Рядом, на расстоянии примерно в сто пятьдесят миллионов километров, светило бледно-красное солнце, из-за света которого все казалось погруженным в янтарь. Гораздо ближе, прямо под ними, находилась ночная сторона планеты. Альфарий указал на солнце. Гололитические графики немедленно высветились на обзорном экране, сделав набросок звезды и зафиксировав ей. Завитки колонн вычислений и блоки статистических данных заполнили экран.
— Стоп. Уменьшить освещение и увеличить в шесть раз, — приказал Альфарий.
Голо-проектор замерцал и поместил отлично подогнанное и увеличенное изображение звезды в центр экрана.
— Гидра 42, — сказал Альфарий. — Древняя звезда, второго поколения, с небольшим содержанием металлов. Ее жизнь подходит к концу. Гидра 42, Джон. Не будешь ли ты любезен это прокомментировать?
Грамматикус выглядел опешившим.
— Лорд? — сказал Сонека.
— Говори, Пето.
— Насколько я могу понять, Гидра 42 была выбрана в знак почтения Легиону. Скрытая шутка, если хотите. Я думаю, что сейчас Джон сожалеет о легкомысленности этого жеста.
Альфарий кивнул.
— Так… — сказал Грамматикус, закашлявшись, но сохранив спокойствие. — Так и есть, лорд. Здесь нет неуважения или обмана. Гидра 42 была выбрана из-за вашей эмблемы.
— Такой символизм является типичным для Кабалы? — спросил Пек.
— Нет, — ответил Грамматикус.
— Отлично, — фыркнул Омегон, — потому что это просто ребячество.
— У Гидры 42 есть шесть планет, — продолжил Альфарий. — Мы находимся на орбите выбранной тобой третьей планеты, называемой Альфа Тертиус 42.
— На орбите Эолиф. — сказал Грамматикус.
— Повтори.
— Эолиф, — повторил Грамматикус. — Кабала называет Гидра Тертиус 42 Эолиф.
— Отмечено. Изолировать и увеличить.
Графики вернули звезду на ее начальную позицию, а затем окружили темный шар внизу, разделили его на части и переместили в центр экрана. Еще больше графиков появилось на проекции.
— Маленькая и незапоминающаяся, — продолжил Альфарий. — Разрушаемая ужасной погодой и токсичными осадками. По нашим меркам непригодна для жизни, авто-пробы зарегистрировали лишь базовую ксено-фауну.
Он сделал паузу, а затем приказал.
— Охарактеризовать.
Экран показал пестрые графические изображения поверхности планеты, а затем накрыл их полосками климатических графиков. Мир был похож на серый, покрытый пятнами ирис.
— Другим словами, тихое местечко, — сказал Альфарий, — совершенно непригодное для жизни людей. И все же…
Он вновь остановился.
— Увеличить.
Экран быстро приблизил небольшой участок планеты и выделил круг белого тумана, казавшийся островком в мелькающих серых облаках.
— В южном полушарии планеты, — продолжил Альфарий, — мы обнаружили зону в триста километров, которая обладает зачатками пригодной для дыхания человека атмосферы. Каковы шансы возникновения подобных условий?
— И действительно каковы? — изрек Грамматикус.
— Может, ты объяснишь?
Грамматикус сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и ответил.
— Это и есть место встречи. Стихийные процессоры начали работать пять лет назад, чтобы подготовить это место к вашему прибытию. Им едва хватило времени на создание более-менее приличного микроклимата, но результат вполне приемлем.
— Перестройка атмосферы? — спросил Герцог.
— Именно, сэр.
— Увеличить детали, — приказал Альфарий. Выделенное изображение белого тумана несколько раз моргнуло, когда изменялся масштаб и растворялся облачный покров, когда взгляд проникал сквозь прорехи тумана и видел детали поверхности. Сонека пристально смотрел. Ему казалось, что он может различить гряду холмов, а возможно даже гор, холодных, серых и видных с небес, и глубокие впадины темных долин. В центре местности, среди высочайших пиков, были неотчетливые очертания, отпечаток какого-то сооружения.
— Думаю, это особенно интересно, — продолжил Альфарий, — эта постройка напомнила мне кое- что, — он посмотрел обратно на экран и поднял руку. — Вывести запись архива № 6371. Провести сравнительный анализ.
Вторая графическая вкладка появилось рядом с первой, показывая другую орбитальную запись, сделанную при других обстоятельствах. Другой мир. Сеть пунктирных линий быстро связала зоны на вкладках, и стало ясно видно множество общих черт. Затем они сдвинулись и перекрыли друг друга. Структуры на поверхности совпадали с пугающей точностью.
— Архив № 6371 — орбитальная запись Порта Мон Ло.
Последовала долгая пауза.
— Подобная структура была в эпицентре почти уничтожившей нас атмосферной аномалии. — сказал Альфарий. — И ты привел нас к ее двойнику на планете, где еще идет перестройка атмосферы.
— Я понимаю как это выглядит… — согласился Джон.
— Джон! — прошипел Сонека.
Грамматикус посмотрел на Альфария и уважительно склонил голову.
— Простите, лорд.
Затем он подошел к экрану и остановился достаточно близко, чтобы указать на конкретные детали.
— Они одинаковы потому, что оба мира были местами привала.
— Объясни этот термин, — потребовал Пек.
— Конечно, — сказал Джон. — Кабала очень древняя, и она состоит из множества разных… видов ксеносов, как вы говорите. У них нет общего происхождения или родного мира. С самых первых дней, после момента ее основания, они кочевали, перемещаясь от звезды к звезде, подобно людям, состоящим при дворе королей древней Терры.
— И сколько времени они проводят на одной планете? — спросил Омегон.
— Столько, сколько они хотят, сэр, — ответил Грамматикус, — или сколько им нужно. За века она построили зоны привала на многих мирах, из которых состоят их длинные и переплетающиеся дороги. Если угодно, посадочные поля. На некоторых мирах, и Нурт тому хороший пример, аборигены поселились в этих зонах, не зная об их изначальном предназначении.
— Это подразумевает значительную трату времени, — заметил Пек.
Грамматикус печально кивнул.
— Вам стоит принять во внимание продолжительность существования Кабалы. Зону привала в Мон Ло построили примерно двенадцать тысяч лет назад. Зона на Эолиф гораздо старше, ей приблизительно девяносто тысяч лет. Именно во время прошлого визита Кабалы на Нурт, они поняли, какая там развивается культура, и выбрали эту планету, чтобы показать вам…
— Погоди. Ты сказал девяносто тысяч лет? — спросил Альфарий.
— Да, Лорд Примарх.
Альфарий несколько секунд это обдумывал.
— Продолжай.
— Я… Я несколько сбился, сэр, — сказал Грамматикус. — Мало что еще нужно объяснять. Кабала
