Надо было, по крайней мере, тебя разбудить, чтобы ты закрылась изнутри на засов.
— Слушай, а если замки сменить?
— Сменю. Только сейчас денег нет.
— А зачем он приходит? Как думаешь?
— Наверное, он просто больной, раз ему нравится приходить и слоняться из угла в угол. Кради он у меня вещи, я бы не боялась обычного вора и давно бы написала заявление. Но тут совершенно другая ситуация. Этот ублюдок наверняка заглядывал в шкафы, трогал одежду, нюхал, мял пальцами… А как ему удается не наследить, приходя с улицы… ума не приложу.
— Тань, перестань, не то меня затошнит, — сказала я.
Она мотнула головой, не соглашаясь. Ей надо было выговориться.
— Представь, этот мужик… трогал нижнее белье, которое я ношу! Еще хуже, если он знает, кто я такая, а значит, может специально издеваться надо мной. Он лежал на моей кровати, спускал в ванну, куда я сажусь!..
Таня редко теряла самообладание настолько сильно, ее голос стал визгливым, высоким, словно у ребенка, который капризничает.
— Тогда этот тот, кого ты могла знать, — предположила я.
— Ерунда. Не обязательно. Если каждый мужик, которого я отшила, начнет мне мстить, придется переселиться на Марс.
— А соседи никого постороннего не видели? Ты спрашивала?
— Нет. Я не знакома с теми, кто живет выше и ниже. А на моей площадке вообще ни с кем не разговариваю, тут, в основном, старухи, они знают про меня… старухи всегда знают. — Таня усмехнулась. У нее хорошо получалось приходить в норму, быстро остывать после вспышек гнева или успокаиваться после истерик. Либо, подумала я, она обладает искусством прятать свои чувства в такой дальний глухой чулан в своей голове, что оттуда им нелегко вернуться обратно.
— Но можно же придумать нечто посерьезней волосков а-ля Джеймс Бонд?
— Например?
— Ну, я не беру в расчет видеокамеры и микрофоны. Это могли бы сделать люди из детективного агентства, но нужны деньги. Боюсь, даже если мы скинемся, нам не хватит.
— Точно.
Я оглядела комнату, надеясь, что меня посетит вдохновение.
— Можно придумать какую-нибудь ловушку. Поместить над дверью воздушный шарик с водой. Или краской.
— Ага, а потом как я буду все это отмывать?
— Ладно. Но я думаю, надо заставить его оставить следы, пусть он во что-нибудь вляпается. Мы получим отпечатки его ботинок. — Я не сразу заметила, что говорю «мы». — Тогда и будет что предъявить милиции.
— Но как это сделать?
— Надо подумать — не знаю пока.
— Я хотела написать ему записку.
— Записку? Кстати, почему бы и нет?
— Но надо что-то спросить?
— Честность — тоже неплохой способ, — сказала я. — Спросить напрямую: зачем приходишь, дескать, и что тебе нужно.
— Все это можно, — ответила Таня. — Но почему он вымыл кружку?
— А… Не знаю.
— И почему рискнул войти, если знал, что квартира не пустая.
— Вошел потому, что не знал. Он видел, как ты вышла, и отправился сюда, — сказала я.
— Хорошо, но кружка тут причем? Это же определенный риск — оставлять такие следы. Получается, он был без перчаток, когда споласкивал, а потом вытер руки полотенцем.
Я вздохнула и потерла виски.
— Гадать можно до бесконечности. Нужен план. В таких случаях нужен план. Но из меня сегодня плохой мыслитель.
— Мы ничего сейчас не решим.
— Это все какой-то кошмар. Бомж. Психопат-призрак… — Я посмотрела на Таню вытаращив глаза. Моя догадка была нелепой, но я не успела удержать ее при себе: — Слушай, а если это не человек, а привидение?
— Да ты что?
— Полтергейст, например. Он и не оставляет следов, когда проникает внутрь, и сигнальные волоски остаются нетронутыми. Призраки — нематериальны.
— Бред.
— Ничего не бред. Надо и такой вариант рассмотреть…
— Давай как-нибудь в другой раз, — сказала Таня.
Она выглядела утомленной, будто в это утро досталось больше всего ей, а не мне. С другой стороны, учитывая, что я уйду, а она останется в квартире, куда шастает неизвестно кто, ничего удивительного. Таня боролась со своим страхом.
У меня был свой собственный. Все сразу обрушилось на мою голову.
Вспомнился вчерашний вечер — ну почему выпитое не заставило меня забыть эту пакость? Многие хорошие моменты после возлияний пропадают из памяти, а всякий ненужный мусор остается. Это несправедливо.
— Надо подумать, — сказала я. Меня стала бесить тишина в квартире. Я покосилась на пульт от телевизора, лежащий рядом с Нюсей на диване, — может, хотя бы разбавить эту тяжелую атмосферу истерично-веселой рекламой?.. — А ведь она его видела…
— Кто?
— Кошка. И, следуя фактам, не первый раз.
Мне захотелось побыстрее убраться домой. Слишком много сегодня для меня было Тани и разной необъяснимой чепухи.
В тот раз мы ничего не решили. Любые дорожки, по которым мы двигались, заканчивались тупиком. Таня собрала все факты, которые могла припомнить, и я заставила ее выписать их на бумажку, чтобы не забыть. Она села и стала писать, кусая губы и поглядывая на меня виновато, словно я учительница, а Таня решает примеры и пользуется шпаргалкой.
Потом мы еще немного пообсуждали возможные меры, которые позволили бы нам как-то зацепить невидимку, но никто не выдал ни одной блестящей идеи. Я почувствовала себя тупицей, у меня было единственное оправдание: еще не прошедшее похмелье.
Таня сказала, что проводит меня до остановки автобуса. Я поблагодарила ее, не решаясь попросить самой.
— Как ты пойдешь назад?
— Обыкновенно. Сейчас день, — ответила она. — Я не собираюсь сидеть в углу и дрожать неизвестно от чего. Не дождется. Ему ведь это и надо. — Таня брезгливо сморщилась. — Буду жить как жила.
— Осторожней только.
— Ага.
Мы вышли из квартиры, потом из подъезда. До автобусной остановки идти было минут пять, она стояла прямо за углом девятиэтажного дома, имеющего форму подковы. Шагая через двор, я смотрела по сторонам. Что это мне дало?
Кроме созерцания воскресных старушечьих прогулок и бегающих по детской площадке двух эрдельтерьеров, ничего. В сотнях квартир это дома может скрываться не одна дюжина психопатов. Этот мог придти откуда угодно.
В этом и заключался весь кошмар.
