– Спорная теория, – федерал поморщился. – Но сути это не меняет. Договоримся.
– А как насчет этого?.. – Красавчик кивнул на экран, за которым прятался немониец.
– Он нам не помешает.
– Я, вообще, ни во что не вмешиваюсь, – прогудел шар. – Только не бейте.
– Да кому ты нужен? – Федерал сплюнул. – Сиди там хоть до самой посадки. В общем, так, – обратился он ко мне, – мне будет нужна поддержка, чтобы навести на борту порядок. Вы двое устроили этот бардак, вы и разгребайте…
– Этот бардак устроил Робинзон, – сказал я, – таргариец. Я думал, он хорошо разбирается в технике, а оказалось, что у него не совсем в порядке с головой. Повредил модуль электросна. Пришлось запереть его в морозильнике. Если он оттуда не выберется в ближайшие полчаса, про Робинзона можно будет забыть.
– Черт! – выругался федерал. – Так и знал, что вы, уроды, начнете мочить друг дружку, как только представиться такая возможность.
– Поаккуратнее с выражениями, – попросил я. – Не хочется, чтобы наши переговоры закончились, так и не начавшись.
– Ты ничего не понимаешь. У меня задание – довезти всех вас до места в целости и сохранности.
– А обратно, в гробах? – поинтересовался Красавчик. – Или, вообще, нет такой цели – вернуться?
Федерал глянул на него угрюмо.
– Я бы на вашем месте больше думал об искуплении вины, а не о возвращении.
– Похоже, не договоримся, – я вздохнул, – у нас разные цели. Ты хочешь, чтобы мы искупили вину, и все как один полегли где-то на краю галактики. А мы хотим жить долго, богато и счастливо.
– Не надо было преступать закон. Жили бы долго и счастливо.
– Но не богато, – уточнил я, – а для меня важны все три пункта.
– Черт с тобой, – федерал покосился на разводной ключ, – живи, как хочешь. Только порядок на борту помоги восстановить.
– Другой разговор. Предлагаю подождать, чем закончится разборка, а потом попробовать поговорить с теми, кто останется в живых. Лично я ставлю на телекина. Ну, или на рангуна. Если обезьяна успеет вырубить этого урода.
– Мне нужны все, – процедил федерал, – так больше шансов на успех нашей миссии.
– Тогда обратись к этим парням по громкой связи. Посмотрим, что они скажут. Лично я мешать тебе не стану, – я уселся в кресло, положил инструмент на колени, – валяй, общайся с коллективом. Ты как, Красавчик, ничего не имеешь против?
– Я за мирные инициативы.
– Это ты хорошо сказал. Я тоже ничего не имею против мирных инициатив, если они позволят мне жить долго, богато и счастливо.
Вельд Красавчик
Терпеть не могу насилие. А то, что творилось на федеральном корабле, направляющемся к краю галактики, – жуткое безобразие. Массовая драка, в которую едва не втянули даже меня, могла закончиться крайне плачевно. Мне ли не знать, как это бывает. Одному красавчику в Швардорфе однажды в драке сломали идеальной формы нос. Пластическая операция прошла удачно, но внешность у него перестала отличаться классической красотой. Не то, чтобы он стал совсем уродом, но в лице у него появилась некая отталкивающая правильность. В результате, бедняга покончил жизнь самоубийством в дешевом отеле на побережье.
В те времена мои дела тоже шли не лучшим образом. Я имел возможность наблюдать плохо отмытое пятно от его крови и мозгов на потолке, пока одна из местных толстух ритмично двигалась на мне, расставив жирные ляжки. Ей всегда нравилась эта поза – мужчина снизу, а она располагает на нем свои телеса и получает удовольствие, приговаривая: «Мой мальчик… Мой красивый мальчик…» Она всегда снимала одну и ту же комнату.
– Куда ты смотришь? – поинтересовалась однажды эта сладострастная дива, проследив направление моего взгляда, мы лежали на несвежих простынях, отдыхая после очередного любовного акта. – Ах, это пятно… Представь себе, один мой знакомый застрелился на этой кровати. Вышиб себе мозги. Он пострадал в драке, сделал пластику и стал совсем не хорош. Так что мне его совсем не жалко. Меня так заводит, когда я подумаю, как он сидел здесь и держал ружье у подбородка. А тебя?
А меня нет, подумал я, мысленно содрогнувшись. Должно быть, она заводилась еще сильнее в этих дешевых апартаментах с новым жиголо, если бы за тем несчастным с идеальной формой носа последовал я. И, как знать, может быть, именно так бы все и случилось, если бы я не встретил старину Эрнеста.
Федеральный агент, звериного вида малый с бритым затылком, и внушительными мускулами, включил громкую связь.
На меня он произвел самое неблагоприятное впечатление. Опасный тип, с тяжелым подбородком и пронзительным взглядом человека, уверенного в собственной правоте, даже когда получен приказ расстрелять толпу мирных демонстрантов. Смотрит зло, того и гляди кинется с кулаками. К тому же, нас он полагал сбродом. Если бы не Лео Глуц, я бы побоялся вступать с федералом в открытое противоборство. Но Глуц был полон оптимизма. Хорошо, думал я, что мне достался в напарники такой отчаянный тип. Несмотря на грубость и неотесанность манер, у Глуца имелось множество положительных черт. Действовал он всегда решительно, чего мне, увы, не хватало. И ко мне, кажется, относился с долей симпатии. Если бы он думал обо мне плохо, разве я стал бы первым пробужденным от электросна.
– Ты уже придумал, что будешь говорить? – поинтересовался Лео.
Федерал зыркнул на него и заорал в микрофон что было сил – в этих воплях не было никакой необходимости, совершенная техника без труда донесла бы его слова до тех, кто был на борту:
– Граждане уголовники, прекратите драку, и вам будет предоставлена возможность продолжить миссию, искупить вину и вернуться на Землю!
Я посмотрел на Глуца. Он криво усмехался. Происходящее его забавляло. Ну и самообладание у этого человека. В любой момент в терминал могли ворваться лишенные жизненных ориентиров бандиты, а ему все нипочем – знай, похлопывает себя разводным ключом по изгибу локтя и посмеивается.
– Предлагаю собраться в кают-компании и обсудить сложившуюся ситуацию, – продолжал федерал, – все, кто придет и сообщит о верности федеральному правительству, будет прощен.
– Во дает, – Лео хохотнул. – Ты что, и правда, думаешь, кто-то явится?
Федерал не удостоил его ответом. Вместо этого стал повторять все сказанное заново.
– Железный парень, – обернулся ко мне Глуц, – уважаю таких… и немного жалею. Долго они не живут. Слышь, ты, бритый затылок, хочешь совет?
– Нет, – отрезал федерал.
– Тогда можешь не слушать. Но на твоем месте, я бы никому не говорил, что ты работаешь на правительство. Иначе за твою жизнь я не дам и сухпай Б-12.
– Я сам буду решать, что мне говорить, а что не стоит, – отрезал агент. – Вы оба пойдете вместе со мной. Поддержите в том случае, если на меня нападут.
– Это невозможно, – решительно заявил я.
– Поддерживаю, – отозвался Лео Глуц, – давай-ка лучше ты сам покончишь с собой. Нас в это дело не впутывай.
Излучая глубочайшее презрение, федерал процедил:
– Хорошо. Обойдусь без вас.
– Вот это правильно, – одобрил Глуц, – мы тебе ни к чему на том свете.
– Давай я встану к пульту, – предложил я, – разблокирую замок. А когда ты окажешься за дверью, снова закрою ее.
– Правильно мыслишь, – сказал Глуц, – а я встану возле двери с ключом. И если кто-то сюда ломанется, отоварю его по кумполу.
Я не без уважения смотрел, как мужественный федеральный агент направляется к выходу. В его походке мне чудилась поступь всех поколений отважных героев, павших в боях за Федерацию. Хотелось крикнуть вслед: «Родина тебя не забудет!» Но я сдержался. Он бы, разумеется, счел эти слова издевкой, и был бы недалек от истины. Впрочем, я никогда не обладал свойственным многим индивидуумам моего рода занятий цинизмом. Я всегда был искренен в проявлениях самых простых чувств. Внутренняя чистота
