разбойник, родившийся под знаком Черепахи. Этому уроду очень приглянулись камни на панцире Удачи Урмана. Когда один из слуг Киргала увидел, как верховный жрец выковыривает камни, то был им зарезан за попытку помешать святотатству.
— Через день Дорс отравился грибами, — Хемилон возвел очи горе. — История получила большую огласку и жрецы воспользовались этим, чтобы ограничить круг претендентов до небольшой группы служителей бога удачи.
— Разумное решение! — усмехнулся Мерги. Хемилон кивнул:
— После произошедшего жрецы объявили, что теперь проигравшим претендентам будут отсекать голову, чтобы хоть как-то уравновесить ставки в игре с богом. Ну, а самая высокая ставка у смертных — жизнь, разумеется. В результате число желающих сыграть с Киргалом резко сократилось. Но сами понимаете, для очередного головореза не будет иметь значения, как окончить свои дни: на виселице или под топором. Поэтому сразу же после смерти очередного верховного жреца, по всей стране, всех осужденных на смерть стали казнить досрочно. Король специально издал ордонанс, уступив просьбам слуг Киргала.
— Так вот откуда пошла поговорка «Жрец Киргала помирает — душегуба убивает», — осенило лекаря.
— Точно! Те же, кто заслужил смерть, но которых не успели осудить, все как один пытались сбежать. Все они обычно погибали от удара меча или копья в грудь.
— Ничего себе! — изумился Тейрам.
— Разумеется, добропорядочные жители были этому только рады. После нескольких выборов желающих стать верховным жрецом сильно поубавилось. Ну, а потом, во время войн с Бератом и войны Бастардов некому было организовывать жеребьевку по всей стране. Все делалось в кругу жрецов. С тех пор так и повелось, выбирают только среди своих. Проигравшим теперь не отрубают голову, какому-то жрецу во сне Киргал велел прекратить это делать. О том, что когда-то все было по-другому, мало кто знает.
— Значит, все равно следующим Слугой Киргала окажется один из жрецов, и скорее всего, не из младших, — начал вслух размышлять сапожник.
— Вот уже лет двести ими становятся главные жрецы из Алонсы, Нирата, Тарма, Ферна и Мелара. Или лантарцы: главный жрец лантарского храма Киргала или Хранитель Пруда. Хранитель Костей Киргала не имеет права участвовать в Священной Игре.
— Значит, Силар будет одним из претендентов, — заключил сапожник и глубоко погрузился в раздумья. На назойливые вопросы Вилта он никак не раегировал, молча ведя спутников к дому Айто.
— А вот и квартал гончаров, — объявил Мерги, выходя на длинную улицу, вдоль которой стояли дома мастеров глины. Дворы кирпичных домов с черепичными крышами выходили к реке. Как и во всем городе, никто не работал. На улице судачили кумушки, пытаясь припомнить недавние приметы, которые предсказывали кровавое преступление. Как всегда, каждая из них что-то предчувствовала. Теперь женщины спорили о том, кто раньше почуял приближение беды. Гвалт предчувствующих заглушал слова мастеров и подмастерьев, расположившихся на длинной скамье у зеленого дома какого-то горшечника. Мужчины, в отличие от бестолковых женщин, ломали головы над более важными проблемами: как отразится потеря Удачи Урмана на их доходах, доходах страны и на количестве любовниц сыновей короля.
Мерги поймал за плечо пробегавшего мимо мальчишку и спросил, где живет Айто.
— Вон тот белый дом, — сорванец показал на аккуратный двухэтажный домик на самом углу улицы. — Только его нет дома, он сидит на лавке.
Друзья направились к сидящим мастерам и обступившим их подмастерьев и учеников.
— Дядя Вилт! — раздался вдруг звонкий голос Пимма. — Деда, смотри, дядя Вилт и его друзья пришли! Ряды гончаров раздвинулись и оттуда навстречу четверке, заспешил обрадованный Айто.
— Да пошлют тебе боги удачу! — приветствовал торговца Мерги.
— Мир твоему дому! — поклонился Хемилон.
— И вам тоже, сынки, — прокряхтел дед. — Хотя какая теперь удача при таких делах!
— Надейся, папаша, надейся на лучшее! — ободрил его коротышка.
— Какими судьбами пожаловали к старому Айто? — спросил старый торговец.
— Дядя Вилт, смотри, какая у меня дудочка! — похвастался Пимм. — Хочешь, я тебе сыграю на ней «Матроса и деву»?
— Негодник! — рука Айто мгновенно схватила ухо внука. — Кто тебя научил этой песне?
— Ай! Мастер Радоб, он еще обещал научить и другим песням.
— Я у тебя отберу дудку и отправлю обратно к отцу, если ты еще раз подойдешь к нему, — пообещал дед и отвесил легкую затрещину для закрепления сказанного в памяти внука.
— Ай, деда! — взвизгнул ребенок и вырвался из рук.
— Я займусь его музыкальным образованием, — пообещал недомерок.
— Избави меня боги от этого! — испугался Айто. — Ты что, пришел ко мне наниматься учителем музыки?
— Нет, Айто, — вздохнул сапожник. — Мы пришли просить тебя о временном пристанище в твоем доме. Дела наши плохи и у нас не так много денег, чтобы снимать жилье.
— Мои слова остаются в силе, — радушно произнес Айто. — Живите, пока не сумеете найти себе работу и кров. Места в доме хватит всем. Мы с Пиммом живем вдвоем и второй этаж пустует. Я всегда рад гостям. Что мне у меня осталось, чтобы скрасить старость? Внук, друзья и гости. У меня теперь только язык не скрипит. Им и работаю, в основном.
— Если бы ты знал, что нам пришлось пережить после того, как вы уехали, — начал рассказывать коротышка и прервался, получив чувствительный тычок в спину от Мерги.
— Не здесь и не при ребенке, — шепотом предостерег Мерги.
— Вы наверное, проголодались? — озабоченно спросил Айто. — Идемте в дом.
— Подкрепиться не помешает, — милостиво согласился недомерок.
Жилище Айто оказалось внутри таким же чистым и аккуратным, как и выглядело со стороны улицы. Просторный двор с большим сараем, в котором хранился товар торговца керамикой. Небольшой курятник, пять гусей, важно шагающих к лишенной ограды задней части двора, выходящей к Венту. В той же стороне виднелась развалившаяся гончарная печь. Видимо, некогда хозяин дома пришел к выводу, что торговать глиной выгоднее, чем возиться с нею самому у гончарного круга. В глубине, под цветущими яблонями, стояла небольшая беседка с навесом, покрытым лозами винограда. На земле валялась удочка Пимма и опрокинутый треснувший горшок с землей, переворошенной курами в поисках земляных червей.
— Пимм, поставь удочку на место, — велел дед. — И горшок не забудь убрать. Пимм поднял рыболовную снасть и небрежно прислонил ее к стене сарая.
— Заходите, дорогие гости, в мое скромное жилище, — прокряхтел Айто, пропуская внутрь четверку авантюристов в просторную светлую комнату, стены которой были увешаны творениями лучших гончаров Урмана.
— Папаша, может, ты нас усыновишь? — предложил коротышка, безуспешно пытаясь определить стоимость всей этой красоты. — Я стану твоим любимым сыном.
— Ух, я бы тогда тебя порол каждый день, — мечтательно произнес Айто. — Что там говорится в королевском судебнике: отец может пороть сына до рождения у последнего первенца. Ну что, сынок, ты рад своему будущему усыновлению? — ласково спросил Айто.
— Я передумал, — отрекся от своего нового отца пройдоха. — Я чувствую, что стану у тебя нелюбимым пасынком. Что ты там говорил об обеде?
— Ты не помрешь с голоду, если придется подождать четверть часа?
— Он подождет и до утра, — ответил за него Хемилон. — Нашему лекарю не помешало бы поменьше есть. Иначе он не сможет убегать от клиентов, которым всучил свои эликсиры.
— Мне еще ни разу не приходилось убегать от своих клиентов, — оскорбился рыжий нахал. Айто недоверчиво хмыкнул, и пошел на кухню за снедью.
— Уф! Я сейчас лопну! — объявил слегка осоловевший от выпитого коротышка, рукавом вытирая свой рот.
- Лучше помолчи, — предложил Мерги, снова припадая к чудесному дангарскому вину многолетней
