«Или все-таки было», – подумал дьякон, наморщив лоб. Он страдальчески вздохнул и снова взялся за чашку.
Евгения посмотрела на него, на этот раз без тени насмешки, и вдруг сказала сухим, напряженным голосом:
– Вы не сочтете меня за дуру, если я выскажу вслух то, о чем мы оба думаем?
Дьякон медленно поднял на нее взгляд и тихо сказал:
– Попробуйте.
– Это насчет злодея, который выкапывает трупы. Мне кажется, что он хочет… – Женя выдержала паузу, собираясь с духом, затем нахмурилась и твердо договорила: – Произвести на свет Антихриста.
Серый столбик пепла с сигареты дьякона упал на белую скатерть стола.
Глава 4
Черные колдуны
1
Николай Степанович открыл глаза и увидел перед собой оскаленную зловонную пасть гиены.
– Прочь! – крикнул он и попытался подняться.
Гиена отскочила в сторону, но не убежала. Она внимательно следила за раненым человеком, время от времени поднимала морду и с наслаждением вдыхала запах окровавленной человеческой плоти.
Гумилев, превозмогая боль, уселся на земле и поднял к глазам револьвер. Откинув барабан, он хмуро посмотрел на медную головку единственного оставшегося патрона.
– Черт… – проговорил он, морщась от боли, и, защелкнув барабан револьвера, перевел взгляд на левое предплечье. Металлический наконечник стрелы по-прежнему торчал из окровавленной руки.
Боль была пульсирующей, тошнотворной, словно кто-то методично дергал за обнаженное мясо кусачками. Гумилев достал фляжку и быстро свинтил крышечку. Воды осталось на два глотка. Николай Степанович сделал один глоток, подождал… затем нервно дернул щекой и допил воду. Фляжку он отбросил в сторону.
Гиена осторожно приближалась. Гумилев крепко сжал рукоять револьвера и замер. Шаг… еще шаг… Остановившись, гиена настороженно принюхалась, затем так же медленно и воровато двинулась дальше.
Николай Степанович наблюдал за ней из-под полуприкрытых век. Он знал, что челюсти взрослой гиены обладают почти такой же силой, что и львиные. Ей ничего не стоит разорвать человека на куски.
По мере приближения зверя сердце Гумилева колотилось все быстрее и быстрее. Стиснув зубы, он изо всех сил старался унять нервную дрожь. Гиена остановилась в шаге от него. Похоже, тварь чувствовала запах железа, и это ее настораживало. Она понюхала воздух, мотнула широкой головой, замерла на мгновение, дав удобный упор коротким задним лапам, и вдруг бросилась вперед.
Гумилев быстро откатился в сторону и услышал, как зубы гиены лязгнули у него над самым ухом. Промахнувшись, гиена на секунду опешила, но тут же бросилась на человека снова. Гумилев резко вскинул руку и выстрелил зверю в раскрытую пасть.
Гиена захрипела, покачнулась и рухнула набок. Тело ее скрутила судорога. Она мотнула головой, разбрызгивая кровавую пену, и стала загребать землю лапами.
Николай Степанович выбросил револьвер и, схватившись рукой за дерево, попытался подняться. Дикая боль в ноге заставила его снова сесть на землю. Перед глазами все поплыло, и он понял, что теряет сознание…
Большая черная пантера, привлеченная запахом свежей крови, высунула морду из высокой травы и пристальным, немигающим взглядом уставилась на лежащих рядом человека и гиену. Оценив ситуацию, пантера проворно приблизилась к окровавленным телам. Кончик ее хвоста мелко подрагивал, уши были прижаты к круглой голове, шерсть на загривке встала дыбом. Когда до лежащих тел оставалось не больше двух метров, из-за сухого колючего кустарника послышался резкий окрик.
Пантера обернулась. Из кустов вышел человек в фетровой шляпе с широкими полями. Завидев его, большая кошка прижала брюхо к земле и забила хвостом.
Человек, ни на секунду не останавливаясь, спокойно вынул из ножен кинжал и двинулся на пантеру, глядя ей прямо в глаза. Пантера бросилась резко, без рычания, без угрожающих жестов. Ее черное мускулистое тело распрямилось как пружина и взмыло в воздух.
Когда когти пантеры, острые, как бритвы, готовы были перерезать человеку яремную вену, тот ловко увернулся и полоснул кошку кинжалом по ноздрям. Пантера взвыла, повернулась и затрусила в лес.
Усатый мужчина проводил ее взглядом, затем склонился над Гумилевым и пощупал ему шею пальцами. После чего достал из-за пояса флягу, приподнял Гумилеву голову и влил ему в рот глоток водки. Гумилев дернулся, закашлялся и открыл глаза. Увидев усатого, он хотел что-то сказать, но не смог.
– Сейчас! – сказал человек в шляпе. Он достал другую фляжку, скрутил колпачок и прижал ее к губам Гумилева. Тот стал жадно пить. После нескольких глотков усатый убрал фляжку. – Хватит пока, – спокойно сказал он. – Нужно убираться отсюда. Мертвая гиена – лакомый кусок для многих обитателей леса. Давайте я помогу вам встать.
– Да… – выдохнул Николай Степанович. – Сейчас…
Тяжело опираясь на руку усатого, Гумилев попытался встать, но вскрикнул и снова повалился на землю.
– Кажется, у вас вывихнута нога, – сказал усатый. – Если вы не против, я попытаюсь ее вправить.
Гумилев кивнул и закрыл глаза. Перед глазами у него по-прежнему все плыло, язык распух, и ворочать им было чрезвычайно трудно. Усатый засучил Гумилеву штанину, осмотрел колено, затем обхватил ногу пальцами и одним сильным рывком вправил вывихнутый сустав.
Гумилев вскрикнул и открыл глаза.
– Нога в порядке, – сказал усач. – Но руку я вам привести в порядок не смогу. Если я выну стрелу, откроется кровотечение. Придется потерпеть.
Николай Степанович кивнул и поглядел в лицо своего спасителя. Ему показалось, что он где-то уже видел это загорелое лицо. Где-то совсем недавно…
– Кто вы? – тихо спросил Гумилев.
– Петруччио Браккато, – ответил усач. – Мы с вами виделись в «кают-компании». Вы можете идти?
Гумилев подвигал ногой. Острая боль ушла, но сустав все еще болел.
– Думаю, смогу, – сказал Гумилев.
– Что с вами случилось? – спросил Браккато. – Где паренек-негр, который увязался за вами?
– Он… мертв, – глухо проговорил Николай Степанович. – Сколько я отсутствовал?
– Пятнадцать дней.
– Ясно. – Николай Степанович посмотрел на мертвую гиену и спросил: – А как вы здесь оказались?
– Сопровождал на сафари нашего русского набоба, – ответил итальянец. – Но два дня назад набоба сожрал лев, и теперь я слоняюсь без дела, пытаясь раздобыть денег на дорогу до Санкт-Петербурга.
– Куницына сожрал лев? Как это случилось?
– Я ранил льва и предоставил господину Куницыну добить зверя. Куницын выстрелил, но по нелепой случайности патрон в его ружье оказался холостым. Второго шанса лев ему не дал. И, в сущности, его можно понять.
– Вот оно что, – тихо проговорил Гумилев, внимательно вглядываясь в непроницаемое лицо итальянца. «Черт тебя знает, приятель, что ты такое», – как бы говорил этот взгляд.
– А почему уцелели вы?
Браккато пожал плечами.
– Я дал зверю понять, что воздерживаюсь от схватки. Он не возражал.
– На редкость сообразительный зверь, – заметил Гумилев.
– Я тоже так думаю. Вам повезло, что я оказался поблизости.
– Вам тоже, – сказал Гумилев. – Я могу включить вас в состав экспедиции.
– Что за экспедиция? – поинтересовался, прищурив серые глаза, итальянец.
Гумилев нашел в себе силы усмехнуться.
