– Теряя в показателях… В выработке, – повысил голос Корсаков. – Сплошные ремонты, конфликты с правительством Казахстана…
– Да, да, – кивал головой Блажнин. – И в конце концов все равно придется покупать новое оборудование.
– Так что вы все прекрасно понимаете! – поднял голос Сергей Александрович.
– Конечно понимаем, – развел руками Яков Николаевич, – седьмой год мы его эксплуатируем…
Корсаков замолчал, затих, глядя прямо в лицо Блажнина.
– Но это ж не мой… вопрос, – осторожно, негромко выдавил из себя Яков Николаевич. – Это должен подготовить Саяпин. Он зам. по подрывам.
– А у вас есть свое мнение? – настойчиво спросил Корсаков.
Блажнин, наконец, поднял голову и встретился со взглядом Корсакова.
– Как вы скажете, так и будет! Дорогой Сергей Александрович!
Он попытался улыбнуться, чтобы смягчить тяжесть разговора.
Сергей Александрович давно знал это качество своего первого зама. Никогда и ни при каких обстоятельствах не принимать собственного решения.
Выполнять?! Это да! Разбиться, лечь костьми, чтобы указание было выполнено, – это для Блажнина. Следить за атмосферой в концерне, за взаимоотношениями сотрудников (особенно из руководства), дисциплина, отсутствие вневедомственных конфликтов, представительство концерна на самых высоких уровнях, на международных переговорах, умение устраивать выход на людей первого ряда в стране – все, все это умел Яков Николаевич Блажнин.
Но брать на себя мало-мальское, а еще хуже серьезное решение – это не для Якова Николаевича.
Он скорее заболеет, ляжет в больницу, потеряет сознание здесь, в кабинете, но уйдет от самостоятельного решения.
– Сколько вам лет… Яков Николаевич? – неожиданно спросил его Корсаков.
Блажнин ответил не сразу.
– Вы же знаете…
– И все же!
Блажнин поерзал на кресле и, наконец, проговорил тихо:
– Около семидесяти…
В кабинете повисла пауза.
– Ну что ж… – раздумчиво проговорил Сергей Александрович, – время жить…
Корсаков резко поднялся с кресла.
– Саяпина – ко мне! Блажнин даже откинулся на стуле.
– Он… он уже уехал!
– Найти! Чтобы через полчаса Саяпин был в вашем кресле.
Блажнин бросился к двери и, оглянувшись на мгновение, почти выкрикнул:
– Будет! Будет, Сергей Александрович! Из-под земли достану!
Саяпин появился через пятнадцать минут – словно ожидал вызова в своем кабинете. Только учащенное дыхание выдавало его – через три ступеньки бег по центральной лестнице.
Сергею Александровичу нравился его молодой зам, спортивного вида, с узкими монгольскими глазами.
– Я еще вчера передал свои соображения по Казахстанским подрывам, – стараясь успокоить сбитое дыхание, начал Саяпин еще у двери в кабинет Корсакова.
– Смотрел, смотрел… – задумчиво проговорил Корсаков, безошибочно находя папку с материалами Саяпина. – Интересно, смело, решительно.
– А другого выхода нет, – по-мальчишески уверенно выпалил Геннадий Васильевич Саяпин. – И потери минимальные…
Он перегнулся через стол Корсакова, чтобы указать на нужные цифры.
Корсаков жестом посадил его на место, надел очки и минуты три внимательно изучал докладную Саяпина.
– Значит, с первого числа прекращаем работы! Простой – минимум семь месяцев. Наши убытки около четырнадцати миллионов долларов. Так?
– Так, – чуть тише ответил Саяпин.
– Дальше… Приобретение оборудования – около восемнадцати миллионов. Уже тридцать четыре… Так?
– Да, да, так, – чуть нетерпеливо ответил Геннадий Васильевич. – Поставщики оборудования могут немного скостить нам, как постоянным партнерам.
– Сколько?
– Миллион-два долларов!
– Так миллион, – повысил голос Корсаков, – или – два?
Саяпин не ответил.
– Легко бросаетесь миллионами долларов, – неожиданно вставил реплику сидевший на краю стула Блажнин.
– Дальше… – еще повысил голос Корсаков. – Установка нового оборудования, наладка, то да се – еще четыре-пять месяцев. Вычитаем еще около десяти миллионов.
– Получается почти тридцать пять миллионов долларов, – качая головой, подтверждал Яков Николаевич.
– Но это все окупит дальнейший период эксплуатации! Не меньше восьми лет. Тем более эффективность нового оборудования чуть не в полтора раза выше! – Геннадий Васильевич даже вскочил и снова потянулся к бумагам, лежавшим перед Корсаковым.
– Сядьте! – негромко, но грозно произнес Сергей Александрович.
В кабинете повисло молчание.
Корсаков снял очки и бросил их перед собой на стол… Он не смотрел ни на Саяпина, ни на Блажнина. Его взгляд был устремлен внутрь себя.
Блажнин и Саяпин молча переглянулись. Они знали эту манеру руководителя уходить в себя. Значит, решение уже есть… – А в эти короткие минуты президент еще и еще раз перепроверяет себя.
– В сентябре… – еле слышно произнес Сергей Александрович.
Он сказал эти слова только самому себе. Оба его зама напряглись и чуть подались вперед – к Корсакову.
Он поднял глаза и словно впервые обнаружил их в своем кабинете.
Корсаков начал медленно, чуть скрипучим голосом, но внутренне уверенно – как само собой разумеющееся.
– До тринадцатого сентября мы ведем подрывы на старом оборудовании. Запасов нефти на это время там хватит. Значит, за эти семь с половиной месяцев мы выдаем на-гора продукцию, получаем свои четырнадцать миллионов долларов, а может, и больше. Потому что мы вырабатываем до дна старое месторождение.
– Только бы повезло… – сложил руки, словно молясь, Блажнин.
– «Ищущий – да обрящет», – громко и сильно сказал Корсаков и, резко повернувшись к Саяпину, приказал: – Завтра же вылетайте в Германию, как можно быстрее подписывайте бумаги на новое оборудование… Так чтобы через месяц начать устанавливать его рядом… В бухте Сарыч. Это пятнадцать километров расстояния. Один нефтяной пласт, один керн. Да и геологи давно уже твердят об этом Сарыче. Вам понятно – что такое тринадцатое сентября?
Саяпин быстро и задумчиво закивал.
– Насколько я понимаю… – тихо, словно заговорщик, начал Геннадий Васильевич, – тринадцатое сентября мы прекращаем подрывы на старом месторождении…
– И тринадцатого сентября, – почти выкрикнул Яков Николаевич Блажнин, – тринадцатого сентября открываем полный фронт работ по Сарычу?!
– Не теряя ни дня! Не теряя ни грамма добычи… Ни доллара! – подскочил в своем кресле Саяпин.
– А как посмотрят на Сарыч казахи? – тихо, почти заговорщически выговорил Блажнин.
