«Алька Зельцер» на тумбочке…
В его спальне был полный порядок. Костюм в шкафу, туфли начищены, сорочки выстираны.
Как это Ольга делала? Когда и почему он не проснулся ни разу – этого Сергей Александрович понять никак не мог.
Он только, пряча глаза, выходил после душа к завтраку. А Ольга Никандровна начинала какой-нибудь необязательный разговор о погоде, о новостях по ТВ, и только иногда он замечал ее более пристальный, встревоженный взгляд. «Как он?»
Ему было не то чтобы стыдно, – Сергею Александровичу под таким ее взглядом вдруг хотелось расплакаться, как в детстве. Попросить прощения, как перед матерью! Сказать какие-то слова…
Но они застревали у него в горле. И он начинал торопиться, быстро заканчивал завтрак… Заглядывал к себе в кабинет и, налив полстакана виски, разом осушал.
– Все! Я уехал! До вечера…
…Сергей Александрович встал, подошел к кровати и осторожно, чтобы не разбудить, поцеловал жену в лоб… Словно прощаясь…
Действительно, в его душе было такое отчаяние, словно он прощался с большей частью своей жизни… Ее жизни… Только сейчас, в ночи, его душа так ясно и горько молила о близком расставании… О горечи обрушившейся жизни, которую не вернешь, не поправишь… Даже не простишь ни самому себе, ни времени, которое ушло так незаметно, словно просочилось сквозь пальцы.
– Прости… Прости меня! Оленька, – бормотал Корсаков еле слышно и вытирал невольные слезы, которые заливали его лицо.
Потом он вернулся к себе в кабинет. Машинально налил виски и единым махом выпил. В желудке стало горячо, зашумело в голове, словно он ударился обо что-то мягкое и одновременно горячее.
«Да! Надо жить… Жить во что бы то ни стало! Сколько дней, годов отпущено Богом – все мои…»
Он понимал, что все это были не те слова, но он не привык за жизнь молиться. Обращаться к Господу…
Только сейчас его глаза нашли на столе маленькую иконку, и Сергей Александрович смотрел и смотрел на нее, словно завороженный.
Потом, неожиданно для себя, осенил себя крестом и закрыл глаза, бормоча про себя, перевирая, вспоминая из детства, из книг, из редких, случайных посещений церкви: «Иже еси на небеси…»
И вдруг открыл глаза. Огляделся в своем кабинете. Подошел к окну. В неожиданно ясном небе, словно чиркнув, загорелась и начала падать за горизонт яркая, молодая звезда.
VI
За целый рабочий день он дважды видел Саяпина и оба раза не решился заговорить с ним.
Корсаков исподлобья рассматривал его гладкое, чуть монголоидное лицо с блестящими, неожиданно большими карими глазами… Спортивную фигуру, аккуратные руки с тщательно подстриженными ногтями… Отличный английский костюм, блестящие ботинки, аккуратную молодую стрижку… Яркие губы, ровный ряд белых, как на рекламе, зубов…
Что говорить, ладный парень. Мужчина в самом соку. Тридцать шесть лет, женат, одна дочка. (Это уж было из личного дела.)
Как он мог оказаться у его дочери в два часа ночи? Ведь это был его, саяпинский голос – Сергей Александрович не мог перепутать!
Значит…
И давно это у них?
Что и говорить, Корсакову давно нравился этот парень. Он пришел к нему года три назад из МИДа, откровенно рассмеявшись, сказал, что на те деньги, что ему платят в МИДе, он не может содержать семью. И вообще захотелось попробовать себя в настоящем деле – понять, что он сам может.
Мог он, оказывается, много. По-мидовски аккуратный, точный, по характеру жесткий, хваткий, Саяпин довольно быстро занял особое положение в концерне – зам. генерального директора по спецпроектам, половину которых он сам и приносил, и разрабатывал, и добивался подчас очень льготного финансирования.
Судя по его огромным связям в правительстве, администрации, в крупнейших банках и прочих решающих местах, Саяпин Николай Евгеньевич мог бы найти себе место и подоходнее и повыше, чем их концерн.
Но что-то, очевидно, привлекало Саяпина в их конторе. Конторе, которая в настоящее время была не в лучшей форме.
Корсаков вообще не любил обсуждать со своими замами вопросы большой стратегии концерна. Но сам Сергей Александрович понимал, что подобная ситуация временна. Период реформ и связанной с ними неразберихи, невыстроенности строгих государственных интересов рано или поздно закончится, и если государство выстоит в борьбе с коррупцией, олигархами, политической чехардой, то ему, государству, снова понадобится мощный, разветвленный, могучий, как паровоз, военно-промышленный комплекс.
А он вот – в корсаковских руках. Уже акционированный, научившийся сам зарабатывать деньги, избавившийся от лишней и налипшей за годы совбюрократии. Но главное, сохраненный за все эти годы концерн, возможности которого сейчас используются на двадцать – тридцать процентов…
А вот когда понадобится… Когда прогремят фанфары большого наступления России на мировой арене…
Только его, корсаковский, концерн, который не разменивался на дешевку, не торговал ни площадями и оборудованием, ни уникальными КБ и десятком тысяч опытных рабочих рук, который нарабатывал и нарабатывал новые технологии, технические решения, новую технику, новые принципы вооружений, его, Сергея Александровича Корсакова, концерн и станет снова головным в экономике, в промышленных мощностях, в самой государственной идеологии…
Ради этого будущего, ради этого исторического момента и жил, и работал, и не давал спуску никому в своем огромном хозяйстве Корсаков.
Да, он не отказывался ни от чего, ни от одной копейки, ни от модного, самого далекого от их профиля, заказа… Он сам искал и находил, выбивал и добивался их на всех уровнях, благо знал всех и вся. И все знали его: Корсаков – это было имя! Гарантия! Слово Корсакова многое значило во всех кабинетах, в любом, самом неожиданном месте. Недаром он собирал огромные совещания, переходящие в колоссальные банкеты, на которых сам пил воду, но на этих мероприятиях каждый из мало-мальски влиятельных людей считал своим долгом и почетной обязанностью присутствовать. Приветствовать и перекинуться с Корсаковым парой слов, неожиданной новостью, взаимными предложениями.
Года два назад рядом с Корсаковым стал для многих заметен элегантный и обаятельный человек, хорошо подготовленный, его новый, сравнительно молодой заместитель по фамилии Саяпин. Кажется, Гена… Геннадий Васильевич!
Для Корсакова давно уже не было тайной, что Саяпина большинство в Москве (да и не только в столице!) воспринимали фигурой номер два его концерна. Он сам способствовал такому возвышению своего молодого заместителя… Преемника!
И хотя они никогда не говорили с ним в открытую на тему перспективы – да, пока только возможной – на будущее концерна, Сергей Александрович понимал, что именно это привлекло молодого мидовца на его новое место.
Корсакову даже казалось, что Геннадий Васильевич не просто, не только сам, не на основе личных расчетов пришел к нему.
Он попытался навести справки у нужных людей – а таких было у Корсакова достаточно – кто же стоит за «молодым да ранним»? Кто стоит за спиной Саяпина?
Но пока его поиски ничего конкретного не дали. Саяпин вроде был чист в своей новой карьерной биографии. Правда, Геннадий Васильевич три года работал в США советником-посланником. А это настораживало… И туда у Корсакова не было прямых или просто серьезных ходов.
Конечно, Саяпин рассчитывает через три – пять лет занять его место и тогда – по инерции, да и по заслугам – он будет обладать в концерне значительным весом. А еще года через два станет новым Корсаковым – то есть полным хозяином положения.
И не случится ли так, что вся сбереженная Сергеем Александровичем Корсаковым военно-
