Она включила довольно устаревший комьютер и пока он загружался, объяснила.
- Когда ма вдруг очнулась и сказала про глаза, а отец - что симптомы, аналогичные тем, что были у него, я поняла. Как громом ударило. А что и как делать - не знала. Ты уж извини - не знала, как вас, дронов, лечить. А потом и отец на тебя взглянул - вырубился. Ну, я к нему - обморок. Смотрю на тебя - не живой вроде. Тогда я за мобильник - и снимать!
- Подожди. Ты убила человека - и снимать?
- Человека? Да какого человека, в натуре? Ты меня ва-а-аще за дурочку принимаешь? Во! Смотри! ' Человек'! Как говорил один, не помню кто: 'Матерый человечище'.
- Это Ленин про Толстого.
- Ну вот, смотри, Толстой, смотри! и за дурочку меня больше не держи! Вот! Вот! И вот! А как тебе в таком ракурсе? И вот. Так что, хватит мне здесь…
- Постой… Это… что?
- Ты, милый мой дроник, ты! Вон там, на полу. Одежду свою узнаешь?
- Я… да ты что? Ты что? Я???
- Ну, когда ножом тебя ударила, с тебя вся эта… эээ… маскировка сразу и съехала. Показался во всей красе без макияжа и педикюра.
- Ерунда какая-то… Какая-то ерунда…
- Постой! ты куда?
- Я же говорю - ерунда какая-то…
Я вышел из квартиры. Под ногами покачивалась лестничный марш с надписями на стене:'Томка - дура' и 'Я тебя люблю!' Давно не красили. судя по надписям - с детства до юности девушки. Опираясь время от времени о перила, я спустился вниз и побрел куда-то, пытаясь собраться с мыслями. Но ведь ерунда какая-то! Повторяя этот рефрен, я добрел до той самой скамейки - подальше от всех, плюхнулся на нее. Поискал по карманам сигареты. Как же, в новой одежде! Да нет, вот же! Переложила из моей. Моей! Да, та жуткая тварь лежала в моей одежде. Оскалив пасть с острыми клыками. А из распоротой рубахи текло что- то зеленое. Зеленое? Вон, тогда на этой же скамейке оставалась какая-то зеленая пена. Но нет, все равно ерунда! Но не я это, не я! Бред! Или сон? Это где я уснул до всего этого? Ага, в гостинице. И это все снится от того пойла, которым меня приветила коридорная. А те дырки на шеях у ночных гостей вполне могли бы теми зубками, что на фото… Бред! Да бред же! А память услужливо показывала мне фотографии монстра во всех ракурсах. Тогда ясно, чего те наркоты здесь повырубались. Но тогда понятно, почему и в камере… И почему следак рехнулся. Все объясняется. Объясняется? Ну не хрена себе - объясненьице! А что, лапу помнишь, тогда, когда Эльвиру пытался развязать? Я посмотрел на обуглившийся фильтр. Закурил следующую. Значит… Значит, при… да, при опасности я превращаюсь в какого-то монстра? 'В какого-то'! Мягко сказано. А потом, когда опасность миновала или там, разборка окончена - опять в свой облик? Такое объяснение немного успокоило. И Тамара подошла. Девушка села рядом. Заглянула в глаза. Осторожно погладила по щеке.
- Но ты же добрый дроник, правда? Ты моих па и ма исцелил. Это ведь ты, правда?
- Не знаю, Том. Если честно, то и не думал даже. Только пожалел.
- Видишь, только пожалел, а они уже и прозрели. Па звонил, маму скоро выпишут. Спасибо дроник.
- Что ты такое выдумала? - перехватил я ее руку. - Что за 'дроник'?
- Но ты же…
- Я человек! Запомни, человек!
- Хорошо- хорошо, ' человек'. Отпусти. Больно!
- Извини, ради Бога. Но пойми…
- Послушай… Виталя, но я же все знаю. Зачем дальше комедию ломать?
- Но я не знаю. Понимаешь? Веришь? Не знаю! Мистификация? Но тебе зачем? И… некоторые события… Но я - человек! Даже если все это… Но… это - какие-то новые защитные функции устрашения, а?
- Ага! Лежал, помирал и устрашал.
- Но не умер же! Может, и устрашал, чтобы никто не подошел и не добил?
- Если бы я не перевязала и твою зеленую кровушку не остановила. еще неизвестно, чем бы все кончилось.
- Ты его… меня… перевязывала?
- Но ты же добрый дрон. Знаешь, взгляд остался такой- же. Вот как и сейчас - несчастный- разнесчастный… Не проходит твоя теория устрашения. Хотя, когда меня домой нес отсюда - да… 'устрашил'. Зубки-то ого-го. И потом… что, дроны их не чистят? Запашок, извини, - поморщилась девушка.
- У нас нет обоняния.
- Но при встречах со мной придется… Что?!!! Что ты сказал?!!! У вас?!!!
Я сам взвился со скамейки и ошалело уставился на нее.
- Ну вот, проболтался, дрон. Или драк? Ну! Теперь садись назад, чудовище, и рассказывай правду. А то сейчас уйду. Навсегда. Добуду где- нибудь огнемет и буду тебя им отваживать. Ну!
- Да не знаю даже, откуда это вырвалось! Нет, ну честное слово… Мне… ну сядь, пожалуйста. Мне действительно, возвращалась какая-то другая память. Другой отец. Какие-то события, которых не было. И я сам не такой. Но человек, человек, понимаешь? А не дракон. ' Драк' и 'дрон' - от этого слова, да?
- А тебе какое больше нравится?
- Больше всего мне нравится 'Виталий'. И знаешь, все как-то нахлынуло, когда тебя увидел. Твой взгляд. И все эти таланты… нет, не все. Некоторое раньше прорезалось. Память там, музыка… А вот это… Может, тогда, в драке первый раз, когда еще курсантом был? Не знаю. А вот недавно, когда в камере сидел и меня хотели… избить, тогда - наверняка. И когда следак сказал, что отец умер… Но до этого, вот здесь, на скамейке. А из воспоминаний…
- Подожди… После этого… ну, после того, как мы здесь… то есть, как ты уехал, ты что, в тюрьме сидел?
- В изоляторе.
- Но за что?
- Да там, думали, что я двести тысяч баксов спер. А на кой они мне? В общем суд оправдал.
- И тебя там уголовники избивали? И у тебя за это время еще и отец умер? Виталик, бедный…
Девушка обняла меня, прижалась щечкой к моей щетине. Наверное, укололась. Или, вероятнее всего, вновь вспомнила. Отодвинулась. Я же прервал свою исповедь. Лучше самому разобраться. У Томы каким-то нежным мотивчиком проявился сотовик.
- Да. Сейчас будем.
- Пойдем. Па приехал.
- Зачем мне теперь?
- Да ты что?
- Будем играться в красавицу и чудовище? Ты лучше мои шмотки вынеси. А я здесь подожду.
- Пойдем. Па ничего такого не знает. Нет, он знает, что ты их как-то исцелил. Вот и все. Ты чего боишься? Пойдем. Посидим. Пообедаем. А там - как хочешь. Не нужна чудовищу красавица… или нужна не такая - тебе виднее.
Обед прошел очень мило. Помолодевший от счастья маэстро рассказывал о потрясении врачей, об ощущениях жены, о том, какой у нее сейчас голос. Он даже попытался его нам продемонстрировать. Тамара, оказывается, еще и кулинарией увлекалась. Во всяком случае украинский борщ, да еще с пампушками, удался на славу. А еще хозяин открыл какое-то древнее шампанское, которое хранил 'на особый'на особый случай'. И тост он поднял за 'неведомого кудесника'. И даже Тамаре разрешил пригубить. И все было хорошо, пока в перерыве между блюдами мы не вышли покурить на балкон, а Тома не включила на кухне телевизор.
- Вы мне все-таки скажите…, - набрался отваги для главного вопроса маэстро.
- Виталий! Иди сюда! - срывающимся голосом позвала меня Тамара.
