Квартиру нам выделили в деревянном двухэтажном доме по шоссе Первое Мая: с отдельной кухней, водопроводом, с газовой колонкой. У нас, как у буржуев, теперь был свой туалет и целая комната на четверых: мама с папой и мы с сестрёнкой. (Брат Игорь появился через год.) Вот бы такую квартиру, да жить рядом с бабушкой! Там всё знакомое, родное.
В новом дворе я никого не знал, чурался и летом с утра до вечера пропадал в Сулажгоре. Баушка жила с дедом и дядей Мишей, но я считал, что она главнее, и потому шёл в гости именно к ней. А ещё там была собака. Дома мать не разрешала заводить, как ни канючил. Спаниель Тихон отогревал мою душу. Окрас у него чёрный с белыми пятнами. Издалека заприметит меня в начале улицы – летит навстречу со звонким радостным лаем, уши на бегу треплются. В дом прошмыгнёт между ног первым, заглядывает преданно в глаза и барабанит хвостом-обрубочком по фанерному шкафчику, быстро-быстро: «ту-ту-ту». Моё сердце восторженно вторит в ответ: «тук-тук-тук».
Мы с Тишкой дружили – не разлей вода!
Вот и это лето закончилось быстрее зимы. Началась учёба. Из школы вернусь и сижу дома, грущу.
Двор для меня был чужим.
Холодным. Неуютным.
Опасным…
Зимой из окна я с завистью наблюдал, как ребята играли в снежки, строили крепость, прыгали с крыш сараев в сугробы. Им вместе хорошо, разве-есело… Хотелось присоединиться к ним, но я боялся: выйду, все будут… смотреть на меня.
Пожалуй, я так и просидел бы взаперти до сих пор, но весной мать насильно выпихнула меня на улицу. В апреле на пустыре за сараями бежали полноводные ручьи. Детвора возводила запруды, пускала кораблики. Солнце слепит. Щурясь, гляжу по сторонам, вдыхаю талый воздух с запахом ивовых кустов. Малыши смеются, брызгаются, прыгают через поток.
Там впервые я и увидел Коську…
Он показался мне богатырём. Что ты… Коська выделялся среди сверстников ловкостью, какой-то завидной отчаянностью. С ним хотели водиться все. Я об этом даже не мечтал…
Нас свела консервная банка с «килькой в томате».
Возвращаюсь однажды из школы, гляжу: во дворе Коська с ребятами. Подходит ко мне, конопатый и ростом… пониже будет. (Вспомнилось, отец рассказывал про Ленина: сперва все тоже считали, что вождь мирового пролетариата великан, а в Мавзолей-то заглянули… метр с кепкой!).
Коська протягивает мне руку:
– Давай знакомиться! Я знаю, ты из Сулажгоры, во втором «б» учишься. Тебя как звать?
– Вовка… – смущаюсь я, несмело отвечая на рукопожатие.
– Мы на стройку идём банку консервную взрывать. Айда с нами. Здоровски будет!..
Мальчишки в трикотажных отвисших спортивках, кто в синих, кто в чёрных. А я, как был, в школьной форме, с портфелем, так и пошёл. (Когда тут переодеваться?) Рядом строили хлебокомбинат, туда и направились. По дороге Коська рассказал, как они развлекаются. Его послушать: нет лучше забавы, чем, бегая по гулким этажам, играть в войнушку; прыгать с третьего этажа на песчаную кучу под окном – кто дальше; выкачивать бензин из оставленного на ночь грузовика и, разливая его по лужам, наблюдать, как «вода горит»; нагребать карбид, делать из бутылок гранаты. Охранять всё это богатство – приставлен сторож. Но разве успеть бородатому хромому старику за ватагой быстрых на ногу пацанов? Пока он с одного края стережёт, ребятня – к другому прицелится.
По шаткой доске мы перебрались через глубокую траншею, нырнули в проём окна. Огляделись. Какое-то время стояли, прислушиваясь. Тихо. На бетонном полу сложены водопроводные трубы, батареи, льняная пакля. Коська достал из груды заготовок чугунный смеситель, прикрутил к нему с одной стороны стальную трубку, на конец – муфту. Получился пистолет. Как настоящий! Я в восторге… Что ты…
Коська сунул «песталь» за солдатский ремень и стал пробираться к дверному проёму. Мы – за ним. Попадаем в длинный коридор, оттуда – на площадку. По лестничным пролётам без перил поднимаемся на третий этаж.
Коська, раскинув руки, задорно крикнул:
– Э-ге-геей!!!
По хмурым, тихим закуткам стройки пошло разгуливать озорное эхо. Ребята весело гомонили, я мало- помалу осваивался. Наконец Коська, многозначительно поглядывая на нас, достаёт из штанов пузатую консервную банку. На грязной этикетке еле угадывалась надпись: «Килька в томате». Аккуратно кладёт банку на пол и командует:
– Ищите камень побольше!
Расходимся в разные стороны. Я нахожу булыган первым и, кажилясь, тащу его.
Так… хочется… угодить… товарищам!..
– Ништяк… – одобряет Коська. – Сейчас рванём!
Мы склонились, пялимся на банку, ждём, что будет. Коська поднимает каменюгу и – на раздутую мину…
– Ба-ааах!
Резкий хлопок-взрыв на мгновенье оглушил. Смотрю на ребят: по лицам, по одежде стекает килька многолетней выдержки. Пацаны гогочут. Я робко подхохатываю. Запах… даже с ног не сбил, всего лишь чуть повело и сделалось витиевато… (Не-еет, каждый день я так дружить не смог-уу.)
Над ухом испуганно рявкнули:
– Шухер!..
