соломинки. Видимо, пока отец и сын ехали, тулупы везли в телеге, а перед княжеским двором надели, чтобы выглядеть побогаче. Яков обговаривал с ключником Демьяном Синеусом хозяйственный дела, Савка, как бы между прочим, вышел на соборную площадь к съезжей избе. Это была крепкая изба из толстых дубовых бревен, в подклети которой, наполовину закопанной в землю, была тюрьма для татей, воров, клятвопреступников и прочих злодеев. Подклеть имела почти у земли вырубленное, продольное, невысокое и узкое, еле детская рука протиснется, окошко, частично заткнутые пучками соломы. Из окошка тянуло такое зловоние, что даже бродячие собаки оббегали тюрьму как можно дальше. Сейчас в подклети сидел только волхв-чернокнижник. Он ходил по селам, прельщал народ ересью. Волхв ли поджег церковь в Кукушкино или нет – неведомо, но свалили на него, заковали в цепи и посадили в тюрьму. По совету попа Феофила князь Владимир приговорил волхва к смерти, сожжению на костре: как еретик поступил с церковью, так и ему решили воздать. Казнь отложили до конца Великого поста и Пасхальной недели.
Савка, не обращая внимания на вонь, подошел к окошечку, наклонился и негромко позвал:
– Эй, волхв!
– Чего тебе? – послышался из подклети слабый старческий голос.
– Это я, Савка, сын тиуна из Кукушкино. Не помнишь меня? Мы с тобой договаривались встретиться за околицей, но тебя мечники повязали.
– Много я с кем договаривался, всех не упомнишь, – ответил волхв. Говорил он с трудом, делая паузы между словами.
– Ну, как же не помнишь?! Ты обещал дать мне почитать «Волховник».
– Ничего я никому не обещал, – произнес волхв. – Я тебе не поп. Это они чего только не обещают на том свете, чтобы на этом люди служили им исправно.
– А все получить надо на этом свете и служить дьяволу, который и создал его! – горячо молвил Савка. – Правильно я говорю?
В подклети зазвенели цепи: волхв подобрался к окошку.
– Ну-ка, отступи на шаг, чтобы я тебя получше разглядел, – попросил волхв.
Сын тиуна выполнил просьбу.
Из окошка изнутри вынули пучок соломы.
– Узнал? – спросил юноша. – Я тебе тогда хлеба дал, а вечером обещал каши, молока и сала принести.
– А это разве не ты мечников позвал? – спросил волхв.
– Нет, что ты?! Христ… – Савка запнулся и поправился: – Чертом клянусь! Это поп наш Лазарь послал за ними служку. Князь за это мальчишке алтын пожаловал.
– Верно. При мне гаденыш хвастался монетой, – подтвердил волхв. – Значит, ты тот самый… И чего ты от меня хочешь?
– Хочу душу дьяволу продать, только не знаю, как.
– Делами, которые угодны ему, – подсказал волхв.
– А какими именно?
– Сам думай.
– Я уже столько лет грешу, а ничего не получается, – пожаловался Савка.
– Грех греху рознь.
– Я думал, ты меня научишь, поэтому и пришел сюда.
– Зря пришел, – сказал волхв, но после паузы произнес: – А может, и не зря… Так что ты хочешь знать?
– Всё.
– На всё у нас с тобой времени нет. Тебе пора уже уходить, а то народ поймет, зачем ты здесь, и окажешься по эту сторону окна.
– Тогда скажи, где книгу спрятал. Я из нее узнаю.
– А тебя не попы подослали? – спросил волхв. – Они тоже допытывались, куда я книгу дел. Да так и не узнали.
– Никто меня не подсылал! – воскликнул юноша. – Мы с тобой одной веры. Вот смотри, – Савка сорвал с шеи нательный крест, плюнул на него и швырнул в окошко. – Теперь веришь мне?
– Не совсем, – ответил волхв, – но деваться мне некуда. Скоро я умру, а вместе со мной и книга погибнет… – Он замолчал надолго. – Всё село они перевернули, только в новой церкви не искали. Посмотри там.
– А где именно?
– Не помню… Если ты истинно веришь в дьявола, он подскажет, – волхв хохотнул и тяжело закашлялся.
Савка просунул в окошко монету:
– На, купишь еды.
– Мне уже ничего не надо, – отказался волхв и зазвенел цепями, отходя от окошка.
Юноша спрятал деньги в карман и торопливо пошел на княжеский двор, потому что к тюрьме начали подтягиваться зеваки, которым было интересно узнать, о чем Савка разговаривал с волхвом. Кроме ведьмы, которая знала не только то, о чем они говорили, но и то, что этот разговор будет последним в жизни волхва. Когда зазвонят к обедне, у него лопнет в горле жила и волхв захлебнется собственной кровью.
На подходе к дому ведьму нагнал дружинник Воислав Добрынич – рослый мужчина с пудовыми кулаками, всегда скорый на руку и расхристанный от внутреннего жара. Он нес молодого черного петуха, держа за связанные ноги. Петух вертел головой, стараясь держать ее вверх, и издавал звуки, напоминающие кудахтанье наседки, снесшей яйцо. Дружинник поздоровался с ведьмой и сообщил:
– Вот несу Сысою Вдовому петуха. Взял у него позапрошлой весной пятерых цыплят на развод и запамятовал. А тут у меня петухи передрались, молодой со старым. Хотел я молодого оставить, а старого, красного, зарубать на разговение пасхальное. Старому уже семь лет, а говорят, на седьмой год петух может снести яйцо с антипкой – нечистым духом, который будет тебе служить верой и правдой три года, а потом исчезнет вместе с твоей душой. Только что-то в последнее время мы с женой стали часто ссориться. Вчера ее так прибил, что чуть не умерла. Люди говорят, что ссоры из-за черного петуха. Нет, думаю, жена мне еще нужна: дети малые да и привык я к ней. Черт с ним, с антипкой, оставлю старого петуха! Тут я и вспомнил о долге. Пусть Сысой принесет его в жертву водяному, чтобы весь год с уловом был.
– И правильно, – согласилась ведьма. – Водяной, говорят, любит черных петухов и свиней.
– Точно любит, – подтвердил дружинник. – У меня тесть – мельник, знается с водяным дедушкой, он мне это и посоветовал. Но мне рыбачить некогда, скоро в поход пойдем.
– На кого?
– То ли на переяславцев, то ли на половцев. Нам без разницы. Куда князь скажет, туда и ударим копьем, – ответил Воислав Добрынич и повернул ко двору Сысоя Вдового.
Ведьма зашла на свой двор. Со стрехи донесся звук, будто палкой о палку били. Ведьма увидела в гнезде пару аистов, которые щелкали клювами, и радостно улыбнулась. В тот год, когда ее сожгут, аисты не прилетят в гнездо на ее стрехе. Хотя ведьма знала, что случится это не скоро, все равно каждую весну радовалась прилету птиц.
3
Новгород-северский князь Игорь Святославич, как научили его в детстве по завещанию Владимира Мономаха, каждое утро обходил свой огромный двор. Грузный и неторопливый, он выглядел старше своих тридцати двух лет. На нем была низкая четырехугольная золотого шитья шапка с меховым околышком из соболя, красная камковая чуга – узкий кафтан с рукавами по локоть и короче обычного, предназначенный для верховой езды, – подпушенная соболем, с золотыми пуговицами и подпоясанная золотым поясом, вишневые порты из тафты и золоченые юфтевые сапоги, подбитые серебряными гвоздиками. Он всегда одевался ярко, чтобы издали узнавали. Первым делом князь проверял кладовые в подклетах, где хранилось всякое добро: в одной – оружие, в другой – конная упряжь, в третьей – столовая утварь, в четвертой – одежда… Потом шел в хлебню и поварню, узнавал, что готовят на обед, давал советы, которые никто не слушал: поесть князь любил, но в еде был неразборчив. Дальше направлялся в пивоварню, где еще и меда сытились, пробовал свежие напитки и тоже давал советы. К этим советам прислушивались, потому что в напитках Игорь Святославич разбирался хорошо. Дальше он проверял
