если хочешь, возвращайся к хозяину и слушайся его, как меня.
Лошадь кивает головой. Кажется, ей не очень хочется прощаться.
Зеленая рубашка, верхнее платье – коричневое. Я мгновенно растворяюсь в утреннем лесу, не иду – легкой тенью скольжу над тропинкой, и Зеленая Стихия дарует мне свою силу. Попадись мне сейчас хоть бешеный кабан – дорогу бы уступил.
Осторожно замираю меж деревьев. Лагерь. Часового нет – пока еще не война, да и местность безлюдная… Лошади меня тоже не чуют, я для них не более чем еще один шорох леса. Среди белых палаток одна – малиновая. Не надо гадать, кому она принадлежит. Над костром вьется дымок, похоже, завтрак уже на подходе.
И тут я замечаю Хозяина. Он привязан к раскидистому клену, и по его изможденному лицу можно предположить, что в таком положении он провел всю ночь. Рядом с ним на травке развалился мордоворот из людей Коссэ.
Сердце мое болезненно сжимается. Что они с ним сделали, мерзавцы? Над левой бровью Хозяина – ссадина, глаз заплыл, черты как-то неприятно заострились, но у него еще хватает сил удерживать облик Диаль-ри. Ветерок слегка шевелит пепельные волосы – а ветра-то вроде бы нет…
– Эй, Эрве, жрать дают!
Мордоворот-охранник лениво поднимается с травы и направляется к костру, даже не взглянув на пленника. Шаг – и в следующий миг мой кинжал уже режет веревки, холодок стали касается запястий пленника, и я слышу радостный шепот:
– Эль… Ирма!
– Бежать можешь? – лихорадочно шепчу я, когда последняя веревка падает на траву.
– Могу, но… Ты знаешь, я растратил слишком много силы на эту скотину, мне бы отлежаться двое суток… Боюсь, у меня не получится удрать по Закону Цели.
– Беги, кому говорят! – я слегка толкаю его в спину. – И предоставь мне разбираться с этими, я их задержу.
Ему больше не нужно повторять. Он ныряет в кусты вслед за мной, я падаю на землю, и вижу, как мелькает в зелени белая рубашка…
– Ах ты…, сто дьяволов тебе в селезенку!
Так, мелькание белой рубашки заметила не я одна. Из лагеря вылетает бронетрактор в полном доспехе, судя по золотой отделке, это сам барон Северин. Расстояние между ним и беглецом стремительно сокращается – и тут наперерез ему выскакиваю я. Конечно, кидаться на полный доспех с одним кинжалом – верх безрассудства… но все происходит помимо моей воли. Я вдруг поскальзываюсь на росистой траве, падаю прямо под ноги барону, и он кувырком летит через меня – головой в ближайшую липу. Наши вопли боли сливаются в один.
Не могу не отдать должное барону – от болевого шока он оправился раньше меня. Я, получив в живот чем-то очень твердым, корчусь на земле, пояс мой разорван, но в голове радостно бьется: ушел! А пока будут разбираться со мной, и совсем уйдет!
Со словами, кои я не берусь повторить в силу их изощренного богохульства, Северин поднимается с земли, рывком ставит меня на ноги, отбирает кинжал, который я упорно стискиваю в ладони, и вяжет мне руки моим же поясом.
– Откуда ты взялась, сука?
– Господь послал меня, чтобы не дать свершиться беззаконию и несправедливости, – выговариваю я с трудом, боль все еще держит переломленным мое дыхание. – Я Ирма диа Алиманд, слово святой Бланки.
Новая серия богохульств.
– Счас я тебя к Верховному Экзорцисту отведу, – говорит Северин в заключение. – И копыто дьявола мне в глотку, если он не проделает над тобой все то, что хотел проделать над тем колдуном!
Мощный удар в спину швыряет меня на колени. С трудом удержалась, чтобы не ткнуться лицом в траву.
– Так это ты, нечестивица, именуешь себя святой Ирмой?
Голос неожиданно высокий и резкий, он неприятно действует мне на нервы и, судя по всему, это запланированное воздействие.
– Я Ирма диа Алиманд, одна из малых мира сего, – отвечаю я как можно более бесстрастно, хотя на языке вертится нечто под стать перлам барона Северина. – А тому, кто по скудоумию именует меня святой, не ты судья, но Господь и святая Бланка.
Для начала, пожалуй, неплохо. Хотя это и не бросается в глаза, но сейчас у меня коленки трясутся от страха. Да и вообще не двужильная я – после адской скачки, после лобового столкновения с бароном еще и это… У меня даже пары минут на вхождение в транс не было, приходится надеяться только на себя.
У Эренгара Ле Жеанно типичная рожа фанатика и умертвителя плоти. Тощий, как скелет, высоченный, ряса болтается на нем, как на вешалке. Может быть, это прозвучит донельзя банально, но цветом она действительно напоминает мне засохшую, порыжелую кровь. Взгляд желтых, как у совы, глаз по пронзительности не уступит взгляду Лайгалдэ… к счастью, я давно приучена спокойно его выдерживать.
– Значит, ты признаешь, что это ты проповедовала ересь в Монлозане и Тойе, призывая народ к смуте и неповиновению?
– Я проповедовала истинное учение Господа Нашего, кое давно покинуто ромейской церковью! И зову в свидетели всех святых и праведников на небесах, что я призывала не проливать крови, дабы не уподобиться тебе, слуга Сатаны!
– Не богохульствуй, еретичка! – голос Верховного Экзорциста срывается на визг. – Твоими устами говорит дьявол – но моя власть сильнее! Отвечай, что заставило тебя рисковать жизнью ради свободы этого чернокнижника – или ты тоже причастна магии и колдовству?
Я вскидываю голову, отбрасывая волосы с лица.
– Я люблю его, – слова эти прозвучали просто и сильно, но совершенно неожиданно для меня самой. – Ты хоть знаешь, что это такое – любить?
Он, задохнувшись, испепеляет меня взором. Видать, еще ни одна из его жертв не смела говорить с ним в подобном тоне.
– Нет, ты не знаешь, что такое любовь, – продолжаю я с вдохновенным видом. – Ты умеешь только пытать и жечь, и говоришь, что творишь сие именем Господа Нашего. Но о таких, как ты, сказал он: «Будут творить именем Моим, и отрекусь от них, ибо будут творить беззакония!»
(Хорошо! За точность цитаты, правда, не поручусь, но здешний вариант Писания я все равно наизусть не знаю. Ничего, сойдет для него и так…)
– Вспомни – разве Господь Наш посылал кого-то на смерть во искупление грехов его? Он сам принял муку крестную за всех нас, ибо он возлюбил мир сей – ты же его ненавидишь, ты и тот, кому ты служишь, Зверь!
Так, а это, оказывается, совсем не трудно – вывести его из себя… Да, там не иначе какое-то психическое воздействие, от которого я неплохо защищена – уж не знаю, Лайгалдэ или Пэгги должна я за это благодарить. Но тогда почему поддался Хозяин? Надо бы прикинуть на досуге информагический расклад…
– Замолчи, ведьма, чертово семя! – вопит Ле Жеанно в гневе, и, повернувшись к своей охране: – Свяжите ее, заткните ей рот и привяжите к тому же самому дереву! Она не избегнет костра.
Я собираю всю свою энергию в комок. Может быть, на магическом уровне он весьма неприятный противник, но с информационкой у него плоховато – а ведь это оптимальный способ воздействия для любой из Жриц. На сегодня это будет последний удар, но зато какой…
Солдаты в черно-желтой форме замирают, обожженные моим взглядом, не смея ко мне прикоснуться.
– Скажи мне только, Зверь, – бросаю я властно, – та, что воскрешала тебя, назвала ли тебе свое имя? А если назвала, то какое из множества – Хозяйка Звезд или Каменное Сердце?
Верховный Экзорцист отшатывается в ужасе, губы его непроизвольно шевелятся, и я читаю по ним: «Petricordia…»
