращалась к личности преступника. Он мог быть рабочим, но, с другой стороны, этот комбинезон мог предназначаться для общения со мной. Спецодежда. Да, изобретательный тип.
И более того — терпеливый.
Ни разу он не позволил себе подать голос, ни разу не показал действиями, что раздражен или выведен из себя моим бесконечными стонами, расспросами и попытками установить контакт. Всегда застегнут на все пуговицы, четко выполняющий свои «обязанности». Дать мне сходить в туалет.
Накормить тарелкой каши, куда он, согласно записке, бросает витамины и масло с небольшим количеством сахара. Напоить чистой водой. Несколько раз он усыплял меня, чтобы отвязать от стула и вымыть. Я была точно предмет. Он тщательно отмывал меня от грязи, смазывал кожу каким-то кремом, который я бы никогда не выбрала, ухаживал за волосами. Я была настолько ошеломлена, что даже не спрашивала, для чего это. Я боялась. Вероятно, ему нравилось использовать как меня в качестве куклы, а значит, моя старая гипотеза не далека от истины.
Одно радовало. Я знала, что он меня не насиловал, пока я спала. От наркоза я долго приходила в себя и одно время постоянно ощущала себя «под кайфом», не в силах связно мыслить. Видимо, похититель понял, в чем дело, и перестал злоупотреблять гигиеной. Я по-прежнему сидела на стуле голая, но теперь иногда на плечах появлялось байковое одеяло, пахнущее нафталином, старое.
Кажется, уже многие годы я не ходила и не лежала. Я вынуждена сидеть в одном положении, примотанная скотчем. Моя свобода — это пальцы, рот, глаза.
Мог ли Леша сотворить такое?
Чем больше я думала, тем больше убеждалась: не мог. Ему бы не хватило терпения, педантичности. Он не смог бы так долго молчать — это, пожалуй, главное. Гордиться так своим остроумием и не произнести ни слова столько времени — выше Лешиных сил. Я была уверена.
Я написала Тане в мысленном письме, что два дня назад мой похититель придумал нечто еще сильнее меня поразившее. Он приволок в комнату телевизор, видеомагнитофон и подключил одно к другому, пока я сидела повернутая к другой стене. Я долго не могла понять, чем он занят, пока невидимка не развернул меня лицом к телевизору, установленному на уровне глаз на деревянных козлах. Телевизор самый обыкновенный, старой модели Sharp с диагональю пятьдесят шесть сантиметров. Видеомагнитофон похититель установил где-то внизу, я не могла его увидеть. Появилась записка.
«Ты будешь смотреть кино, пока я не остановлю это. А потом ты все узнаешь». Квадратный обрывочек тетрадного листа в полоску, от вида которого мне стало смешно. Я проглотила смех, боясь взбесить моего «джентльмена».
Листок исчез, точно передо мной иллюзионист проделал один из трюков из разряда «ловкости рук».
— Что я буду смотреть? — спросила я. Мой голос с некоторых пор окреп и звучал нормально. — Зачем мне это? Может, сразу пристрелить меня? Новая пытка? Вы ее придумали?
Много вопросов я успела адресовать невидимке, но почти не на один не получила прямого ответа.
Я добавила строчку к мысленному письму Тане: «Теперь я круглосуточно смотрю фильмы разных жанров и лет. Я не понимаю, чего он этим добивается.
Таня, напиши, что ты думаешь об этом…» Я прикусила губу, напомнив себе, что ответа не будет. Мои мысли проваливаются в пустоту.
Невидимка ушел полчаса назад, оставив меня один на один с какой-то неизвестной мне английской комедией пятидесятых годов, дублированной. Где он ее откопал? Довольно заурядное произведение, с
