– Можно, – тупо разрешила я, не решаясь спросить, что было дальше.
Я выпила несколько больших глотков кофе прямо из ковшика. Потом Макар взял ковшик и тоже отпил, скосив на меня глаза. Уставившись в его зрачки, я представила разоренную могилу свояка Кубрика и моего мужа с Агеленой, совокупляющихся тут же, на вырытой мягкой земле, под пистолетные выстрелы…
– Прекрати, не выдумывай, – сказал Макар. – Ничего такого не было.
Я вздрогнула и послушно закрыла глаза.
– Они бегали друг за другом между могил. Это было похоже на салки. Когда Гамлет догонял, он хлестал Агелену длинным прутом, но недолго, а потом сам начинал убегать. Тогда Агелена неслась за ним и лупастила ладонями, куда доставала, или кусалась. Твоего мужа в конце концов поймал Прикус, а Агелену – Генерал. Силы у всех были на исходе, их затащили в разные машины, и Прикус тоже уехал в Москву, потому что Генерал повез связанную Агелену, а Прикус – связанного Гамлета.
– А ты что? Сидел все время и смотрел, как они бегали и дрались?
– Они… Они не только дрались, они еще хватали друг друга за разные места… Я попробовал поймать Агелену, когда она проносилась мимо, но Агелена заорала: «Смотри, к чему привели твои гляделки!» и обозвала ублюдком.
– И что?..
– Ничего. Когда я ее связывал, сказал, что как раз рожден в браке. Не то что ее папочка.
– О-о-о! Ты ее связывал и читал мораль?
– А зачем она обзывает меня ублюдком?
– Да она всех так обзывает!
– Всех она может обзывать как угодно, а я – законнорожденный, – нервно заявил Макар. – Я должен был что-то говорить. Она кричала: «Гамлет, я тоже тебя хочу!», и еще о правах человека, и еще просила ударить.
– Ты – дурак, – заметила я, обнаружив в его лице детское отчаяние. – Ты маленький глупый дурак.
– Она меня с шестнадцати лет достает. Теперь я даже ощущаю что-то вроде облегчения.
– А Гамлета тошнит! – забежала в кухню Нара. – И Отелло тошнит!
– У них пицца внутри разморозилась и обратно лезет! – дополнил картину происходящего ворвавшийся за нею Ося.
Остаток дня я провела у плиты.
– Завтра я уезжаю, – объявил появившийся к вечеру в кухне Макар.
– Это невозможно, – покачала я головой, – я не могу остаться здесь с двумя детьми и двумя собаками! Кто нас будет охранять?
– Привыкла к охране, да? Гамлета я верну леснику, это его собака. Мне оставаться больше нельзя. Время вышло. Я сижу здесь уже три дня.
– Я приготовила пирожки. С яблоками… – закончила я совсем тихо.
– Из ничего? – Макар попытался так выразить похвалу, но не смог скрыть некоторого сомнения в голосе.
– Все есть. Мука, сахар, сухое молоко, сухие дрожжи. Яблоки в саду падают на землю.
– Я не могу с тобой оставаться наедине.
– А мы…
– Ты же сама!.. – перебил он громко. – Ты сама отказалась снять с меня сапоги!
– Пошел к черту со своими сапогами! – обозлилась я. – Не собираюсь я снимать всякие там грязные сапоги!
– Они совершенно чистые. Я их полчаса мыл в ручье, когда увидел, что вы приехали.
– Подумать только! Он полчаса мыл сапоги в ручье! И зачем тебе это было надо? – ехидно поинтересовалась я.
– Чтобы выйти из леса с ружьем и стреляными зайцами, подойти к вашей кодле, сесть на ближайший пенек и потребовать, чтобы ты сняла с меня сапоги! – Макар стукнул кулаком по столу, потер руку и спросил более миролюбиво: – Поняла теперь, зачем?
– Я не хочу с тобой разговаривать на тему сапог, – заявляю категорично и отворачиваюсь.
– Я не собирался с тобой разговаривать. Я пришел сказать, что сегодня, когда дети уснут, мы с тобой… Короче, я хотел тебя попросить прогуляться со мной. Завтра утром мне уезжать.
– Прогуляться? И куда, интересно? Чего это ты глаза прячешь?
– Чего я глаза прячу? – зашептал он, наклонившись ко мне, сидящей за столом. – Ты еще не поняла? Ты!.. Ты береги от меня глаза. Держи их опущенными!
– Не кричи. – Я стараюсь скрыть обиду, но взгляд все равно получился укоризненным, и его зрачки сразу виновато заметались по разным предметам. – Я всего лишь спросила, куда мы пойдем ночью.
– Мы пойдем с тобой на кладбище! – опять стукнул Макар по столешнице и добавил уже менее уверенно: – Куда здесь все гуляют по ночам, разве не знаешь?..
– Ну уж нет! Хватит с меня! Я не пойду!
– Пойдешь!
– Я не пойду! Я не буду ничего раскапывать, как бы ты ни просил!
– Мы пойдем на могилу матери. Она хочет, чтобы мы пришли вдвоем.
– Как это – хочет?.. Кто тебе сказал? – вскочила я и заметалась по кухне. – Ты там уже был, да?
– Был. Она хочет, чтобы мы пришли вдвоем. Я обещал.
– Что значит – обещал? С какой стати ты такое обещаешь?!
– Сядь, – приказал Макар.
Я поправила три салфетки на столе, потрогала чайник, заглянула в холодильник, закрутила посильней кран и только потом села.
– Я обещал матери, что приду к ней на могилу со своей любимой девушкой.
Ничего не изменилось в комнате. Только воздух сгустился, и стало невозможно дышать.
– Тили это не понравится, – прошептала я.
– Ты ее не знаешь, – ответил он тоже шепотом. – Я уезжаю в полную неизвестность: куда направят после учебы – неясно. Когда еще сюда доберусь и будешь ли ты здесь?!
– Я замужем…
– Ничего… страшного… Я к мысли, что ты замужем, привык с шестнадцати лет. Просто постоим, помолчим.
Сейчас мне трудно в это поверить, но в тот вечер, накормив детей пирожками и дождавшись, когда они заснут на кровати, прижавшись с разных боков к Отелло (оказывается, этот престарелый бездельник спит только на кроватях и диванах, а на предложенный мною коврик в углу комнаты пописал!), мы с Макаром вышли в темноту и осмотрелись.
– Ты сядешь на Курочку, а я поведу ее. Заодно отведем старушку на постой.
Он вывел из сарая Курочку. Я погладила ее по морде и обнаружила в зрачках по луне.
– Курочка… Кому ты ее оставляешь? Она слишком старая, чтобы возить на себе дрова или сено!
– За ней ухаживают дети. Помнишь Кольцовых с хутора?
– Нет…
– У них родители погибли два года назад. Два подростка остались с лежачим стариком. Они в Курочке души не чают. Но дрова возят и картошку возят. Главное, старший обещал пристрелить Курочку, когда она упадет и не встанет. Я ему верю. Он не даст ей долго умирать. Он добрый. Подсадить тебя?
– Нет!
– Да…
Он подошел близко-близко, я обмерла в предчувствии его рук на моем теле, а Макар наклонился, взял мою правую ступню в кроссовке и поднял на ладони вверх, и я ударилась головой в звезды, балансируя несколько секунд на его руке в жуткой пустоте одиночества.
– Почему лошадь назвали Курочкой? – Сглотнув напряжение в горле, я устроилась в седле и взяла поводья.
– Потому что я, пятилетний, назвал поросенка Котиком, а Кубрик подобрал лосенка-сосунка и назвал его Тигром. Потом Тили выкупила у бойни больную кобылку, вылечила ее и назвала Курочкой. А котенка – Свином. Агелена назвала петушка Лисом, а когда появилась ты…
