странный привкус во рту, а в глазах потемнело. Сергей ухватился за предохранительную скобу, сильно сжал ее.
«Ну, вот и все, – подумал он. – Конец тренировкам. Конец ожиданию. Мы начинаем. Господи, помоги нам!»
Следующие семь дней ничем особенным не запомнились. Поначалу, когда десантировались на Форост, все делали не только быстро, но и нервно – как-то «угловато», как выразился Ботаник. Оттого, что это первое настоящее задание, все суетились больше, чем следовало. Постоянно держа в голове мысль, что вокруг не учебный полигон, были излишне напряжены, вот и получалось все «угловато».
Хотя на самом деле все это здорово напоминало тренировки в одном из дальних «кубиков», где в «холодильнике» были смоделированы очень похожие условия. Только здесь дневная температура колебалась около минус тридцати градусов, а ночная – около минус восьмидесяти.
Перед выброской пилоты ракетного скутера сделали все четко по инструкции: изменив вектора тяги движков, медленно проплыли над огромным белым полем, с помощью сканеров отыскивая место, где до твердой почвы была минимальная толщина льда. Там зависли. Стационарными геплами выжгли, вернее, выплавили площадку для лагеря, куда и сбросили зонд-команду вместе с пожитками и грузовыми контейнерами.
А дальше началось то же самое, что неоднократно проделывали на полигонах разных типов. Выставили охранение. Растащили грузовой контейнер. Принялись в экспресс-режиме монтировать «сэндвич» под свой будущий дом. Все как обычно: слой полимербетона, слой арматуры, который превратили в прочную решетку. Слой полимербетона, слой «ежиков». Еще слой бетона, последний.
Колючка. Сигнальные мины. Детекторы движения и тепловых полей. Ультразвуковые отпугиватели. Оборудовали периметр лагеря по полной программе, хотя пси-сканеры жизнерадостно проинформировали бойцов «Метлы-117», что на Форосте «обнаружены сущности первого уровня». И только.
Бактерии? Черви? Водоросли с хилыми зачатками сознательной деятельности? Все это, конечно, имело значение, но команда как-то сразу успокоилась. Уже при монтаже «сэндвича» работали, понимая, что снизу, из почвы, их атаковать никто не станет. Ну, разве что местные черви умеют прогрызать полимербетон полуметровой толщины, причем с довольно высокой скоростью – не менее семи-восьми сантиметров в день. При другом, меньшем темпе движения они просто не успели бы добраться до людей.
Затем приступили к монтажу «дома»: создав основу из стальных прутьев и сетки, на этот каркас налепили «мясо» – ту же полимерную пену, которая затвердела и сформировала прямоугольную коробку. Чуть дольше провозились с крышей: поднялся сильный ветер, работать стало труднее. Ветер подхватывал хлопья пены из раструба «пылесоса», сносил их в сторону, создавая за лагерем причудливые наросты – будто работал скульптор, ваявший нечто экстраординарное. Увидев эти творения природы, Поэт засмеялся, начал рассказывать товарищам про художников-импрессионистов, только Клещ не позволил болтать, оборвал на полуслове.
И правильно сделал. Требовалось закончить монтаж крыши, внутри пенного «кубика» развернуть три палатки с пневмополом и пневмостенами, а работать стало чертовски сложно. К вечеру температура упала до минус семидесяти, ветер еще усилился. Теперь он вздымал облака снежной пыли, со свистом гнал их через защитную «колючку», бросал в лица дозорных, менявшихся каждые два часа.
Когда температура упала до минус восьмидесяти, бронекожа покрылась тонким слоем инея и льда. При каждом резком движении «стеклянные» корочки отслаивались, лопались, от этого становилось неприятно и жутко. Все время казалось, что треснула защитная «скорлупа», а значит, надеяться больше не на что: скутер ведь ушел и «помахал всем ручкой»…
Клещ успокоил товарищей, объяснил, что с защитными костюмами все в порядке, а тонкая корочка льда на них – это явление обычное. Мол, климат-системы теперь работают в запредельном режиме, создавая внутри «скорлупы» комфортную температуру. Полную термоизоляцию наружной оболочки от внутренней осуществить невозможно, а коли так – верхний слой немного теплый. Попадающий на бронекожу снег начинает подтаивать, а потом, когда ветер усиливается, ледяное дыхание подмораживает корочку, которая и хрустит при резких движениях.
Это немного ободрило, но работали все равно аккуратно – так, словно прятались не внутри бронекостюмов, а в изделиях из тонкого силикона, способных порваться от прикосновения с любым острым предметом.
Закончив с установкой пневмопалаток, которые разместили вокруг пустого центра, выбрались во внешнюю полибетонную «коробку», неторопливо и тщательно смонтировали переходной тамбур, чтобы внутри жилого отсека можно было находиться без бронекожи и дышать воздухом. Герметизировали швы. Проверили конструкцию на утечки. Развернули систему регенерации кислорода. Притащили на середину круга «буржуйку» – так в шутку называли печь, работавшую на брикетах концентрированного топлива.
Через пару-тройку часов, как раз к тому моменту, когда Сергей сменялся с дежурства, которое запомнилось только без конца бьющими в лицо снежинками, внутри «коробки» стало теплее.
Отстояв свой наряд в дозоре, Воронин с удовольствием вернулся в «дом», где термометры уже показывали плюс пять по Цельсию. Однако на этом праздник сердца закончился. «Буржуйка», когда в нее закинули еще несколько брикетов, напряглась, сумела поднять температуру до плюс десяти, но на большее оказалась не способна.
Все-таки под лагерем зонд-команды была веками промороженная твердь Фороста, температура «на улице» опустилась до минус восьмидесяти пяти, а ветер завывал и бесновался так, что приходилось передвигаться по лагерю, к постам, держась за натянутые леера.
Спали по очереди, составив распорядок дежурств и работ. Клещ назначил своими заместителями Боксера и Черепашку Ниндзя, которые в периоды отдыха сержанта должны были следить за сменами часовых на постах и за графиком сна.
Когда настал черед Сергея, он забрался в палатку, с наслаждением стащил бронекожу, долго чесал все нывшие и зудевшие места. Потом, чуть подумав, сменил комплект белья, натянул защитный костюм обратно, решив, что так спать неудобно, зато надежно.
Забрало он не опускал, дышал кислородом от регенерационных установок «коробки». Улегся на спину и долго лежал, слушая, как воет ветер. Даже крыша из пенобетона и стены пневмопалатки не гасили этих звуков. Иногда начинало казаться, что снаружи стонет и бесится живое существо, любой ценой пытающееся опрокинуть жилище людей, уничтожить незваных чужаков. Растащить их остывающие тела по белой пустыне, засыпать мелкой ледяной крупой, заровнять. Стереть следы наглого вторжения.
…Последующие дни мало чем отличались от первого. Бойцы зонд-команды несли однообразные вахты, возвращались греться в жилой отсек, в палатки, где температура держалась на уровне десяти-двенадцати градусов выше нуля. В те часы, когда ветер немного стихал, совершали лыжные переходы по ледяной пустыне, пытаясь отыскать признаки существ других уровней, кроме первого.
Расставляли анализаторы. Брали пробы грунта. Страшно уставали от необходимости все время дышать через регенерационную систему. Когда поднималась снежная пурга, домой возвращались, руководствуясь только сигналами радиомаяка – глаза не могли помочь в белой колючей круговерти, которая по-прежнему не желала признавать непрошеных гостей за своих.
Сильные вихри несколько раз обрывали страховочные растяжки мачт, на которых развернули «лепестки» солнечных батарей, и приходилось начинать монтаж заново. С каждым разом это злило все сильнее и сильнее. Люди понимали, что делают бесполезную работу: добыть электроэнергию от Толимана почти не получалось, он все время был скрыт тучами, а повторный монтаж панелей отнимал много сил, работать приходилось на ветру…
Запас брикетов с топливом уменьшался, так же как и запас «живых» аккумуляторов для бронекожи, но, по всем расчетам, до конца недели должно было хватить. На четвертый или пятый день все порядком устали от снежных бурь и друг от друга. Клещ, сообразив, что людям трудно все время находиться в замкнутом помещении, старался загрузить свободных от вахт бойцов бесполезной работой, лишь бы не набрасывались на соседей.
Они заново проверяли установленные вокруг лагеря анализаторы, снова и снова брали пробы грунта и льда, один раз даже ухитрились дойти на лыжах почти до кромки океана, но к самому берегу сержант
