У Платона появилась возможность приоткрыть веки и хорошенько рассмотреть Федора. Насупившись, тот уставился в пол.
– Федька! – прошептал Вениамин. – Ты хочешь стать бессмертным?
– Никаким не бессмертным. Состарюсь и помру своей смертью. Я хочу, чтобы меня не брали ни пуля, ни нож. А уж с кулаками я как-нибудь сам справлюсь.
– Сколько? – спросила Аврора. – Сколько это сейчас стоит – заговор от пули и ножа?
– Заговор? – удивился Вениамин.
– Две штуки баксов плюс заявление в загс.
– А ты и не поторговался? – подозрительно прищурилась Аврора.
– Она лучшая колдунья. Царица огня и воды. Попробуй с такой поторгуйся. Она знает обо мне все – даже о шраме под подбородком.
– Удивил, – хмыкнула Аврора, забыв, очень кстати для Платона, о лечебной процедуре. – Я тоже знаю о твоем шраме. Его можно разглядеть снизу. Эта колдунья – Царица огня и воды, она маленького роста?
– Ну и что? Она близко ко мне не подходила. Я ее вообще в глаза не видел.
– Как же ты ее нашел? Как договаривался? – спросил Веня.
– Нашел по объявлению. Позвонил. Пришел в ее офис.
– Офис! – скептично фыркнула Аврора.
– Офис! – повысил голос Федор. – Обстановочка не из дешевых, скажу я вам. Потому и располагает к доверию. Она сразу все обо мне выложила – и о потере близкого человека, и о финансовых трудностях, которые меня ожидают, если не одолею врага. И об этом самом... – запнулся Федор. – О душевных страданиях.
– У тебя душевные страдания? – удивился Вениамин.
– Сам же говорил, что тебе спать мешаю! – огрызнулся Федор. – И еще обозвал это сексуальным отклонением! Короче, я женюсь – и тема закрыта.
– Покажи объявление, – привстал Платон.
– Тони! – обрадовался Веня. – Ты слышал? Федька жениться собирается.
– Вот, – Федор протянул глянцевый журнал, перегнутый на последних страницах.
Платон сначала прочел название журнала. «Любимый размер». Полистал. Автомобили, охотничье оружие, афиши ночных клубов. В конце – между «досугом» и «покупкой-продажей» – на всю страницу располагалась реклама. Царица огня и воды («И такое бывает?» – улыбнулся про себя Платон) предлагала не какое-то там избавление от неприятностей, сглаза или возврат в семью неверных мужей. Она скромненько так утверждала, что повелевает кровью человека, так как «кровь – это огонь, растворенный в воде», и, стало быть, запросто защитит любого от пули и ножа.
– Ты ее не видел? – спросил Платон.
– Ну и что? – завелся Федор. – Мне по фигу, какая она. Кто может похвастаться, что женат на Царице огня и воды?
– А вдруг она маленькая, толстая и лысая? – удивился Веня.
– Это еще прикольней, – спокойно ответил Федор.
– Подожди-подожди, – Платон сел и взял старшего племянника за руку. – Женитьба – это важный шаг в жизни человека...
– Тони, мы не в церкви, – перебил его Федор. – Представь, что это просто сделка такая.
– Хорошо, значит, ты заключил сделку, так?
– Именно, – кивнул племянник.
– Заговор от пули и ножа в обмен на женитьбу. А деньги тогда за что?
– Все было не так. Я, короче, пришел в офис. Там все прикольно. Стены стеклянные, а за стеклом рыбки плавают и осьминоги.
– Осьминоги? – не поверил Вениамин.
– Настоящие! – повысил голос Федя. – А на столе – блюдо со змеями. Живыми! – он опять повысил голос, предупреждая вопросы брата. – И кошки ходят везде – штук пять. Лысые. По плетеному коробу. Она со мной из короба разговаривала. Спрашивает: «Возьмешь змейку мою в правую руку?» Я взял. Она сразу же все про меня рассказала, и как я шрам этот получил, и что мне смерть угрожает.
– Гадость! – содрогнулся Вениамин. – Ненавижу змей.
– Вот потому не ты, а я буду ее мужем! – заметил Федор. – Короче, она потом спрашивает: «Возьмешь мою змейку в левую руку?» Я сказал, что могу всю ее нечисть рассовать по карманам. Тогда она спрашивает: «А меня посадишь к себе в карман?» – «Посажу». – «И домой принесешь?» – «Принесу, – отвечаю, – а чего мне». – «И замуж возьмешь?»
Федор замолчал.
– Ну? – не выдержал Вениамин. – А ты что?
– Короче, – сглотнул Федор, – у меня от ее голоса все встало, голос такой странный... Я, говорю, любую замуж готов взять, если она выдержит... это самое... все мои душевные страдания. «Вот и ладненько, – отвечает, – давай две штуки баксов за мазь против пули и ножа, а сам присылай сватов».
Федор встал и вышел из спальни.
Аврора принялась было в задумчивости отжимать тряпицу в салатнике, но Платон тронул ее за руку.
– Не надо.
– Компресс, – объяснила она. – Вода с уксусом. Вам плохо стало, вы чуть не упали.
– Я бы не упал, – категорично заметил Платон.
– Упали бы, вы же сознание потеряли! – настаивала Аврора.
– Я сидел в инвалидной коляске, куда мне еще падать?!
– Тони, не нервничай, – озаботился Вениамин. – А ты не перечь дяде! Говорит – не упал, значит, не падал! Развела тут спор!
– Я ничего, Венечка, я так просто, – забегала глазами Аврора.
Платон впервые услышал такой ее голос – виноватый и жалобный. Они с племянником с удивлением посмотрели на Аврору.
– Вот! – В спальню быстрыми шагами вошел Федор. Оглядевшись, он направился к кровати, присел на пуфик и показал всем банку на ладони.
Платон с трудом удержался, чтобы не улыбнуться.
– За две штуки зеленых твоя царица могла бы найти сосуд поприличнее, – заметил Вениамин.
На ладони Федора стояла пол-литровая банка, накрытая не очень чистой бумажкой, а бумажка эта была перетянута белой резинкой.
Аврора осторожно принюхалась. Федор заметил это и снял резинку. Женщина сразу же отвернулась и почему-то взяла Веню за руку, оттаскивая его подальше. Федор же настойчиво протягивал банку брату.
– А ты понюхай!
– Зачем это?.. – забеспокоился Вениамин.
– Ее нужно втирать два раза в день в тело. Там, где находятся жизненно важные органы. От ранения которых может наступить летательный исход.
– Летальный, – автоматически поправил Платон, почти загипнотизированный его серьезностью и верой.
– Ну да. Летальный. Короче, я себя буду смазывать спереди – грудь и живот. А ты меня – со спины.
– Почему – я? – покосился на банку Веня.
– Это должен делать близкий человек. Тони еще не оклемался, больше некому. Две недели всего-то и нужно мазать.
– А жена? – нашелся Вениамин. – Ты же сказал, что женишься! Вот пусть жена твоя и втирает. Сама, как говорится, сварила, пусть сама...
– У меня на нее другие планы, – серьезно ответил Федор и вдруг спросил: – Тони, у тебя есть друг?
– Друг?.. – опешил Платон. – Нет, родной, знаешь, я тут недавно думал и понял, что у меня нет близкого друга. У меня, можно сказать, вообще нет друзей, так, из детства остались некоторые...
– Тогда ты собирайся, – повернулся Федор к Авроре.
