Его не смущала реакция ромуланской делегации на отмену голосования. Он всего лишь становился старше. И причина его недовольства была проста.
Почти полтора века он сражался за добро, и теперь он становился нетерпеливее в битве. Его терпимость к дипломатическим тонкостям исчезала. Он разбирался в проблемах быстрее, чем в прошлом. Он ясно видел перед собой решения. В том, чтобы ожидать их достижения, не было никакой логики.
Но абсолютным ключом к его эмоциональному состоянию в эти дни было то, что он без малейших сомнений знал, что когда-нибудь народы Ромула и Вулкана объединятся, только сейчас сомневался, что доживет до этого дня.
Никто из тех, кто наблюдал, как посол укладывает в сумку немногочисленные личные вещи в своей аскетической дипломатической квартире на планетоиде Вавилон, не заметил бы ни следа его эмоционального расстройства.
Демонстрируя всю эту холодную сдержанность, приобретенную за целую жизнь, связанную с дисциплиной, Спок занимался мелочами, не выдавая смятения, что бушевало в нем. Хотя это был его путь, недавно он начал задаваться вопросом, почему он должен остаться ТАКИМ.
На мгновение Спок остановился, прежде чем надавить на застежку небольшого изделия, что покоилось на письменном столе перед ним. Любой очевидец решил бы, что он просто рассматривает содержимое - личный терминал падда, трикодер, официальная форма и две настоящие книги: «Искусство мира» Сурака и, для развлечения, «Авантюристы» древнего земного классика Гарольда Роббинса. Но на самом деле посла захватили давние воспоминания.
Когда-то, больше ста лет назад на «Энтерпрайзе», когда настал его пон-фарр, он допустил, чтобы его дисциплина не выдержала до такой степени, что он вышвырнул - прямо-таки в ярости вышвырнул - тарелку супа из своей комнаты и она разбилась о противоположную стену коридора.
Теперь Спок думал о том иррациональном поступке и размышлял, какое необычное удовлетворение оно принесло. Интересно, может, ему стоит попытаться сделать то же самое сейчас. Он определенно чувствовал, что стоит.
Прозвенел входной звоной. Шрелл пришел рано, но это было типично для его молодого помощника.
- Войдите, - сказал Спок.
Дверь скользнула в сторону, открываясь.
Но приветствовал его совсем не Шрелл.
Это был молодой клингонский офицер в полной боевой форме.
Спок поднял бровь. Он знал, что в настоящее время на Вавилоне было несколько клингонских делегаций. Хотя со времен Кардассианского инцидента отношения между Империей и Федерацией улучшились, полный диполмтический контакт еще не был полностью восстановлен. Но Спок не смог придумать ни одной причины, по которой клингону захотелось бы разыскать его частным образом.
- Чего вы хотите? - требовательно спросил Спок. В данных обстоятельствах это прозвучало вежливо.
На миг клингон склонил голову, затем вошел в квартиру Спока, не дожидаясь его приглашения. Спок отметил, что он несет на поясе небольшой пакет дипломатического курьера.
- Посол, - начал клингон. - Меня попросили доставить это вам.
Клингон взял из пакета небольшой голопроектор и протянул Споку. Спок узнал в нем гражданский вариант, который обычно использовали для личных сообщений. Чаще всего они служили памятью о мертвых.
- Кому я должен принести благодарность? - спросил Спок.
- Я выполнил свой долг, - заявил клингон.
- И я не получу никакой информации об источнике?
Клингон был так же раздражен, как и Спок. Несомненно, эти обязанности ему навязали, и он возмущался, став простым посыльным.
- Я не могу сказать вам того, чего не знаю. А сейчас я вас покину.
В манере большинства клингонов он гордо удалился. Дверь скользнула за ним, закрываясь.
Спок исследовал голопроектор визуально. Тот был немного больше черного основания, с кнопкой активации. Он разместил этот модуль на крышке письменного стола, затем проверил с помощью небольшого трикодера, который вытащил из сумки.
Никаких признаков взрывчатых веществ не было. Голопроектор был именно тем, чем казался.
Спок сконструировал мысленную логическую сеть, чтобы предугадать, какую информацию может содержать проектор. Поскольку он был вручен ему тайно на планетоиде Вавилон, то Спок пришел к выводу, что вероятнее всего, в нем находится нечто, имеющее отношение к отцу. Возможно, неофициальные записи, которые в свое время сделал Сарек, и которые кто-то из послов счел необходимым вручить сыну Сарека. Он активизировал проектор и над основанием сформировался столб света, который распался на фигуру гуманоида примерно двадцати сантиметров высотой.
Спок заинтересованно поднял голову, когда узнал это изображение. Ки Мендроссен. Дипломат, который был начальником отдела кадров отца в последние годы карьеры Сарека. Это был услужливый человек, полностью преданный благополучию Сарека и обладавший почти вулканской способностью сосредотачиваться на деталях. Хотя Сарек никогда не обсуждал возможностей Мендроссена, сам факт, что этот человек проработал столь долго, был достаточным заветом его компетентности.
Появление Мендроссена в этом голопроекторе было неожиданным, но Спок ощутил удовлетворение, что сообщение, которое он собирается прослушать, каким-то образом связано с отцом. В некоторых вопросах, кажется, на его логику еще можно положиться.
Когда голографическое изображение начало говорить, Мендроссен показался Споку старше, чем тот его помнил. Плечи сутулились, словно он записывал это сообщение, когда был утомлен. К тому же проектируемое изображение прерывали визуальные помехи, как будто записывающие датчики были установлены неточно и несли следы спешки или плохой подготовки - и та, и другая возможность весьма не похожи на Мендроссена.
- Мое имя Ки Алоизий Мендроссен, бывший начальник отдела кадров в офисе посла Сарека с Вулкана. Я делаю это признание по доброй воле.
Слово «признание» поразило Спока.
- Все время моего пребывания с послом я регулярно посылал отчеты префекту округа Гонтар. Характер моих отчетов должен был информировать Гонтар о деятельности посла по следующим вопросам: о репарациях Амтары, о повторном составлении протоколов Звездного Флота о первом контакте, о репатриации андорианского драллстоуна и обо всех обсуждениях, касающихся объединения с ромуланцами.
Спок рассеянно коснулся медальона IDIC. Он был ошеломлен. Мендроссен признавался, что был шпионом в организации, которая обычно полагалась на слияние мыслей, чтобы сохранять тайну и единодушие. Как это оказалось возможным?
- У меня нет оправданий этому предательству, - продолжала проекция Мендроссена. - Ради благого дела, ради революции, как я верил, тогда это было необходимо. И только теперь, когда я вижу цели, для которых использовали мою информацию, я осознаю, как ошибочны были мои суждения.
Мендроссен склонил голову, по-человечески выражая стыд. Он сделал это неловко, словно за годы на Вулкане утратил связь со своим человеческим наследием.
- Ради всего, во что я верил, я последовал по стезе Сурака, но моя логика была сомнительна, и я очень сожалею о своих действиях.
Его изображение беспорядочно замерцало у основания, и Мендроссен расправил плечи. Теперь его голос стал более размеренным, словно он декламировал запомнившиеся стихи.
- Какие-то остатки Федерации выживут в эти мрачные дни, и я бы хотел, чтобы то, что восстанет из пепла, было бы более развитой ассоциацией, посвященной сохранению отличительных особенностей каждого мира.
То, что Федерация должна прекратить существование, не вызывает у меня сомнений. То, что она окончится именно так, я полагаю, более гуманно, чем если бы этот вопрос оставили неминуемому ходу истории.
