тянуло страшно. Брал чужой инструмент в руки, обнимал большой лёгкий корпус и тренькал.
К Роберту приставал, канючил: «Научи да научи!». Долго за ним ходил. Он вроде согласился:
– В основе игры на шестиструнной гитаре – приём «баррэ» – прижимаем указательным пальцем левой руки на одном ладу несколько струн. Показываю! – левой рукой он крепко зажал струны, расслабленными пальцами правой провёл по ним.
Гитара радостно встрепенулась, ожила! (Ну, думаю, началось…)
– Роб, сбацай что-нибудь!..
А он – теории втирать:
– При помощи «баррэ» легко переходить из одной тональности в другую, извлекать звуки необычной, разнообразной окраски. Возможности гитары велики. Изучив этот инструмент, способы игры на нём, исполняют классические произведения.
Мне поплохело!..
Лекция закончилась, в голове каша, а до игры дело так и не дошло. Пожалуй, учитель музыки мне нужен не такой заумный…
Жил в соседнем доме Колян.
Длинные жирные патлы тёмно-русых волос до плеч. Вылитый Джордж Харрисон! Только без усов. Он тоже, как Джордж, месяцами не стригся и в школе дерзил учителям. А то, что отцы у того и другого водили автобусы, только усиливало сходство биографий Коляна с лидер-гитаристом «Битлз». Поверх замызганной майки Колян носил пиджак с «золотым» значком «ГТО» на лацкане и, как неукоснительно требовала молодёжная мода семидесятых, хипповал в брюках-клёш. Он с шиком подметал ими улицу, при каждом шаге поднимая облачко восторженной пыли. Среднюю школу Колян до конца пройти не сподобился, про музыкальную и говорить нечего, а вот «университет» за плечами имел авторитетный. (Так в революционных книжках называли места заключения.) Навыки игры на гитаре приобрёл «на химии» – своего рода «интернате» для взрослых, получивших срок. Играл мастерски. На слух моментально подбирал, без всяких там партитур.
Я понимал: набиваться в ученики нужно со своей гитарой. Однажды Саня шепнул: «выкинули». Я – в универмаг. А там не «Шиховские» – по семь рублей, а «Ленинградские» – по шестнадцать, и хуже. Делать нечего, пришлось брать. (Невтерпёж!) Дома подёргал, подёргал за струны – нет музыки. Выхожу с покупкой во двор. Колян с гитарой под тополями потягивает интеллигентно бормотушку. Рассеянно посмотрел на меня, на гитару с интересом:
– Ну-ка, ну-ка, дай сюда!
Он взял пару аккордов, подвернул колки, подёргивая струны. Контрольный перебор. Ещё чуть довернул и гитара ожила…
– Коль, научи играть!
Колян взбодрился, приосанился, выдерживая паузу:
– А гитарка-то ничего звучит…
– Коль, научи!
Я умоляюще заглядывал ему в глаза.
– Лады, карифон! Научу, бля буду! Чуваку с гитарой – тёлки охотней дают.
Я, не веря своему счастью, присел рядышком.
– Если тебя устраивает бряцать по-пьяни в окружении заливших хайло, смердящих сцаниной шмар, – за неделю настрополишься. А заточить пальцы под струны – жизни мало… Ты-то чего хочешь?
– Коль, хочу играть, как ты!
– Тады ой!
Колян запрокинул «огнетушитель» в горло. Остатки «Агдама» с бульканьем перетекли в него, сочась тонкой струйкой по краю губ. И урок начался:
– Гитара, Вован, это такая х…йня, похожая на биксу без ног, – он любовно погладил корпус, – тока дырка в верхней деке не для того, чтоб ты сувал туда свои гениталии. Пол!?
– !!!
– Начнём с прелюдии. Секи! – Он оттянул самую толстую струну и, помедлив, отпустил. Гитара издала гудок, который постепенно стихал, растворялся, исчезая вдали. – Кода! И слегонца так ручкой помашем. Песня называется «Прощай, пароход».
– Во здорово!..
– Тока не факт, Вован, что ты поймёшь мой базар. Я трезвею…
В тот вечер мы занимались допоздна. Домой я летел, не чуя ног! Маэстро снизошёл до меня… Завтра в дворовой студии очередной мастер-класс.
Скорей бы «завтра»!
Я отказывал себе в мороженом, на сэкономленные деньги покупал Коляну портвейн «Три семёрки», чтобы, не дай Бог, не иссяк его педагогический источник.
– Струны мацай четырьмя пальцами, пятым страхуй гитару, а то йобнецца на пол! Дави сильно-сильно! Чтоб продавить, нах, гриф насквозь!.. Подкол! Так не стоит. Хотя зажимай струны плотно, иначе звука не будет, один гул. На первом ладу мы зажимаем вторую струну, на втором – третью и четвёртую.
Я пристально следил за пальцами преподавателя, богато расписанными татуировками.
– Попробуй-ка, бля, взять этот аккорд. Если струны звучат долго и счастливо – ставлю жбан! А ежели
