– На зоне тоже некоторые в бога верить начинают, – задумчиво промолвил Святой.
– Василий из города уехал, – продолжал Серегин. – Вернулся в родную деревню. Квартиру сестрам оставил. А в деревне сошелся с местной.., расписались. Она за ним ухаживает. Ребенка собираются из детдома взять да усыновить.
– Молодец Голубев, не сломался! – искренне восхитился Святой. – На некоторых посмотришь: здоровый мужик, руки-ноги целы, а нутро гнилое. Ползет такой слизняк по жизни, ноет, на судьбу жалуется, каждому в жилетку плачется…
Святой опустил стекло. Встречный ветер взъерошил ему волосы.
– Давно у него был?
– В прошлом году на День десантника, – отозвался Николай – Пашка штуковину японскую привез, что- то вроде костылей. Он с ними передвигаться может, очень медленно, но все же… Даже работу нашел. Угадай, какую? Ни за что не догадаешься! Церковный староста! – Отвлекшись от дороги, Серегин взглянул на командира:
– Удивил?
– Меня, Коля, сложно удивить! – спокойно отреагировал Святой.
– Деревня маленькая, – слегка разочарованно продолжил Николай, – одни старики. Церковь под стать обитателям: того и гляди развалится. Понемногу восстанавливают, но средств не хватает. Священника не допросятся. Никто в захолустье ехать не желает. Дошло до того, что Васька сам службу правит: покойников отпевает, ну и прочее. Бабки упросили. Чудеса?! – невесело рассмеялся Серегин. – Скажи мне, что Голубев попом заделается, – ни за что не поверил бы!
Превратности судьбы – непредсказуемая штука. Годы разметали спецназовцев по разным уголкам страны. Но оставалась невидимая нить армейского братства, накрепко связывавшая этих парней И сейчас, сидя в машине с Серегиным, Святой понимал, что и он из этого братства – его полноправный член. Не вычеркнутый подлой рукой проходимцев в генеральских мундирах, заклейменный лагерем преступник, а командир разведывательного взвода, пусть и бывший, но командир.
– О Скуридине почему молчишь? – Святой вспомнил последнего из пятерки разведчиков.
Серегин скривился, точно проглотил что-то нестерпимо горькое – Вот с ним похуже будет. Отслужил, подался по контракту в бригаду спецназа МВД, планировал поступать в училище, но скурвился. Как говорится: вчера ты был бойцом в ОМОНе, сегодня стал вором в законе. Тусуется по Москве на улетном джипе. Бандитом, короче, Скуридин стал. Разное про него слышал. Влетел по сто сорок седьмой статье…
– Мошенничество! – эхом отозвался Святой. Номера статей Уголовного кодекса он выучил не хуже таблицы умножения.
– ..Сидел в следственном изоляторе четыре месяца. Братва выкупила… Не знаю, правда ли, но поговаривают, что Скуридин – киллер, специалист по взрывным устройствам – Откуда сведения? – недоверчиво переспросил Святой.
– Земля слухами полнится! Я, командир, в большой обиде на Скуридина! торопливо заговорил Николай, хмуря брови. – Меня на счетчик солнцевская бригада поставила.
Вычислили мой бизнес, квартиру, которую в Москве снимал, подругу и начали давить: 'Делиться, братан, надо 'капустой'. Иначе уши пообрезаем'. Свиньи! Я к Скуридину: мол, помоги крутых утихомирить, бешеные деньги требуют.
Он мне стопарь налил и говорит: 'Отмазки, Коля, не пройдут. Солнцевские ребята – авторитетные. Неси бабки'.
Пришлось сматываться из Москвы. Не город – золотое дно! – Николай сокрушенно вздохнул и философски добавил:
– В семье не без урода… Мы со Скуридиным контакты не поддерживаем. Себе дороже обойдется…
Искусство добывания денег Николай продемонстрировал после сытного ужина в хорошем кооперативном кафе. Как и полагается уверенному, преуспевающему человеку, он не стал изучать меню. Вместо этого Серегин улыбнулся официантке ослепительной голливудской улыбкой, игриво подмигнул и бархатным голосом произнес:
– Милая, мы с другом голодны, как лоси после брачного периода. Порекомендуй нам, что лучше – котлеты по-киевски или фирменные пельмени?
Официантка поправила кружевной передник, украшенный вышитым названием кафе, кокетливо стрельнула глазками и принялась сыпать мудреными заграничными названиями:
– Есть бигос по-бременски, на десерт – круассаны…
– Лапонька! – нежно проворковал Серегин. – Ты меня не поняла. Мы хотим плотно поужинать здоровой, привычной для желудка пищей. Гамбургеры, бигосы, пти-фруа и 'биг маки' прибереги для лопухов. Значит, так! – Он откинулся на спинку стула. – Отварную картошечку с двойной порцией котлет, к ней селедочку. Селедка бочковая?
Официантка утвердительно хлопнула ресницами, слипшимися от туши.
– Отлично! Попроси на кухне от моего имени, чтобы выбрали пожирнее, и лучку побольше сверху. – Николай вошел во вкус. – Пельмени сами лепите?
– Не магазинные же подавать! – обиделась официантка. – Фирменные.
– Тогда две порции! Мне со сметаной. Командир, а тебе с чем?
– Все равно!
– Две со сметаной. Салаты и десерт на твое усмотрение! – милостиво согласился Серегин, откровенно раздевая взглядом жрицу частного общепита.
– Пить что будете? – томным голосом пропела официантка. Крутой клиент не мог оставить ее равнодушной.
– Исключительно водку, – тоном знатока ответил Николай. – Бутылку 'Смирнова' минут на десять в холодильник положи. Мы подождем. А пока супчик подай.
Ужин показался Святому царским пиром. С желудком, переполненным кооперативными яствами, он блаженно вытянул под столом ноги и задремал. Из этого состояния его вывел голос Серегина:
– Подъем, командир! Пора делом заняться!
Николай небрежно затолкал официантке в карман передника несколько крупных купюр и отказался от сдачи, чем окончательно покорил девушку.
– А скажи-ка, милая, в вашем дивном городе металлургов и самых красивых официанток мира залы игральных автоматов имеются? – вдруг спросил Серегин.
– На железнодорожном вокзале есть, – несколько удивленно ответила девушка.
– Какие? – продолжал Николай свой странный допрос.
Официантка задумалась, смешно наморщив маленький носик:
– Ну, 'Морской бой', 'Ралли'… Да я не знаю! У детворы такое надо спрашивать.
– Котик, меня интересуют залы с настоящими игральными автоматами. 'Морской бой' оставим для юных нахимовцев учиться топить вражеские корабли и подводные лодки.
Мы с приятелем любим играть на деньги…
Девушка подозрительно покосилась в сторону Святого.
Его скромный гардероб не гармонировал с шикарным прикидом Серегина.
Коля перехватил взгляд официантки.
– Угадала, красавица. Проигрался мой приятель. Азартный парень, все до нитки спустил. Продал костюм от Валентине, часы 'Ролекс' и массу других ценных вещей. Он, как великий русский писатель Федор Достоевский, игрок-маньяк – Слегка захмелевшего Серегина понесло:
– Ты, ласточка, конечно же, читала его бессмертное произведение 'Муму', где жестокосердный дворник топит маленькую собачку и рубит топором мерзкую старуху?
– Кончай выдрючиваться. – Святой ткнул своего бывшего подчиненного кулаком в бок.
Девушка оказалась начитанной и лихо отбрила балагура:
– Переиграли, уважаемый, на автоматах! Пьяный дворник загрыз бедную собачку, а старуха за это мужика утопила.
И не 'Муму' это вовсе, а 'Преступление и наказание', и написал его Лев Толстой. Читайте классику повнимательнее – В ее глазах сверкнули веселые искорки.
