Вселенной. Мы уничтожим всех вас: хасков, тарков, блогов, этих глупых чендов и маргов, тупых лардов — всех.
— Но, зачем? Зачем вам это надо? — сдавленным голосом спросил командор. — Что вам не хватает? У вас же есть все!
— Затем, чтобы доказать, что мы самые лучшие в этой Вселенной. Вы все будете только кормом для наших детей.
У Хорты нашелся свой аргумент.
— Но, если вы уничтожите всех, то опять будете жрать себе подобных? Вы просто вернетесь во времена каннибализма.
— Вряд ли. Вы же сами говорите, что наша вселенная бескрайняя. Тогда мы направимся туда, где должна быть жизнь. Расширять пределы империи. Ну, и даже если мы уничтожим всех? Если мы не найдем себе новых врагов? Что в этом страшного? Выживет сильнейший хинк. Умение убивать и выживать самим выкует самую сильную расу Галактики. После того, как вы неосмотрительно приказали нам сокращать рождаемость, мы перестали вам доверять.
— Но… но вы же сократили рождаемость? — не понял его Хорта.
— Нет, ни за что. Мы просто начали собирать яйца в специальные инкубаторы. Там они могут храниться сколько угодно времени. Полцикла назад мы начали их размораживать и растить новое потомство. Через два цикла у нас будет армия в три миллиарда солдат. А эта махина, — он поднял вверх руки, — станет курицей несушкой для нашей будущей армады нашего непобедимого космического флота.
После этого он усмехнулся.
— Прощайте, мой первый учитель. Жаль, что вы не увидите краха вашей цивилизации.
Балокк кивнул головой своему охраннику, и тот мощным ударом ребра своей четырехпалой руки переломил командору шею. А Глава хинков поудобней устроился в освобожденное кресло и с удовольствием положил руки на штурвал управления кораблем.
— Ах, как я все это люблю, и как я по всему этому соскучился, — пробормотал он. — Все-таки это гораздо интересней, чем управлять планетой.
Через два часа линкор плавно опустился на огромную платформу на безатмосферной луне третьей из планет в системе Хинкерид. Платформа тут же опустилась вниз, и крыша, замаскированная под природные скалы, сомкнулась над кораблем.
— Как в добрые, старые времена, — сказал Айрр Балокк, — причаливание всегда было моей гордость. Никто на курсе не выполнял его так точно и мягко. А теперь, господа, — он нажал на пульте несколько кнопок, и на экране появились какие-то сложные схему, — вот вам план этого корабля, а это, — он поднял вверх руки, — сам корабль. Надеюсь, вам удастся скопировать эту старую развалину. Только увеличьте мощность его орудия в два раза. Только когда эти вымирающие недоумки почувствуют его мощь на своих бортах, только тогда они поймут, что я был всегда прав.
Рассказ Сакиса был прерван взволнованным голосом дежурного оператора. Зорича неприятно поразило то, что информация была только на языке хасков. Серб уже знал, что для этого они должны были нажать какую-то лишнюю кнопку, а, значит, это сообщение не предназначалось для ушей землян.
— Мы договорим завтра, — быстро сказал Сакис, и изображение лица главы империи хинков исчезло с экрана.
'Что-то у них случилось, — подумал Зорич, глядя, как торопливо уходит по коридору его собеседник. — Но что?'
Глава 5
На следующий день Александр Соболев рассматривал на информационном экране примерно такой же чертеж корабля, что в свое время и Глава восставших хинков. Собрание будущих флотоводцев происходило в запасной, кормовой рубке линкора. По уверениям хозяев она была отключена от управления кораблем, но питание и все внешние функции у ней оставались. Практически, сейчас это был самый умный в галактике тренажер.
— Итак, господа, это наша коробка в разрезе. Как видите, муравейник еще тот. Большое хозяйство и хлопотное, — вещал Джон Маккормик. — И вы должны выучить все это как 'Отче наш'. Единственное, что нас не касается, это ядерный отсек. Этим у нас занимаются физики, — и рыжий американец кивнул в сторону сидевшего в сторонке с несколько отрешенным видом небритого мужчину в больших очках с толстыми стеклами.
— Какова скорость передвижения нашего корабля? — Первым делом спросил Соболев.
— Ну, скажем так — в сорок раз быстрее скорости света. Это трудно себе представить. Скажем, до Сириуса, звезды, которая все знают, самая ближняя к нам, мы бы достигли ее за несколько дней.
— А вообще-то, хотелось бы узнать, за счет чего обеспечивается такая скорость передвижения? — Спросил Фазиль Ренатович Фатахов, в недавнем прошлом командир подводной лодки, капитан первого ранга. После вторжения хинков именно он возглавил подземное убежище Холодильник в окрестностях Мурманска. Он сам каким-то образом узнал о столь перспективном наборе и напросился в группу пилотов. За эти сутки численность курсантов была увеличена более чем втрое, и теперь их группа насчитывала сорок человек. Среди курсантов татарин был самым возрастным, с сединой на висках и в роскошных усах. Впрочем, ее он заработал как раз в первый день вторжения, потеряв за считанные минуты всю свою семью.
Джон развернулся к физику.
— Айртон, вы сможете объяснить нам принцип движения нашего корабля?
Лицо у физика стало несчастным.
— Только в общих чертах. У нас в группе два академика, десять докторов наук, все из разных стран, но все мы сейчас чувствуем себя простыми школьниками. Все то, что мы знали раньше, все эти наши ядерные теории — это первый класс школы. А хаски они сейчас, — он показал рукой куда-то выше своей головы, — на уровне учителей.
— Так что, теория относительности не права? — спросил Соболев. — Зря Эйнштейну давали Нобелевскую премию.
— Нет, теория права, но до определенных пределов. Всегда были какие-то факторы, говорившие о том, что существует еще какие-то элементарные частицы, которые были неуловимы для наших приборов. Громадное количество энергии исчезало, пропадало, словно в никуда.
— Вы говорите о нейтрино? — спросил один из японцев, не то Накаями не то Токугава. Соболев еще не научился их различать.
— Да, и о них тоже, — подтвердил физик, — только там не одно нейтрино, а целый класс частиц. Если коротко, то после разгона до световой скорости мы включаем катализатор и… Дальше объяснить трудно. Мы сейчас как-то даже еще не можем понять, не то мы находимся внутри оболочки из этого самого нейтрино, не то просто превращаемся в него. У нас с хасками разные терминологии, разные подходы к физике, мы сейчас пытаемся выработать общие термины, один подход. Все это очень сложно.
— Но, если бы мы сами превратились в нейтрино, то нам уже не нужно было каждый день жрать и пить, — пробормотал Фазиль Ренатович. Физик поморщился.
— Да, кто его знает. Кто сказал, что формы жизни бывают только белкового вида? Может, мы переходим в другое измерение со всеми нашими привычками и недостатками.
— А как там с навигацией? — спросил поляк, Леон Курчинский. Его определили как раз в навигаторы. — Мы что, летим какими-то там коридорами, чтобы ни с чем не столкнуться по пути?
Айртон снисходительно улыбнулся.
— Нет, вот это как раз вымыслы фантастов, на самом деле никакие коридоры нам не нужны. Пока мы под защитой нейтринной оболочки, мы проникаем сквозь все. Пронзаем любую материю насквозь, как пуля сквозь яблоко. Сейчас мы несемся сквозь планеты, сквозь звезды. Может быть, сейчас мы пролетели сквозь
