Платон вспомнил пол-литровую банку с мазью для растирания. Кивнул.
– Совершенно безобидная штука. Вот, пожалуйста, отчет. В основе – вазелин. Незначительные добавки лечебных растираний от радикулита. Мед. Глицерин. Ментол. – Помахав перед Платоном листком, Птах бросил его на пол.
– То есть ничего такого для свертывания крови, например? – осторожно поинтересовался Платон.
– Вы меня заинтриговали. Свертывания крови? Неужели ваша невестка подсунула подобную мазюку, уверяя, что та залечит любую рану?
– Не совсем... – промямлил Платон.
– Стойте, дайте подумать! – вдохновился его смущением Птах. – Дайте подумать... Если не ошибаюсь, она шарлатанит понемногу на тему всяких заговоров. Так-так... Какое место изволите намазывать, Платон Матвеевич?
– Ничего я не намазываю!
– А кто? Кто-то из племянников? Старшенький? Конечно, старшенький, – удовлетворенно промурлыкал Птах. – Новобр-р-рачный. Голову он все время шлемом закрывает, значит – грудь и спину мажет, да? Думает, что это вроде живой воды – любая рана не страшна?
– А как, по-вашему, будет происходить передача Федору Омолову финансовых дел? – Платон решил немедленно сменить тему.
– Я думаю, в нужный момент его найдут нужные люди.
– Когда наступит этот момент?
– Я уже говорил – в двадцать один год – недолго осталось.
– Кто такие эти нужные люди? – Платон изо всех сил старался изобразить и лицом, и голосом полнейшее равнодушие.
Птах задумался, бросая на Платона хищные и слегка удивленные взгляды.
– Странно, какие вы вопросы задаете, Платон Матвеевич, очень странно. Для конспирации чересчур дебильные. Слишком уж неумело вы продолжаете изображать человека, далекого от финансовых дел своего брата. Я не понимаю, к чему это упорство.
– А вы... – Платон задумался, подбирая слова, – а вы твердо уверены, что я все эти годы вел финансовые дела своего брата?
– И не только брата, милейший бухгалтер. Вы отличный аналитик. Разработчик далеко идущих планов. Давайте же наконец поговорим начистоту.
– М-м-м... – пожал плечами Платон, отводя глаза.
– Вы умело распорядились нажитым командой Богуслава Омолова в перестроечной суматохе. И себя не обделили. А потом ваш брат – он же не авторитет бандитский какой-то, он в политику шагнул! – предложил вам играть с деньгами по-крупному. В масштабе, так сказать, политического устройства мира.
– Это все ваши домыслы, Птах. Как вы вообще приплели меня к капиталу подобного действия? Почему? Я думал, думал и нашел ваш основной промах.
– Неужели? – саркастически ухмыльнулся Птах.
– Клуб Трубочников. Вы думаете, если я общаюсь с подобными людьми, даже на правах хорошего мастерового...
– Хватит ломать комедию, – перебил его Птах. – У меня есть доказательства.
– Вот как? – обмяк телом Платон.
– Вот так. Я нашел вашу руку в деле оплаченной президентской кампании Литвы.
– Руку – это в смысле?..
– Не отпирайтесь. Это ведь была ваша идея? Действительно, куда русским нуворишам деньги засаживать? Самые известные шедевры на мировых аукционах скуплены и пылятся в загородных подвалах в двадцати пяти километрах от МКАД. Самые дорогие дворцы на самых известных побережьях – у русских! Тигры, крокодилы в квартирах поднадоели – скупают зоопарки на корню. Воображения уже не хватает. До этих времен в мировую политику у нас играли только спецслужбы. А теперь те, кто имеет азарт и большие деньги. Обидно вам, да? – вдруг хитро прищурился Птах.
– Обидно? – удивился Платон.
– Идея была хороша. Финансирование проведено грамотно, но живем ведь среди дураков, Платон Матвеевич! Самую изящную идею запорят грубыми ошибками. И среди этих
– Минуточку, – Платон сложил перед собой ладони, соединив подушечки пальцев, – вы хотите сказать, что я деньгами Богуслава со товарищи провел финансирование президентской кампании Литвы, чтобы поставить на эту должность купленного литовского летчика-героя? И можете это доказать?
– Доказать? Зачем это мне? Я вычислил ваш почерк, я знаю, что идея была ваша. Мне достаточно одной уверенности. Мы не в суде.
– Любопытный у вас на мою тему сюжет получается. Какую роль в нем играют племянники?
– Проходных статистов, – уверенно заявил Птах. – Они мне интересны ровно настолько, насколько могут потрепать одним только присутствием рядом ваши нежные нервы. Видите? Я откровенен. Теперь ваша очередь.
– Отвык я от очередей!.. – осторожно потянулся Платон, закинув руки за голову. – У меня в ходе нашей беседы возникло такое предположение, что Богуслав, говоря о завещании на сыновей, имел в виду семейные деньги. Так, парочка фирм, парочка клубов. А вы раздули из этого возню на уровне отношений с мафией. Чего вы добиваетесь?
– Семейные денежки или мафиозные, мне один хрен, – Птах отсел от потягивающегося Платона подальше. – В нужный момент вы сами выведете меня на нужных людей. А может, Платон Матвеевич, вы мне просто черканете вот тут, в блокнотике, номера счетиков и наименования банков, а? Не надо всех, парочка-тройка... Наизусть помните? У вас ведь, как у бухгалтеров, должна быть отменная память.
– Что вы, Николай Батькович, – Платон укоризненно покачал головой, – это же будет самое настоящее оскорбление взяткой офицера при исполнении. Да и с памятью у меня после болезни проблемы. Давайте лучше поговорим о женщинах.
– О женщинах? – разочарованно спросил Птах.
– Ну да. Об Авроре, к примеру. О домработнице.
– Хотите разговаривать о домработнице? Ну что ж... Не замужем, не состояла, не привлекалась. Последнее место работы – администратор московского фитнес-клуба.
– Она ненормальная, – уверенно заявил Платон. – Зачем администратору фитнес-клуба идти ко мне в домработницы?
– Вопрос понял, – по-деловому отреагировал Птах. – Выясним. Хотите, я с ней поговорю? Прямо сейчас.
– Сейчас не выйдет. Она пьяная, лежит в кухне на полу, пристегнутая к батарее наручниками.
– Фу! – укоризненно заметил Птах.
– Да, я такой! – Платон встал.
Они прошли в кухню. Авроры не было ни на полу, ни под столом, ни на диване. Поблескивая, висели на трубе у батареи застегнутые наручники.
Решив хоть как-то употребить присутствие Птаха себе на пользу, Платон решил выяснить, какие неприятности грозят его племянникам в связи с несанкционированным захоронением Богуслава.
– Да хрен с вами, Омоловы, – отмахнулся Птах, брезгливо скривив сочный рот. – Вы не обо мне беспокойтесь. О братве пусть племянники подумают. Братва не поймет – никого не пригласили на такое торжественное мероприятие.
– Я еще хотел сказать... Пропавшая личинка богомола...
– Знаю, – кивнул Птах. – Сперли вещественное доказательство.
– Это не я.
– Знаю. И с большим интересом прослежу, что из этого получится. – Птах решительно направился к выходу.
– А что из этого должно получиться? – догнал его Платон. – Хотите привлечь племянников к ответственности?
