Мэрфи, у пустого пакгауза. И понятно почему — смалодушничал, бросил свое дело и удирает на Землю, хотя обязан, как врач у постели безнадежного больного, до последнего бороться за спасение корнуэлльской жизни. А следовательно, заставил себя подумать Мэрфи, они оба теперь одинаково виноваты перед планетой. От этой мысли на душе сразу стало как-то легче. И он, Мэрфи, даже имеет сейчас возможность немножко подсыпать соль на душевную рану комиссара!
— Надень-ка шлем, — бросил он Чуку. — Я выйду наружу.
Вслед за вице-председателем на всякий случай выпрыгнул из машины и Чук: неровен час, еще подерется начальство!
Мэрфи приблизился к Митту. Воспаленные бессонницей глаза космобиолога, казалось, не выражали ничего, кроме смертельной усталости. На щеках и подбородке проступила щетина чуть не недельной давности.
— Здравствуйте! — крайне вежливо приветствовал Мэрфи комиссара.
— Убирайтесь к дьяволу! — тихо отозвался Митт.
— Я смотрю, на Землю собрались? — делая вид, что не расслышал ответа, с максимальной любезностью спросил Мэрфи.
Чук успокоился: то, что он видел, никак не походило на прелюдию к драке. Присев неподалеку на плиту ограждения, проводник-инструктор равнодушно уставился на суету посадочной площадки.
Митт некоторое время молчал, словно решая, стоит ли вообще вступать в разговор с Мэрфи.
— Наоборот! — наконец коротко выдохнул он.
— То есть как это наоборот? — опешил вице-председатель.
— Жду коллег с Земли…
И словно в подтверждение его слов на площадку опустился небольшой корабль. Но это не был один из катеров-челноков, приписанных к Корнуэлле, — он заметно отличался от них формой и величиной. Значит, десантный или грузовой бот с какого-то появившегося вблизи планеты звездолета…
Нижний люк корабля открылся, по трапу начали спускаться люди, потом медленно выдвинулся транспортер. По нему поплыли какие-то ящики. Прибывшие грузили их на подошедший гравиплан.
Кровь бросилась в голову Мэрфи. Выходит, не собирается комиссар складывать оружие, не бежит с Корнуэллы, выходит, наоборот, получает подкрепление. И значит, опять нет такого человека, на которого можно было бы взвалить хоть маленькую долю своей вины…
— Но ведь это же бессмысленно! — теряя контроль над собой, закричал вице-председатель. — Вы же только притворяетесь, что спасаете планету! Играете в благородство! А на самом деле прекрасно понимаете, что Корнуэлла обречена! У вас же ничего не выйдет!..
Ему показалось, что Митт сейчас кинется на него и растерзает в клочья. Но космобиолог быстро подавил вспышку ярости и вдруг почти спокойно заговорил:
— Я знаю, что у меня выйдет и чего не выйдет. И хочу, чтобы ты, мразь, тоже знал. Кислород был на Корнуэлле задолго до появления саранчи. И флора была — что-то другое регулировало фотосинтез. И сейчас мы ищем это другое. Это во-первых…
Гравиплан с грузом и людьми, прибывшими на боте, медленно плыл над посадочной площадкой, лавируя в потоке тяжелогруженых машин, которые шли навстречу, едва не царапая днищами космобетон покрытия.
— Во-вторых, — продолжал комиссар совсем спокойно, — осталось еще немного живой саранчи — к счастью, тебе не удалось полностью уничтожить ее. Отыскав ключ к регуляции численности потомства насекомых, можно будет быстро восстановить прежнее их количество…
Проводник-инструктор вдруг повернулся к Митту и тупо уставился на него — последние слова комиссара вновь разбередили в душе Чука тяжелые воспоминания по поводу потери двух тигровых шкур.
— А еще мы сможем, выделив соединение, регулирующее ход фотосинтеза, производить его искусственно, — речь Митта звучала теперь твердо и совершенно уверенно. — Только не вздумай вообразить, что я говорю все это, чтобы ты мог спокойно спать и не дрожать за свою шкуру. Да, мы не уйдем с Корнуэллы, пока не воскресим ее. Но ты, сколько жить будешь, останешься в глазах всех ее убийцей!..
— Требую прекратить наглые оскорбления и угрозы в мой адрес! Я буду жаловаться! Степень моей вины может определить только Верховная комиссия! — Мэрфи понимал и чувствовал, что он сейчас смешон, что изо рта вырываются совсем не те слова, которые надо бы сейчас сказать, но ничего другого почему-то не получалось…
А Митт уже не слушал его. Комиссара обступили со всех сторон прибывшие коллеги. Они что-то торопливо рассказывали, дружески хлопали по плечам, нетерпеливо расспрашивали… На несколько секунд Митт снова повернулся в сторону Мэрфи, и вице-председатель не поверил своим глазам — усталое небритое лицо космобиолога светилось радостной улыбкой!
В динамике шлема раздался голос диспетчера, объявлявшего о прибытии пассажирского челнока. Вице-председатель опустил на лицевую часть шлема самый плотный, почти непрозрачный светофильтр и зашагал по полю.
— Мистер Мэрфи! — голос Чука заставил его обернуться. — Мистер Мэрфи! Я хочу сказать… Пусть этот тип не надеется… Не бывать на Корнуэлле саранче! Силенок у него на такое не хватит…
«Господи! — подумал Мэрфи. — С какими идиотами приходится иметь дело!»
Елена Грушко
БЕРЕЗА, БЕЛАЯ ЛИСИЦА
Гуров брел по лиловому песку. Песчинки с сухим, еле уловимым скрежетом сдавливались под его ногами, а потом бесшумно, с непостижимой упругостью, поднимались. Песок вновь становился гладким, только кое-где бугрились заложенные вековыми ветрами складки. На этом песке следов человека не оставалось, словно Гуров — некое бестелесное существо. Может быть, и он уже умер, как и остальные? А вдруг Аверьянов и Лапушкин, вернее, их призраки невесомо и неслышно бредут поодаль? Но никого не было, и Гуров унял внутреннюю дрожь, которая норовила прорваться голосом, отнял руку ото рта. Потом, постепенно, он привык к необычайной упругости песка, уже не искал вокруг призраков и только иногда с мрачным презрением думал: «Было бы куда лучше, парень, если бы ты не так крепко зажимал себе рот!»
Они, можно сказать, сами себе вырыли могилу. Разве нельзя было сесть на другом спутнике этого блеклого солнца, которое сейчас как ни в чем не бывало смотрит на Гурова, поливая его жарким, но в то же время словно бы холодным, равнодушным светом? Будто чья-то злая воля направила корабль именно сюда — злая воля, а не авария. Как же они, недотепы, радовались, когда анализ показал, что на этой «благословенной» планетке состав воздуха такой же, как и на Земле!..
Посиневшие, задыхающиеся, они выползли из покореженного, чудом севшего корабля и долго лежали на твердом фиолетовом песке, не в силах не то что подняться, но слова молвить. Это отсрочило
