перепрыгнете в 1973-й, оттуда в 48-й, потом в 23-й… А захотите двигаться в будущее, так попадете в 2048- й. Интервалы эти можно увеличить, а уменьшить нельзя-дискретность! Но, выходит, дискретности нет. Это ошибка…'
– Мне опротивела математика,- еще раз сказала Надя.-Я уйду…
– И что будешь делать? Выйдешь замуж за марсианина?
В общем-то это было неблагородно, так шутить. Володя понял это прежде, чем успел закрыть рот. Но он не мог себе представить ничего такого, из-за чего потерял бы к математике острый интерес.
Надя смотрела в окно на крыши.
'А ты, оказывается, подонок,-обратился к себе Володя.-Извинись, подонок!'
– Он не марсианин,- задумчиво сказала Надя.- Он историк. И потом, знаешь, он не может на мне жениться.
– Что???
Она занималась своей дискретностью и сидела в институте до ночи. Во всяком случае, он Думал, что сидела. И она еще брала работу домой… Он не был у нее дома около трех лет, он представлял себе, как она сидит здесь за столом, заваленным графиками.
У нее было очень белое ухо. И прикушенный угол губы.
– Это еще кто такой? - выдавил Володя неожиданно хрипло.
Ресницы ее шевельнулись.
Когда она была на втором курсе, он рассчитал ей контрольную по сопромату. Он считал, а она сидела рядом, и ресница ее упала на стеклышко логарифмической линейки…
Теперь она смотрела в окна на крыши. Задумчивый мир крыш, плоскогорья, разорванные пропастью двора, замкнутые горными хребтами труб.
– Он приходил к тебе сюда?
– Я ходила к нему сама. И вообще-я все сама…- ответила Надя.
Она водила по стеклу пальцем.
– Он тебя бросил?
– Он уехал.
– Надолго?
– Навсегда.
Она водила по стеклу пальцем с коротким ногтем. Это было вместо слез. Это были ее слезы. Володя знал это точно. Он спросил глупо;
– Ты скучаешь?
– Нет. Просто не вижу ни в чем смысла… Понимаешь, он сидел за письменным столом, а я приходила и садилась сзади. Перед ним лежали его часы, трубка, карта, и я смотрела на его вещи, на его затылок, на плечо и могла со своего места протянуть руку и их потрогать… А спина у него была согнутая, он писал и было видно, что он не встанет вот сейчас и не уйдет туда, где не будет меня. где я не смогу его видеть… И тогда я думала, что просидела бы вот так вечность, две вечности. И ничего больше не захотела бы, ни о чем не вспомнила. Потому что все, чего я могла желать, было тут, со мной, а все остальное, весь остальной мир мне просто совсем не нужен…
– А ему?
– Он историк. Он изучает нашу эпоху.
– Слишком современные интересы,-зло заметил Володя.- Историков интересуют обычно древности.
– А мы и есть древность, Володя. То есть, конечно, Для Него. Он,-Надя произносила 'Он' будто с большой буквы, как имя,-Он историк из будущего…
– Что???
– Ты же знаешь, возможность путешествий во времени давным-давно теоретически доказана. Так вот, Он пришел к нам из будущего изучать нас. Он-первый времяплаватель, запущенный их физиками… Как были когда-то первые космонавты…
Ноги у Володи стали будто ватные. Хотелось сесть на пол. А Надя говорила монотонно;
– Он двигается из будущего в прошлое. Наш год-просто одна из остановок. Теперь Он передвинулся дальше.
'Черт знает что,-думал Володя.-Бред!… Хотя почему бред? Ведь это на самом деле возможно…'
– Какой он, Надя?
– Он хороший… Но Он мог бы родиться и в нашем времени. Ты ни за что не догадался бы, что он не наш.
– Ты же догадалась?
– Сама - нет. Но, вообще, дело не в этом. Просто с ним хорошо, а без него плохо. Без него просто ничего нет…
Она чертила что-то на стекле. Глаза были сухие.
– Ты сказала ему?
– Что?
– Что ты без него не можешь?
– Зачем? Мы ни о чем не говорили. Я просто приходила к нему и все. Так было четыре месяца.
– А потом он… уехал?
– Я всегда ведь знала, что Он уедет. И каждый раз, когда шла к нему, боялась, что его уже нет.
Она шла к нему… У нее было мохнатое пальто на одной большой пуговице. Володя представил себе, как она идет к нему под дождем, со светлыми каплями в ворсинках…
– Это было больше чем счастье,-сказала она.-Это было больше счастья, когда я поняла, что ему тоже грустно прощаться… Он сказал, что расстанемся ненадолго и что Он возвратится, когда закончатся эксперименты.
Она все еще зачем-то чертила по стеклу. Может быть, высматривала этого своего типа, когда он там появится…
– Ну и что ж ты канючишь?-грубо сказал Володя.-Не зажми только свадьбу, когда вернется… - Он не вернется.
– Здрасьте! Это еще почему!
Она обернулась, глянула изумленными глазами:
– Но возвращение же невозможно, Володя! Неужели ты не понимаешь? Нельзя посетить одно и то же время дважды, а дискретность-двадцать пять лет… Дискретность?… Статья Откинса шуршала в Володином кармане.
– Пойми, Володя! В лучшем случае Он появится через двадцать пять лет… Я уже буду старая…
А статья шуршала в кармане…
– Но ведь Откинс…-пробормотал Володя.
– Что Откинс?
– Он опроверг…
– И ты принял это всерьез?… Он просто не понял, этот твой балбес, что мы учли кривизну пространства…
Она опять чертила пальцем по стеклу. Чертила сосредоточенно, как будто делала что-то важное, от чего нельзя ни на миг оторваться… У Володи сжалось горло.
– Послушай, Надь,- вдруг сказал он.- Ведь дискретность-это всего лишь гипотеза. Пусть Откинс балбес, но, может быть… может быть, дискретность все же
не подтвердится? Ведь могут там быть другие ошибки? Постой!-догадался он.-Сами мы балбесы! Дискретность была бы уже известна в будущем, если бы на самом деле была… Но раз твой пришелец обещал к тебе возвратиться…
– Ох, Володя, я смотрела заданный ему маршрут. После нашего 2023 года -он должен попасть в 1988-й, затем-в 1973-й, после-в 48-й. А на пути обратно он остановится в 2048-м. Как видишь, тем, кто отправлял его в путь, закон дискретности известен вполне. А сам он, возможно, позабыл, что-то спутал… Знаешь, он очень хотел вернуться…
– И ты ему не разъяснила!-вскрикнул Володя.- Как ты могла?…
– Я боялась. Боялась, что он уйдет все равно… Или-что останется, а когда-нибудь потом пожалеет…
