вонзались в небо, султан огня вспыхивал над Шайтан-абадом. И вдруг в пламени возникло искаженное гримасой лицо Музаффара. Он протягивал свои руки к Андрею, смеялся над ним, судорожно показывая на море, затянутое нефтью. Чернела, разрасталась бородавка на его лице.
Андрей открыл глаза, и видение исчезло. Рядом посапывал Гулам. Андрей закрыл глаза, стараясь снова уснуть. В полудреме, сквозь завывание и гул ветра, услышал стук лошадиных копыт, голоса людей. Это уже было наяву — за стеной спешились всадники, о чем-то говорили между собой. Андрей хотел открыть дверь, позвать их в укрытие, но Гулам остановил его.
— Разные люди попадаются в степи. Не спеши, — шепнул он. — Спрячься за кизяками…
Скрипнула дверь, и ветер стал бить ею по стене. На пороге, подбоченившись, стоял коренастый мужчина. Он потянул носом воздух и закашлялся — от кизяков шел прелый запах. Мазанка ему не понравилась, он с силой хлопнул дверью.
— Овечий загон, а не дом! — выругался он.
С ним согласились:
— Отдыхать будем в Алятах, село недалеко…
— Правильно говоришь!
Но один из приезжих был настроен остаться.
— Разожгли бы печь, кости бы согрели, — сказал он.
Ветер искажал голоса, но в какой-то миг Андрею показалось, что он уловил знакомые нотки.
— Посидим хотя бы на камнях. Лошади устали, загоним их. И куда нам вообще торопиться?.. — уныло произнес кто-то.
— Хорошо же ты служишь Искендер-хану…
— А чем гяур Искендер лучше других гяуров?!
От резкого порыва ветра зашуршал курай на крыше мазанки, заскрипел скрученный в столбы песок. До Андрея донеслись лишь обрывки разговора:
— С уруса глаз не спускай!
— К нему благоволит Мирза-бек-Баят…
— Выведай, что замышляет Фатали-хан… После того как Ага-Магомет-хан захватит Гилян и Талыш…
— Шахту разрушишь!
Гулам сжал руку Андрея:
— Понял, какие люди бывают в степи?!
— Пора в путь! — раздался за стеной властный голос.
Ему почтительно пожелали счастливого пути.
— Все будет сделано…
Видимо, около мазанки кто-то оставался.
Прошел еще час, прежде чем и они сели на коней.
Когда Андрей и Гулам выбрались из укрытия, всадники уже были далеко. В пыльной мгле смутно вырисовывались серые силуэты.
— Считай, что мы съездили удачно. Ты не нашел Шайтан-абада, но предупрежден об опасности. Кто знает, тот защищен, — сказал Гулам.
Старая истина — удача сопутствует предприимчивым. Хорошо, что он отважился снова поехать к Шайтан-абаду. Теперь, после случайно подслушанного разговора, у Андрея на многое открылись глаза. Стало ясно, почему так скованно и сухо держался с ним купец Исмаил. Он старался не встречаться с Андреем взглядом, говорил, что Томпсон спутал его с другим торговцем. В следующий раз притворился больным. Видимо, кто-то ожидал визита Андрея к Исмаилу и припугнул купца. А что, если Андрея и Томпсона выследили, когда они вместе шли к Исмаилу? Выходит, и смерть Томпсона — не случайность.
Ветер утих, и Гулам пошел проверять киржим. Андрей хотел обследовать ров, тянувшийся от пустынного нагорья к морю. Темная и глубокая выемка в земле тревожила, манила, будила воображение. «Неужели это и есть застывшая нефть, о которой говорил Музаффар?..» — думал Андрей. Утешая в едкой густой жиже, он спустился к черневшему руслу, растер в руке легкие, шершавые камешки. Это был не песок с засохшей нефтью, как показалось ему вначале, а затвердевшая вулканическая лава.
Находка обрадовала Андрея: было ясно, что нефть вливается в море подземными ходами, а отнюдь не течет поверху. Его догадка подтверждалась.
Неделю спустя Андрей позвал Гулама в свой закуток-мастерскую.
— Вынесем машину во двор, и ты увидишь… — таинственно сказал он.
Гулам разочарованно протянул:
— Ах, вот ты о чем… — Но, спохватившись, сказал: — Слушаюсь!
Опустив на каменную плиту машину, Андрей проверил, ровно ли она стоит, налил в бак «белую» нефть.
— Стань подальше и смотри! — Он отослал Гулама к воротам.
Андрей почти не сомневался в успехе: много дней подряд он обтачивал поршень, стремясь сделать его более подвижным, менял форму шатуна и считал, что если не нашел искомое, то близок к нему.
Сжав смесь, он с трепетом ощутил, как затряслась, загремела машина. Горючие газы уже давят на внутренние стенки машины, стремятся сдвинуть их, оторвать от корпуса. Но все стенки остаются на месте, все, кроме поршня. Он принимает на себя давление и отходит назад. Тепло, скрытое в нефти, подчинено его, Андрея, воле. Оно совершает работу! Андрей мысленно проследил за тем, что делалось в машине.
Взвился над железным корпусом дымок, пришел в движение шатун, потянул за собой коленчатый вал. И тогда закрутился маховик. Темно-серый диск вращался все сильнее, гул нарастал.
— Скажи, разве это не чудо?! — Обычно сдержанный, Андрей был неузнаваем. Взволнованный, возбужденный, он шагал из конца в конец двора, потирая лоб, жестикулировал.
Синий дымок над машиной потемнел, густые клубы дыма окутали ее. Раздался треск, от цилиндра отлетел кусок металла, а по песку побежала нефть. По инерции еще кружился маховик, но машина стояла.
— Она сломалась? Больше не будет крутиться? — спросил потрясенный Гулам.
— Исправлю. Я знаю, что делать, — сказал Андрей.
Он был слишком поглощен машиной, чтобы увидеть, как внезапно омрачилось до этого удивленное и радостное лицо Гулама.
— Слушай и запомни, гардаш… Никому, кроме меня, свою машину не показывай. Слышишь? Иначе уничтожат и тебя и ее.
— Будет тебе… — улыбнулся Андрей.
Гулам выглянул на улицу, обошел забор. На душе у него полегчало: чужие никто не видел, как крутилась нефтяная машина.
Встреча на перевале
Кто прорыл арык, знает, где источники.
Как агент Ост-Индской компании, Гленвил мог бы быть гостем бакинского хана и жить во дворце. Но англичанин избегал огласки и остановился в караван-сарае. С Музаффаром он предпочел встретиться на углу.
— Ты покажешь, где умер Томпсон, — сказал англичанин.
Музаффара не удивило это желание, он ничему не удивлялся. Про себя он называл Искендер-хана «веселым хозяином». Музаффар был благодарен ему за богатую приключениями, тревожную жизнь. Их дороги сошлись давно. Сальянец Музаффар попал в плен к персам, совершавшим набеги на азербайджанскую землю. Проданный в рабство, он гнул спину на каменоломнях Казвина. Гленвил приметил
