эти годы, потому что не имел выбора…. ты даже Дину ценил больше, чем меня, хотя со мной спал, а с ней только стихами обменивался! А я, между прочим, тоже пыталась тебе стихи писать, давно еще – «Каштановый ветер любви»…. только так неуклюже выходило, что бросила, а уж чтоб тебе показать – и речи не было…. Ну скажите хоть вы ему, отец Растар! Эллери нужна ведьма – он ее получит!
Только скажи – и я все сделаю, как ты пожелаешь, даже боли не почувствую!
– Лиула, – лицо Серраиса стало жестким. – Сегодня в этой келье одна женщина уже умерла, чтобы я жил. Женщина из великих мира сего, которая тоже любила меня.
– Значит, ей можно, а мне нельзя?! – выкрикнула Лиула почти плачущим голосом. – Значит, в ее любви без взаимности было больше смысла?
– А тебе нельзя. Потому что это уже третья женщина, которая отдала жизнь из-за меня. («Да – Тиса и Анн-рики….») Хватит. Я не могу уйти из Олайи без тебя.
– Хорошо, – неожиданно успокоилась Лиула. – У тебя есть другие варианты? Тебе же Растар объяснил, что даже Лань считала Эллери сильным магом. Но даже если ты победишь его, сомневаюсь, что Растару это поможет.
Серраис снова задумался…. И обернулся к инквизитору, молчавшему все это время.
– А ты-то сам чего больше хочешь – спасти невиновных или сохранить свое место во что бы то ни стало?
– Ты искушаешь меня, мой господин? – Яркая ало-золотая аура менестреля все еще пылала в глазах Растара, и он просто не мог обращаться к нему по-иному. – Прости меня – я знаю, как должен ответить на твой вопрос, но сказано в Писании: «Человек слаб….»
– Ладно, – на этот раз Серраис слегка поморщился от обращения «господин», но счел разумным не заостряться на этом.
– Задам вопрос по-иному: чего ты больше боишься – потерять место или прослыть судьей неправедным?
– Я не ослышался, мой господин? – переспросил Растар. – Ты сказал именно «прослыть», а не «стать»?
Серраис кивнул, чуть улыбнувшись – инквизитор понял его абсолютно правильно.
– Слава мирская есть тщета и суета, но Господь читает в наших сердцах, ибо ему одному ведома истина, – твердо произнес Растар. – Сохранив же место свое…. я сохраню жизнь тем десяткам невинных, которых осудил бы без вины подобный отцу Эллери.
– Можешь считать, что выдержал испытание, – Серраис против воли улыбнулся еще шире, но тут же снова стал серьезным: – Веришь ли ты мне, как верит Льюланна?
Растар лишь склонил голову, подозревая, что утвердительный ответ на этот вопрос подведет его чересчур близко к ереси.
– Тогда…. – Серраис торопливо сглотнул все недостаточно возвышенные формулировки. – Да станет по слову моему и вере вашей: будут пытать Льюланну, но не почувствует она боли, и на костер взойдет, но не тронет ее пламя, и выйдет она из огня, как из реки, лишь прибавив сил. Да будет так.
– Да будет так, – снова склонил голову Растар. – Только мы еще посмотрим, кого после этого аутодафе назовут неправедным судьей – меня или Эллери!
Серраис повернулся к Лиула и в последний раз обнял ее.
– Ты-то не боишься?
– Ты же сам сказал, что огонь – это ты, – она приникла головой к его плечу. – И когда я буду стоять в пламени, оно будет ласкать меня, как ласкали твои руки….
Он провел рукой по густым черным волосам и легко, как вечность назад Ланнад, поцеловал ее в лоб.
– Мы еще обязательно встретимся, – твердо сказал он.
Встал, поправил у пояса позолоченный кинжал Лани – ни к чему оставлять улику, а самому пригодится. Заправил под берет прядь волос, откинул плащ с правого плеча. Еще немного помедлил, словно надеясь, что эти двое все же передумают и последуют за ним….
– Что ж, преподобный Растар, – с этими словами Серраис отошел к дальней стене кельи, – спасибо вам за гостеприимство и за все, что вы сделали для меня. Удачи вам в вашем нелегком труде, а теперь прощайте!
И сделал шаг.
Наконец-то сделал шаг, о котором мечтал четырнадцать лет.
Дрогнул воздух, что-то сверкнуло, и на миг лица Растара коснулся порыв соленого ветра, а слуха – крик чайки….
Они стояли и смотрели в лицо друг другу – главный инквизитор Олайи и кандидатка не то в ведьмы, не то в святые. А больше в келье не было никого.
– Сколько у нас еще времени в запасе? – наконец спросила Лиула. – Минут двадцать еще будет?
– Пожалуй, будет, – кивнул Растар.
– Тогда давай быстро придумаем, что будем говорить Эллери и вообще народу. А то еще выйдет неубедительно….
«….В колокола зазвонили, ударили в барабаны, и вот судия неправый ведет на костер Льюланну. Связали ей крепко руки, цепями к столбу прикрутили, облили дрова смолою и факел в них уронили. Ай, плачьте, рыдайте, люди! Не будет ей избавленья, не будет петли у горла, что дарит смерть до сожженья.
Ай, небо, светлое небо! Ай-лэй, святая Льюланна!»
(Аугусто Иларио Канде, «Чудо святой Льюланны».)
«….И свидетельствовал Растар, что расступилась стена по мановению руки Льюланниной, и свет ослепительный стал в келии.
Киарья же ступила в тот свет, и стена закрылась за спиной ее. И вопросил Растар преподобного Эллери: „Мыслимо ли сие не Божиим, но диавольским попущением сотворить? И достанет ли могущества у диавола свершить такое? Ведомо же тебе, как и мне, что невинна была та киарья“. Льюланна же рекла: „Если невинна я, то положу руку в огонь, и вреда не будет мне“. И разожгли жаровню, и вложила святая целительница руку свою в пламя, и невредима была рука ее. Преподобный же Эллери веры ей не имел и рек: „То ведьма! И не вредит ей пламя, ибо есть на теле ее оберег диавольский, в плоть вшитый!“ И раздели Льюланну донага, и волосы ее срезали, и Эллери тело ее испытывал иглой. Кровь текла, но улыбалась святая, боли не чувствуя. И клали пальцы ее в тиски, и дробили их без всякой жалости, и вопрошали: „Ответь, каким ведовством извела ты певца Хено, с которым скиталась?“
Растар же, видя сие, лишь заливался слезами, но поделать ничего не мог….
….Тогда же увидели люди, что не только невредима стоит в пламени Льюланна, но исцелились все раны ее, от палачей принятые. Веревки же на ней сгорели, и ступила она из огня, и попятились от нее судии неправедные. И рекла Льюланна: „В доказательство веры моей да выйдет один из вас ко мне, и введу его в пламя, вреда же никакого ему не будет“. И вызвалась женщина именем Дина, супруга рыцаря делле Вальдиад; стража не пускала ее, но взошла она на помост. И взяла ее за руку Льюланна, и вместе вошли они в пламя, и стояли в нем рука об руку, словно в реке прохладной. Страх обуял Эллери и палачей его, святая же и Дина смеялись им из огня….»
(Из канонического жития святой Льюланны)
Эпилог
Храм не храм – лес колонн, где-то впереди странное возвышение, едва угадываемое в сумраке позднего вечера. Под ногами брякают отвалившиеся кусочки мозаики. Похоже, все-таки храм, только давно заброшенный….
Серраис не знал, как должен вести себя здесь. На всякий случай поднял левую руку чашечкой – в ладони расцвел лепесток огня, слегка разгоняя мрак.
И словно дождавшись этого сигнала, из-за колонн выступили четверо в таких же, как у него, плащах из лилового шелка, только цвет каймы другой – и у всех разный.
– Ты знаешь, кто мы? – спросил тот из них, чья голова была скрыта капюшоном. Манерой смотреть из- под него он чем-то напоминал Растара, но Серраис не знал этого человека, как не знал и двух других, в плащах с синей и золотой оторочкой. И лишь Хозяина Башни Теней – зеленая кайма на плаще – трудно
