представление.
Максим вышел на опушку, взглянул на противоположный берег. Второй лодки у врагов не было, поэтому отрядец десятка с два человек перебирался через реку вброд приблизительно в метрах восьмистах отсюда. Ну, значит, время есть. Максим, внутренне напрягшись, поднял глаза к солнцу. Получилось! Но получилось же! Солнечный свет не опалил сетчатку глаз, а необъяснимым образом начал проникать в Максима, заряжая его чистой лучистой энергией. С восторгом Макс переживал уже подзабытые ощущения. Может, именно это и спасло красных, которые растянувшись цепью и загнув фланги, выбрались на берег и уже окружили неподвижного юношу в красноармейской форме.
- Давай руки вверх! - скомандовал грузный бородатый мужик, наставив на Макса «винтаря». Тот, наконец, оторвал взгляд от солнца, посмотрел на противника.
- Свят, свят, Господи! - прошептал, перекрестившись, боец.
«Глаза красные» - вспомнил Максим свои первые опыты с солнечными лучами. «Ничего, это даже на пользу». Медленно повернувшись, он осмотрел своих врагов. Ну, какие вот это враги? Мужики, может, фронтовики, действительно воюющие за землю - крестьянам. Враги подпоручику, но не Максу.
- Ты, дядя кто таков и откуда? - поинтересовался Макс на всякий случай у бородатого.
- Руки, сказал, подыми! Нашелся племяш, - уже пришел в себя от удивления дядя.
- Ну, должен же я знать, кто меня полонил.
- Ишо чего! «Полонил». Это мы в Мировую немчуру полонили, так полонили. А тебя, сопля белогвардейская, так и чести никакой. Вяжи его, робя!
Ну что с ними делать? Все же запах потных тел и нечищеных зубов набросившихся врагов вызвали отвращение, которое перевесило симпатии к угнетенному классу. Максим ударил им по рукам, парализовав, правда, только кисти.
- Что же это, Господи? - прошептал все тот же бородач, поднимая к лицу огромные, словно лопаты, ладони с неподвижными пальцами. Загремели, падая винтовки. Кто-то пронзительно закричал.
- Цыц там! - басом гыркнул на крикуна командир. Он посмотрел на протянутые к нему руки, затем перевел взгляд на юношу.
- Ты… это… того? - невразумительно поинтересовался он.
- Понимаешь, дядя, не хочется тебя убивать. И их тоже. Все от сохи, небось?
- Ты, беляк, не финти здесь. Убивать он не хочет! Получи! - и он попробовал ударить Максима ногой. Правда, времена здесь были не те, удары ногами никто не отрабатывал, и увернуться от здоровенного сапога труда не составило. Пришлось парализовать и ноги. И остальным тоже. Чтобы неповадно было.
Вот теперь посидите, подумайте о житье- бытье, а мне некогда. Мне девушку выручать надо.
- Смилуйся, господин! - вновь заверещал кто-то.
- Цыц, там! Видишь, куражится, падла! - попытался приподняться командир. Да-а. «Гвозди ковать из таких вот людей». Поговорить бы «за жизнь» да некогда. Если на том берегу поймут, что здесь что-то не так, могут просто смотаться. Ищи их потом в этой тайге! Или еще хуже - убить Ольгу. Хотя, это вряд ли. Но кто его знает. Надо полностью привлечь их внимание на себя. Вот, блин, гонор не дает хитрить. Дал бы им меня захватить, отвезти в лагерь, а уже там… Нет, взяв меня, кинулись бы за Златой. А мой таинственный проводник встал бы грудью на защиту. Нет. Так лучше. Устроим им психическую атаку.
Макс взял карабин наизготовку и, выстрелив в сторону противоположного берега, откинул винтарь в сторону и направился к реке. Вначале кто-то пальнул один разок в ответ. Потом - тишина. Соображают, что делать. Один же. Пускай идет. Встретим.
Но такие мысли могли, видимо, были у противника только до той поры, пока Максим не ступил на воду. Нет, чуда стразу не случилось - он погрузился по пояс, потом дно ушло еще ниже. Надо нырнуть. И врезаться в дно. Вот так! И теперь, во второй своей сущности, Максим вынырнул, правда, уже без ружья и без одежды. Встав на поверхность воды, юноша медленно направился навстречу врагу. Конечно, тут же съехала и поплыла куда-то одежда. Неприятно как-то вообще голышом. Но ничего, так еще необычнее.
Вот теперь это была, действительно, «психическая» атака. Во все века люди боятся непонятного и сверхъестественного. И во все века стараются поначалу это уничтожить. Вот и сейчас - начали стрелять. Из всего - наганов и маузеров, винтовок и даже - из двух пулеметов. «Неужели все-таки спасли от огня арсенал Саввишны?» - мелькнула мыслишка у Макса.
А затем, как и следовало ожидать, у врагов начали рваться нервы. Нет, в Бога они не верили уже давно. А вот…
- Нечистая!
- Сатана!!!
Огонь смолк. Еще пару раз безболезненно, но неприятно просвистели сквозь голову две пули, вероятно, того же снайпера. И все. На непонятное и необъяснимое люди реагируют по-разному. Часть наиболее продвинутых просто побросала оружие и скрылась в лесу. Но большая часть, сбившись в стадо, стояла неподвижно, казалось, даже не дыша, не отрывая глаз от приближавшегося паренька. Теперь им было все равно, как он выглядел. Ужас не давал разуму хоть несколько критически осознать происходящее. А когда комиссар заверещал: «Стреляйте же, это какой-то фокус» и пальнул из своего нагана, а потом упал и обуглился, все стало ясно. Стадо опустилось на колени и со смирением протянуло руки к вышедшему на берег… Богу? Ангелу? Черту? Сатане? - неважно, главное высшей силе.
- Где командир? - обратилась к ним «высшая сила», накидывая на себя длинную комиссарскую кожанку.
- Вот, вот он! - услужливо вытолкали из своих рядов покорные каратели своего бывшего поводыря.
- Не я! Это все комиссар! - завизжал бывший, не осмеливаясь вставать с колен.
- Встать. Смотреть за всеми. Пристрелить каждого, кто пошевелится!
- Есть! Я, ваше… ваше… я их! - с восторгом перешел на службу новому хозяину командир отряда, уже высматривая выдавших его подчиненных. Было очевидным, что именно они и «пошевелятся». И самый ушлый понял, что жить ему - пока не отвернется «новый».
- Ваше… Господин! Дозволь слово сказать! Важную информацию имею! - вскочил он и вновь нырнул в толпу.
- Не стрелять! - одернул Максим уже выцеливавшего командира. - Вставай! Говори!
- Я сам знаю! Больше, чем он! И все расскажу!
- Врешь! Всего не расскажешь!
- Оба расскажете. Ты - ткнул Максим пальцем в командира - остаешься стеречь своих. Ты - со мной. Рассказывай.
- Они оба, оба эту девушку пытали. Им приказано было живой ее доставить, но они смеялись, что не было приказа «живой и невредимой». Это они ее вот здесь привязали, и брали с костра угли…
Максим уже бегом бежал к краю опушки, где к молодой сосенке была привязана Ольга.
- Господи!
Максим уже видывал многое. Но вот так - девичье тело? Он обернулся, посмотрел на маячившего над коленопреклоненным отрядом командира.
- Теперь иди ты, охраняй своих.
- Какие они мне «свои»! Я мобилизованный, да мой брат, тоже. Мы их того отряда, что на том берегу… А они - все один к одному! - стал открещиваться солдат, в ужасе глядя, как вспыхнул факелом, страшно заорал и рванулся к реке его бывший командир.
- Иди! И вытащи из стада палачей.
- А можно, я и брательника своего подключу. А то вон, зашевелились - закинул протекцию новый приблатненный.
- Давай. Все. Отстань! - рассеянно отмахнулся Максим, уже настраиваясь на целительство. И вскоре коленопреклоненная толпа с ужасом увидела, как из рук этого дьявола полились на их пленную голубые лучи, постепенно полностью ее окутав. (Не желая тратить время и причинять девушке новую боль, Максим решил пока ее не отвязывать). Ожоги были страшные и очень болезненные, но, к счастью ни один орган поврежден не был. Все-таки должны были они доставить пленницу живой. И в тоже время хотелось, ох как хотелось, комиссару и командиру обладать великими тайнами. Информация - это тоже власть. Или смерть. Но от смерти такие люди тогда отмахивались, а власти жаждали.
