знали.
— Я пришёл сюда потому, что без поддержки людей уан бессилен, — перевёл червь.
— Здравая мысль, — согласился Орур. — И весьма вовремя — я бы сам пришёл к вам, если бы вы не оказались расторопнее меня. Сейчас не время для разногласий меж нами. Я ведь послал воинов, хотя не сказать, чтобы счастлив был подчиниться Тадонгу. Сегодня от них прилетела птица: толпы людей идут в крепость — у нас нет других укреплённых поселений. Они говорят, что деревни у границы на востоке сожжены дотла.
Келеф поднял голову и уставился на человека.
— На востоке? — с сильным акцентом переспросил он, встревоженный.
— Да, — ровно подтвердил Орур. — Похоже, уан Каогре опередил уана Марбе.
Глава VIII
Хин наблюдал, как две пушистые твари тащат к воротам призрак кареты, днём напоминавший облако. Оба лятха вцепились в пухлые края зубами и пятились, плотоядно урча. Даже драчливые люди и те унялись при виде подобного чуда: перестали возиться и кричать за навесами и как один уставились во двор.
Мальчишка с упоением мечтал о том, чтобы превратиться в крылатый клубок меха и тоже двигать облака — это была бы прекрасная жизнь, уж куда лучше скучной человеческой. Жизнь, в которой каждый день случалось бы чудо, с каждым рассветом начиналось новое восхитительное приключение, и можно было бы, расправив крылья, умчаться в раскалённую высь от всего, что давно опостылело: от виноватого взгляда матери, от смерти отца — что если там, в высоте, он ждал, живой? Наконец, от страха и непонимания: для чего просыпаться, повторять ежедневный ритуал бодрствования и вновь погружаться в сон — чего ради жить, что там, впереди? Всё тот же замусоренный двор крепости.
Хин знал, что из года в год на него будут смотреть со всё большим разочарованием — он не оправдает надежд. «Но зачем подражать благородным, — в который раз думал рыжий упрямец, — если я никогда не стану одним из них? Зачем внушать мне, что я наследник, если мать всегда будет принимать решения за меня, а мне не хватит духу пойти ей наперекор? Неужели я не могу сбежать и найти своё место? Неужели так всё и будет тянуться?»
— Юный герой! — неожиданно раздался сильный и уверенный голос Келефа.
Мальчишка очнулся от размышлений.
— Я? — робко переспросил он.
Словно по сигналу люди повернулись к нему, глядя так, как прежде смотрели на лятхов: изучая, словно незнакомого монстра, с недобрым любопытством. Хин съёжился и поискал глазами уана, но как будто вдруг утратил способность различать одежду и лица — все они сливались в одно.
— Страх, — сказал голос рядом и добавил: — Это вопрос.
Со вздохом облегчения юный Одезри поднял глаза и пробормотал нерешительно:
— Нет. Я же герой, я не боюсь.
Перед ним высилась блестевшая в солнечных лучах чёрная фигура, воротник её платья в этот раз украшали перья. Келеф сделал глубокий вдох, расширив ноздри. Мальчишка с интересом посмотрел на него.
— Ты с нами, — произнёс уан. — Это вопрос.
Хин слабо улыбнулся.
— С вами. А почему не показать голосом?
— Непривычно, — объяснил Сил'ан.
Он развернулся и поплыл к мосту, юный Одезри торопливо последовал за ним, стараясь держаться как можно ближе. Он чувствовал спиной взгляды ополченцев, представлял, как неодобрительно они поджимают губы. Им было что сказать, но все они молчали, как и стражники.
— Они — осуждение, ты — страх, — отметил Келеф, когда оба пересекли мост и ступили на землю. — Почему у человека страх людей. Это вопрос.
Хин опустил голову. Он был слишком взволнован, чтобы думать, и неуверенно отговорился:
— Не знаю.
— Пока ты не, — пауза, — ответ мне, они не… осуждение. А ты не, — вновь пауза, — страх. Зар-ы дэа альвеомир-тет ша.
Мальчишка запрокинул голову и прищурился, стараясь рассмотреть лицо уана.
— А где Хахманух? — спросил он.
Маска всё так же улыбалась, но в голосе изящного существа промелькнуло разочарование.
— Дома. Он — усталость после разговора в деревне. Я — повеление ему отдых.
Они догнали урчащих от усердия пушистых тварей, и Хин стал поглядывать исподлобья на голубоватые выпуклые бока кареты, мягкие на вид. С каждым шагом он понемногу всё больше удалялся от Сил'ан и приближался к облаку, надеясь, что если очень быстро вытянет руку, то сможет коснуться клубящегося тумана, и никто этого не заметит. А если не заметит, то и не будет ругать.
— Ты герой или вор, — неожиданно хмыкнул уан, когда до цели осталось совсем немного.
Хин вздрогнул, и тут же земля ушла у него из под ног, но даже закричать от страха он не успел. Удивлённый, мальчишка воззрился на свои колени, окутанные белым дымом. Поднял руки к лицу, и те, не встречая сопротивления, зачерпнули полные ладони голубоватого тумана. Тогда Хин с недоверчивой улыбкой посмотрел вокруг и беззвучно рассмеялся: он плыл в полутора айрер над землёй верхом на настоящем облаке. Вокруг, насколько хватало глаз, простирался белый песок; неровными пятнами — точно заплатки — желтели высохшие травы. Чёрные кусты, унизанные иглами, казались одинокими сгорбленными странниками. Проворные ящерицы блестели глазами из норок или грелись на песке, хвастая крапчатым окрасом. В воздухе стоял вездесущий запах пыли.
Келеф держался справа. Мальчишка мог бы протянуть руку и дотронуться до его лица. В глазах уана отражалось Солнце, он редко опускал ресницы. Хин смотрел на него, завороженный, и пытался понять, где уже видел этот взгляд. Будто сжалившись над недогадливым мальчишкой, одна из ящериц подняла голову и уставилась на облако яркими глазами.
Водная гладь разделяла два мира: сухую саванну, покрытую невысокими травами, и сказочный лес. Мальчишка, приоткрыв рот, смотрел на высокие чёрные колонны, подпиравшие небеса, на их сияющий под ярким Солнцем голубой и синий лиственный убор.
— Они же выше крепости! — шёпотом воскликнул он, наклоняясь к уану.
Тот отвёл голову назад, не желая ощутить тепло дыхания человека.
— Первый раз… зрение деревья. Это вопрос.
Не удержавшись, Хин поправил:
— Видишь деревья! — и тотчас пробормотал, смутившись под пристальным взглядом: — Извините.
Лес раздавался в обе стороны, открывая сочный синий луг и маленький дом, больше похожий на пару комнат из каменной крепости, чем на хижины в деревне. Он был обнесён невысокой изгородью, за которой в отдельном загоне важно вышагивали по земле и переговаривались визгливыми голосами толстые птицы.
Твари отпустили облако и что-то пролаяли. Хин отчётливо различил в их речи знакомое «зар-ы» и, задумчиво улыбнувшись, пробормотал:
— Это вопрос.
Келеф оглянулся на него, но ответил тварям на своём языке. Те довольно разинули клювы, расправили крылья и, подпрыгнув, полетели над рекой. Мальчишка засопел, глядя им вслед.
Он чувствовал, что Сил'ан пристально рассматривает его. Молчание быстро становилось пугающим, и Хин сказал осторожно, точно ступал по канату над пропастью:
— Я больше не буду вас поправлять. Извините меня.
— Вы — люди — одержимы извинениями, — отозвался уан. — Кому от них легче? — он неуверенно изобразил вопросительную интонацию.
