пропускал занятия по физкультуре без уважительной причины, их надо было отрабатывать в свободное время. На одном из таких занятий Лида почти довела его до слез.
– А теперь будем прыгать в длину. Кто прыгнет дальше меня, получит зачет!- сообщал, например, преподаватель. А из толпы прогульщиков раздавался язвительный Лидин шепот:
– Дальше Михал Сергеича не прыгнешь!
Бедняга краснел, но делал вид, что ничего не слышит.
– А теперь присядем на корточки, обнимем себя руками нод коленками и пройдем в таком положении круг…
– Играем в Бухенвальд, Михаил Сергеевич?
Он краснел еще пуще и пытался дать ей словесный отпор:
– Для Бухенвальда мы с Вами, Басина, слишком упитанные….
Но не тут-то было:
– А по-моему, Михал Сергеич, садисты выглядели именно так…
Еще полчаса таких занятий – и Михаил Сергеевич не выдерживал.
– Знаете что, Басина, Вы свое отработали, я поставлю Вам зачет, Вы свободны…
– Нет, нет, что Вы, Михаил Сергеевич, я же пропустила 4 часа, а отработала только два. Я остаюсь!…
Немая сцена.
У одного из наших преподавателей был небольшой дефект речи – шепелявость. Это был застенчивый, тихий, неопытный преподаватель, на семинарах которого поэтому было много шуму. Однажды под 8 марта мы всей группой в перерыве распили бутылку шампанского – одну на 22 человека, но этого хватило для того, чтобы всем стало немножко весело. Самую малость. Пустую бутылку спрятали до следующей перемены под наш с Лидой стол, вошел этот самый преподаватель – Владислав Георгиевич, и семинар начался. Владислав Георгиевич, пытаясь перекричать стоящий в аудитории гул, говорил:
– Ну, конешно, в этом шемештре мы не вше доклады ушпеем прошлушать…
И вдруг так получилось, что все одновременно замолчали, но Лида не успела этого сообразить, и раздался ее достаточно громкий голос:
– А шьи это доклады мы не ушпеем зашлушать?
В довершение огромная пустая бутылка из-под «Советского шампанского» с грохотом выкатилась из- под нашего с Лидой стола и покатилась в конец аудитории. Трудно сказать, кто из них больше покраснел – Лида или Владислав Георгиевич, который старательно делал вид, что ничего не заметил..
Занятия по истории КПСС мы не воспринимали всерьез и почти не слушали лектора, думая, что все к экзамену выучим по учебнику. А зря. Потому что он рассказывал вещи, которых в учебнике не было. Например, о том, чем советская экономическая помощь развивающимся странам отличается от западной…. Кроме того, у нас были общие исторические дисциплины – история СССР, история древнего мира, история средних веков и тому подобное, и специальные – библиография, вспомогательные исторические дисциплины, архивоведение и многие другие. Уже на первом курсе я окончательно испортила себе почерк – благодаря нашему преподавателю по истории СССР досоветского периода, Ивану Аркадьевичу, который читал свои лекции с такой скоростью и выдавал в них такое количество фактов, дат и имен, что этого не было ни в одном учебнике, а записать все это можно было только если ты умел строчить как пулемет. Мне потом самой было очень трудно разобрать собственные каракули – его лекции потом дома приходилось переписывать набело! На экзамене он запросто мог спросить тебя, например, как звали маму Чингиз-хана! И попробуй только не ответь… Почти всеобщей любимицей была Надежда Петровна, преподавательница истории древнего мира. Ей можно было становиться актрисой: она буквально разыгрывала перед нами в лицах сцены из древней истории! Цезарь, Спартак и прочие давно знакомые нам по книгам персонажи на ее лекциях в прямом смысле оживали! Маленькая, с низким театральным голосом, она кроме лекций, еще вела по вечерам кружок для любителей античной истории, в который многие приходили только даже ради того, чтобы лишний раз ее послушать. Кружок этот организовывал исторические суды – над разными историческими личностями, не только античными. К организации таких процессов занятые в них участники подходили очень серьезно: кто-то назначался адвокатом, кто-то -прокурором, кто-то – судьями. Выбирались студенты и на роль самого подсудимого, и на роли свидетелей защиты и обвинения. Например, на процессе Оливера Кромвеля свидетелями от обвинения были ирландские крестьяне. Получив роль, студенты бежали в институтскую библиотеку – тут же, у нас же в здании, – набирать монографии для подготовки своего выступления в суде. Суды были костюмированные, герои являлись на них в одежде, соответствующей эпохе. На них собирались толпы зрителей, и длились они до позднего вечера, но никто не спешил по домам – настолько непредсказуемо и захватывающе разворачивались на них события! Никогда нельзя было предсказать заранее, оправдают персонаж или же признают его виновным. Кромвеля, к слову, признали виновным…. Во многом благодаря показаниям ирландских крестьян!
И кто-то еще спрашивает меня, почему после такой учебы у нас учиться в голландском университете мне потом было не только легко, но и невыразимо скучно?
Да, от нас требовалась определенная дисциплина. Да, на младших курсах у нас было обязательное посещение лекций, и из деканата часто приходили с проверками и проводили переклички, чтобы проверить, кто присутствует. Ну и что? Зато и знания нам давались прочные, с широким фундаментом, возводимые по кирпичику в течение 5 лет, как солидное здание. А не как в Голландии, учеба где, с ее почти абсолютно произвольным набором предметов, сделанным самим студентом (лишь бы общее количество баллов набрать!) напоминала мне известный анекдот:
«… – Так, записываем… «заяц»… Приходи завтра в 8 часов на полянку, я тебя есть буду. Вопросы есть?
– Есть. А можно не приходить?
– Можно! Так… вычеркиваем…»
…И когда мы с Лидой и Любой сидели в метро, напоказ штудируя загогулинки в древнерусской рукописи, которую нам выдавали в качестве домашней работы на семинарах по палеографии, а народ заглядывал к нам через плечо, тоже пытаясь хоть что-то прочесть и поражаясь нашей учености, я была по-настоящему на седьмом небе от счастья!…
Уже на первом курсе нас начали готовить к научной работе. Я упомянула про один только кружок – а кружки у нас были практически по всем предметам. Это была прекрасная практика для желающих начать свою научную карьеру. Но и вне кружков, на занятиях нас учили, что любой архивист – исследователь, научный работник, а не просто человек, который сидит на охране кучи старых бумаг. На семинарах по истории мы должны были по очереди зачитывать написанные нами научные доклады на одну из предложенных тем (можно было по договоренности предложить и свою!), а группа – задавать нам вопросы по зачитанному. Так мы узнавали разницу между источниками и литературой и учились источники интерпретировать. На занятиях по источниковедению нас, среди прочего, учили критериям определения того, насколько можно тому или иному историческому источнику доверять (поэтому у меня с самого начала не было сомнения, что доклад Блэра об иракском ОМП был «липой»!), на занятиях по археографии – как подговить исторический источник к публикации. Потом уже я узнала, что «в западноевропейской исторической науке археография как самостоятельная историческая дисциплина обычно не выделяется, не употребляется и термин «археография»; археография во многом смыкается с палеографией» . У них вообще много чего «не выделяется в отдельные дисциплины», даже химия и физика в школе, превращенные ими в сборную солянку с примесью биологии и даже природоведения под названием «science”! А то люди будут слишком ученые…
Для того, чтобы заниматься научной работой, вовсе не обязательно было оставаться в Москве: ею прекрасно можно было заниматься и на своем рабочем месте в архиве в любом конце страны! Кроме дневного отделения, в нашем институте было и вечернее: для тех, кто днем работал в архиве, а вечером получал высшее образование, и заочное – для архивистов со всех концов страны, и рабфак – годовое подготовительное отделение для рабочих, крестьян и отслуживших в армии. Можно было переводиться с одного отделения на другое. Несколько студентов пришли к нам на второй курс с вечернего, двое перевелись даже с другого факультета и одна девочка – с заочного.
Много чего можно было, будучи студентом! Можно было записаться в спортивную секцию и участвовать в соревнованиях – и не надо было искать для этого никаких спонсоров, можно было ходить летом вместе с
