Сразу же скажу, что не все пророчества звездных оракулов кончались крахом. Иначе вера в астрологию, как и вообще любая вера, лишенная «чудес», не смогла бы удержаться на троне в течение тысячелетий. Но таково свойство памяти, что она удерживает лишь поражающие воображение успехи и развеивает тривиальные поражения. Помнят то, что сбылось, и помнят именно потому, что сбылось. Мир по природе своей статистичен, и потому время от времени в нем происходят забавные совпадения, кажущиеся на первый взгляд невероятными.
В своем предисловии к книге Г. А. Гурева «История одного заблуждения», посвященной критике астрологии, М. И. Шахнович приводит характерный пример:
«В 1941 г. было проведено соревнование трех известных астрологов. Один астролог правильно угадал 12 раз из 100 случаев, другой - только 9 раз, а третий- 4 раза. Таким образом, 12, 9 и 4% верных «предсказаний» способствуют вере в астрологию. Старые газеты обыватель не читает, а поэтому не проверяет предсказаний астрологов».
За небольшим исключением, добавим, потому что в том же предисловии рассказано о невзгодах бразильского звездочета Кардоса, посулившего футболисту Пеле, у которого родилась очаровательная дочурка, сына. В этом простейшем случае, как в игре в «орел-решка», у астролога было 50 шансов из 100 на верный ответ. Математика могла бы дать более успешный прогноз, тем паче что был разработан метод, получивший в 1949 году красноречивое название «метод Монте Карло», по названию города известного своим игорным домом Этот метод позволяет рассматривать поведение системы, каждый этап которой моделируется при помощи любого источника случайных чисел, будь то рулетка, подбрасывание монеты, тиражная таблица или данные переписи населения.
Известный математик Джон Литлвуд привел в книге «Математическая смесь» пример самого удивительного совпадения, случившегося в его жизни. «Девушка шла по Уолстон-стрит (Лондон) к своей сестре Флоренс Роз Далтон, которая работала поварихой в доме № 42 по этой улице. Она прошла мимо дома № 40 и подошла к дому № 42, где поварихой работала некая Флоренс Роз Далтон (совсем другая женщина), находившаяся в то время в двухнедельном отпуске; эту Флоренс Роз Далтон в качестве поварихи заменяла ее сестра. Но этот дом оказался домом № 42 по Овингтон-сквер (откуда в этом месте есть узкий проход на Уолтон-стрит), дом же № 42 по Уолтон-стрит был следующим… Безусловно, некоторое количество удивительных совпадений должно было иметь место в действительности…» Вероятность этого столь курьезного и никак не связанного с трансцендентными силами случая настолько мала, что напрочь зачеркивает самые поразительные «удачи» оракулов. Даже Нострадамусовых Наполорояа и Гислера[18].
Знаменитый астролог, между прочим, предсказал конец света на год, в котором страстная пятница придется на день святого Георгия (23 апреля), светлое воскресенье - святого доарка (25 апреля) и праздник тела Христова - святого Иоанна ^24 июля).
Подобное совпадение за истекшие 400 лет случалось многократно, потому что его математическая вероятность достаточно высока, а о конечном результате, к общему счастью, можно судить воочию.
Бурный расцвет астрологии и вообще «тайных наук» приходится на роковой XIII век, век альбигойских войн, провала крестовых походов, учреждения инквизиции и повального ведовства. Последующие столетия, несмотря на костры, лишь укрепили высокий, хоть и не в меру опасный статус адептов «Черного Искусства». В университетах Парижа, Падуи и других прославленных своими философскими школами городов кафедры астрологии считались чуть ли не важнейшими и студенты в переполненных аудиториях познавали секреты построения генитур.
Не было в Европе двора, где бы не подвизался свой астролог, окруженный боязливым вниманием вельмож и пользовавшийся почти неограниченным доверием сюзерена. Недаром и в литературе, и в памяти поколений имя Екатерины Медичи неотделимо от братьев Козимо и Лоренцо Руд-Жери и Мишеля Нотр-Дам. Последний был приглашен королевой-матерью в качестве врача Карла Девятого - главного героя Варфоломеевской ночи. Поскольку читатель превосходно осведомлен об имевших тогда место событиях, по крайней мере знает о них из увлекательных романов Дюма-отца, Проспера Мериме и Генриха Манна, мне остается лишь дать необходимые комментарии. Это тем более уместно, что сам Александр Дюма уподобил историю гвоздю, на который можно повесть все, что угодно. Великий романист имел на это право. Природное добродушие и поразительное жизнелюбие позволяли ему ко многому относиться без должного пиетета. Особенно к магии, в которую создатель «Королевы Марго» не верил ни на грош. Зато верила сама королева. Рискуя принизить романтический облик этой высокоученой и прелестной женщины, которой несчастный Ла Моль завещал свой череп, о чем упоминает в «Красном и черном» любящий достоверность Стендаль, я все же рискну привести свидетельство мемуариста.
«Королева Маргарита в молодости отличалась красотой, несмотря на то, что у нее были слегка отвисшие щеки и несколько длинное лицо. Никогда, пожалуй, не было на свете женщины, более склонной к любовным утехам… Она носила большие фижмы со множеством карманчиков, в каждом из коих находилась коробочка с сердцем усопшего любовника; ибо когда кто-то из них умирал, она тотчас же заботилась о том, чтобы набальзамировать его сердце» (Жедеон Таллеман де Рео, «Занимательные истории»).
История действительно занимательная, свидетельствующая о том, что не только Екатерина, но и ее дочь была не чужда колдовских забав.
Ее пылкий и беззаветный любовник, каким Дюма рисует Ла Моля, был, по уверению Бальзака, коварным заговорщиком, у которого действительно нашли при аресте исколотую булавками восковую куклу с короной на голове (О. Бальзак, «Об Екатерине Медичи»). Вместе со своим другом Коконнассо (храбрый рубака-католик происходил из итальянцев) он, не брезгуя никакими средствами, пытался проложить путь к трону будущему Генриху Четвертому, в чем ему споспешествовали астролог Екатерины Козимо Руджери - брат Лоренцо, которого кабалисты называли Великим, и сын Руджери Старшего, или Роже,- старейшины французских алхимиков. Будучи личным врачом Лоренцо Медичи, герцога Урбино, Роже по праву возглавил школу «тайных наук», из которой вышли Кардано, Нострадамус и Агриппа, упрочившие славу и влияние властолюбивого герметиста. Среди его учеников были и искуснейшие врачи, и не менее знаменитые отравители. Пропитанная мышьяком книга, которую подсунули Карлу Девятому, не выдумка Дюма. Известны ухищрения и почище: надушенные перчатки; отравленная свеча, погубившая еще Ногарэ; букет живых цветов, чей запах приносил мгновенную смерть; башмаки, надев которые упал бездыханным Хуан Австрийский. Верхом остроумия в те оригинальные времена считался нож, лезвие которого с одной стороны было намазано отравой. Хорошенькая фрейлина предлагала сгоравшему от любви кавалеру разделить с ней персик или, допустим, гранат и спокойно съедала свою половину, в то время как несчастный молодой человек корчился в судорогах у ее ног. Или вспомним помаду, предназначавшуюся для госпожи де Сов, дабы она своим поцелуем отравила Генриха Наваррского. Дюма вполне реалистично описал развлечения королевы-матери по части ядов. Ошибся он лишь с восковой куклой, которая якобы должна была подарить Ла Молю сердце Маргариты. «Тот, кто сделал изображение, совершенно похожее на мой вид, тот околдовал весь мой вид, он взял приготовленный для меня волшебный напиток и осквернил мое платье»,- свидетельствует клинописный текст халдейского заклинания.
Увы, граф Ла Моль по праву взошел на эшафот. И то, что не удалось посредством колдовства было достигнуто отравленной книгой о соколиной охоте. Охота на своих королей была излюбленным занятием французских пэров. Направляемые герцогами де Гиз, лигистские фанатики действовали по испытанному шаблону. Генриха Третьего, вступившего на трон отравленного брата, тоже сперва пытались «извести», протыкая нареченную его именем куклу раскаленной иглой, затем прибегли к яду и, наконец, подослали убийцу. Первую операцию с восковой фигуркой проделал, насколько известно, еще Мариньи, властитель Монфокона, задумавший устранить в 1315 году Людовика Десятого. Утыканные гвоздями деревянные фигурки из Конго выражают, в сущности, ту же идею симпатической магии, жесткую связь человека с его подобием, одухотворенным колдовскими наговорами и украдкой добытыми волосами, клочком одежды, а всего лучше - капелькой крови. Зная, насколько короток век королей, Козимо Руджери предсказал Екатерине, что все три ее сына будут править, хотя наследует им все же Генрих Четвертый, и это сбылось. Следя за оборотами прялки и впав в сомнамбулическое состояние, он предостерег королеву от какого-то Сен-Жермена. Екатерина с тех пор всячески избегала одноименного замка, где была подземная тюрьма. Ирония судьбы: исповедником, которого пригласили к одру умирающей королевы, был аббат Сен-Жермен. О другом Сен-Жермене, жившем в XVIII веке Щ выдававшем себя не только за ученика братьев Руджери, но И за собеседника Иисуса Христа, я расскажу позднее. Здесь лишь напомню, что Бальзак уверял, будто оный
