буксиром.

— Отдавай! — крикнул Чигарев, махнул рукой, словно рубя трос, и тяжелая петля, скользнув с откинувшегося крюка, бесшумно исчезла в клокочущей воде.

Трал, двигаясь бесшумно как тень, скользнул рядом с бортом баржи. Но это только один прошел, а осталось их еще восемь.

В это время матросы завели новый трос, подтянули баржу к берегу. Чигарев не стал больше ждать и прыгнул в темноту. Земля остервенело бросилась ему навстречу, обхватила корнями подмытых деревьев. Чигарев упал. Горел лоб, расцарапанный сучком. Проторенная тропинка, в обычные дни ровная, гладкая, как асфальт, завалена обломками веток, камнями, скатившимися с гор, размыта ручьями. Каждый шаг давался с трудом, и прежде чем Чигарев добрался до ближайшего катера, у него за спиной вспыхнул луч прожектора, мигнул несколько раз, скрылся за металлическими шторками и снова вспыхнул. Все катера включили прожекторы. Чигарев устало навалился на ствол дерева, прижался к его шершавой коре щекой и чуть не заплакал от обиды. Четыре года учился, три года — командир, в каких только переделках не бывал; а тут так растерялся, что про световую сигнализацию забыл!

Лучи прожекторов пляшут по косматым волнам, выхватывают из темноты то бревно, которое грозно приподнялось одним концом из воды и словно приготовилось таранить маленький перевернутый шитик, прыгающий на волнах, то тралы, плавно качающиеся среди пены.

Как быть с ними? Пусть плывут по воле волн и ветра? А если один из них налетит на переправу, по которой идут наши войска? Чигарев отчетливо представил себе картину: из темноты перед понтоном переправы появляется острый угол трала, раздается треск сломанного дерева, скрежет железа, раздираемого страшным клином, в огромную пробоину хлещет вода…

И Чигарев решился. Он, поминутно спотыкаясь и падая, стал пробираться на катер Жуланова.

Наконец Чигарев свалился на палубу катера, дернул Жуланова за полу кителя, кивнул головой и скользнул в люк машинного отделения. Гремя по ступенькам трапа подковками каблуков, за ним сбежал и мичман.

Здесь было тихо и спокойно. Электрические лампочки бросали ровный свет на блестящие смазкой части машины и на металлические плиты настила. Мотористы, стоявшие на своих боевых постах, повернулись к командирам. В их глазах Чигарев не увидел ни страха, ни растерянности. Катер метался, бился днищем и бортами о берег, но матросы и не думали выглядывать на верхнюю палубу, напомнить о себе: устав требовал, чтобы они находились именно здесь и ждали.

— К выходу готовы? — спросил Чигарев, опускаясь на ящик, намертво прикрепленный к палубе.

— Так точно, — ответил командир отделения мотористов, хотел было по привычке поднять руку к замасленной фуражке, но катер резко качнулся, и он, взмахнув руками, ухватился за борт.

Решение, зародившееся еще на берегу, теперь созрело окончательно. Тралы нужно было поймать, и Чигарев решил послать за ними катер Жуланова. Причина, побудившая остановить выбор на этом тральщике, была одна: Жуланов, как речник, был опытнее других.

— Сможешь, Жуланов, отвалить от берега? — спросил Чигарев, прикладывая платок к кровоточащей царапине на лбу.

Жуланов, словно пытаясь взглянуть на реку сквозь борт, повернулся лицом к железным листам, пожевал губами и ответил:

— Сперва задним, а потом малость увалить нос под ветер.

— Так и действуй. Снимайся. И… — тут Чигарев задумался. Ловить тралы — дело трудное, опасное. Еще подумает Жуланов: «Других, товарищ командир дивизиона, посылаете, а сами на бережок?» И почему-то вспомнилось лето сорок первого года. Босой Норкин стоит перед Кулаковым, который сурово отчитывает его: «Командиров у нас разве лишка, чтобы ты во все дыры совался?» — И ловите тралы! — закончил Чигарев твердо, решительно. — Я останусь здесь с остальными катерами. Связь— клотиком.

— Когда прикажете?

— Немедленно.

И снова косой дождь и ветер, валящий с ног. А катер Жуланова уже посреди Нарева. Прожекторы остальных тральщиков освещают его и ближайший к нему трал. Жуланов осторожно подводит свой «532». Вот между носом катера и тралом осталась полоска воды метра в два-три, и тотчас на борт встал матрос, приготовившийся к прыжку. Его окатывает волной, кажется, вот-вот она сорвет его, закрутит, но матрос, как сжатая боевая пружина, подстерегает мгновение. Чигарев поймал себя на том, что он тоже согнулся, у него тоже напряглись все мышцы, как и у того матроса.

Неуловимый миг, черная фигура мелькнула над водой, и вот матрос уже на трале. Он торопливо крепит буксир на крюке трала.

Чигарев облегченно вздыхает и только сейчас чувствует, что промок до нитки и замерз. Теперь бы стаканчик горячего чайку или чего другого, покрепче, но сначала додожить начальству.

В землянке у матросов-связистов, вырытой в склоне кургана, сухо и даже тепло от маленькой печурки. Чигарев прошел к столу, опустился на чурбак, заменявший стул, и сказал, устало облокотившись на пирамиду для карабинов:

— Вызывай командира бригады.

Вода струйками стекала с его одежды, расползалась по полу.

— Готово, — сказал матрос, протягивая телефонную трубку.

— Контр-адмирал Голованов? — спрашивает Чигарев, еле шевеля непослушным языком.

— Голованов слушает. Кто у телефона?

О чем же ты будешь докладывать, товарищ командир дивизиона?..

— Докладывает Чигарев… Шторм у нас… Волны и ветер бешеные. — Чигарев не решается сказать о своей беде. Нечто подобное испытывает ныряльщик, забравшийся на вышку. Отступать поздно, смотреть вниз страшно.

— Вы не Айвазовский и не Станюкович. Лирическое описание шторма можете оставить при себе! — перебивает Голованов.

— Тралы у меня сорвало и унесло, — наконец, пересилив себя, говорит Чигарев, и сразу становится легче, словно решился на отчаянный прыжок с вышки.

— Сколько?

— Все.

— Какие меры приняты?

Чигарев торопливо рассказывает, как все это произошло, о внезапно пришедшем решении, но опять Голованов резко обрывает его:

— Без переживаний. Конкретно!

— Пятьсот тридцать второй уже забуксировал один. Голованов, видимо, прикрыл микрофон рукой, так как стало слышно лишь его невнятное бормотание. Чигарев уже хотел напомить о себе, когда вновь услышал голос Голованова:

— Чигарев? Прими все меры к поиску тралов. Ясно?. — Так точно, ясно.

— Где днем будешь?

— У себя… В штабе.

— Там и встретимся, — проговорил Голованов после небольшой паузы, и в голосе его теперь слышалась усталость, обыкновенная усталость человека, который смертельно хочет спать.

Телефонная трубка положена на аппарат. Немножко знобит. Но Чигарев счастливо улыбается: сам Голованов говорил с ним на «ты»! А это значит — он справляется с обязанностями командира дивизиона.

— Разрешите обратиться, товарищ комдив? — спрашивает рассыльный.

— Что у вас?

— Военврач просила вас в каюту.

— Хорошо, идите.

На лице рассыльного растерянность. Наконец он понял, что командир дивизиона не собирается прятаться от непогоды, И в глазах его Чигарев уловил новое выражение. Именно так смотрели матросы на Норкина.

Перед рассветом ветер стих. Только сломанные деревья на берегу да волны с маленькими пенистыми

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату