есть.
— Ох, — спохватилась я, — у меня в прихожей пакет с едой, я как раз сегодня купила. Но там только такое… быстрого приготовления.
— Именно об этом я и мечтаю — о быстром приготовлении, — подтвердил Полухин. — Чем быстрее, тем лучше.
Бросив на сковородку блинчики и нарезая колбасу, я сочувственно спросила:
— Вам дома-то не достанется, что так долго работаете? Тем более, воскресенье.
— Мама привыкла.
— Ну, мама конечно. Я боялась, жена и дети.
— Жена и сын давно живут в другой семье, с более разумным отцом.
— А чем это вы неразумный? — обиделась я. — Совсем наоборот. Настю вон сегодня поймали, и вообще…
— Кавалер барышню хочет украсть, — снова пропел Денис Борисович и добавил: — Разумный уже несколько лет как ушел из органов в одно коммерческое предприятие, где деньги сотрудникам отсчитывают не в неких загадочных МРОТах, а в любимых народом убитых енотах. В смысле, у.е.
— Но вам хоть с сыном видеться разрешают?
— Все очень культурно, Натка, как в лучших домах Филадельфии. Дружим семьями. Надеюсь, эти блинчики с мясом?
— Денис Борисович, — обратилась я, когда мы приступили к чаю. — Объясните мне все-таки, а? Ну, хорошо, Настя сегодня сказала нам правду. В том смысле, что убивала, стучала и посылала валентинки не она. А кто все-таки? И зачем? Андрей? Олег? Хотя нет, ведь алиби на вчерашний день теперь неважно. Меня пугала Настя, а вовсе не маньяк. Значит, подозреваются снова все, так?
— Настя пугала маской, а кто-то параллельно стучал и скрежетал. Ты пользуешься удивительной популярностью, не находишь?
— Среди маньяков — точно. А может, стук не имел ко мне отношения?
Строители какие-нибудь работали.
— Очень трудолюбивые попались строители. В десять вечера старательно стучали, причем и у больницы, и у твоего дома. А с угрозами тебе названивали тоже строители?
— Ну, так кто? — не выдержала я. — Уж я-то имею право знать.
— Интуиция подсказывает мне, что больше звонков не будет. Стуков, впрочем, тоже. Но береженого бог бережет. Завтра опять собираешься в больницу?
— Конечно. Сперва схожу на занятия, а потом туда.
— Позвони мне за полчаса до ухода, я подъеду и отвезу тебя на машине домой. Это проще всего.
— А проследить опять не хотите? — оживилась я. — Вдруг поймаем того, кто стучит?
— На пустую удочку попадается только очень глупая рыбка, Натка. Нет, проследить я не хочу, хочу проводить тебя до дому. Со школьных лет не занимался подобными вещами. У тебя есть портфель?
— А может, виновата Камила? — перебила я. — Ира говорит, она ведет себя странно. Она ведь сегодня вам звонила, да?
— О, чуть не забыл, — спохватился Денис Борисович. — Вот тебе мобильник, который ты у нее оставила. Камила ведет себя странно? И что, вы с Ирой до сих пор не поняли, почему?
— Нет. А почему?
— Натка, а где твои африканские косички? Я по ним соскучился.
— Надоели, и я состригла. Вы почему не отвечаете?
— Не думаю, что Камила это одобрила бы. Соображайте сами, девушки, тут как раз ваша стихия.
— Вот нарочно не буду соображать, раз вы так! — возмутилась я. Ну, чего он издевается? Сам наверняка все знает, а я должна мучиться!
Полухин засмеялся.
— Вы что? — пробурчала я.
— Мне сегодня показалось, что ты сильно повзрослела, Натка. Очень сильно. Слава богу, это не так. Ты повзрослела, конечно, но не до конца. — Он вдруг стал серьезным. — Надеюсь, твоя подруга не считает, что во взаимоотношениях с мужчиной полезна полная откровенность? Это не так. Намекни ей как-нибудь деликатно. Она хорошая девочка.
Мне почему-то показалось, что я читаю мысли собеседника. «Ты повзрослела, конечно, но не до конца. До конца повзрослела твоя подруга, и я знаю, почему, мне сказали в больнице диагноз. А Димке этого диагноза лучше не знать. Но ведь она хорошая девочка и считает своим долгом говорить правду».
— Ей уже намекнули, — вздохнула я. — Но она решает все сама.
Денис Борисович ушел, а я долго еще не ложилась спать, однако мысли мои касались почему-то не преступлений, а несколько иных тем. Точнее, совсем иной темы — самого Дениса Борисовича. Он, оказывается, разведен. Это какой же надо быть глупой, чтобы его бросить? Ну, посудите сами. Я недавно узнала, что все мужчины гады. Они притворяются, что любят женщин, а сами любят только себя. Женщины нужны им для развлечения, а в трудную минуту предадут, не моргнув глазом. И Димка такой, и Ванька, и Олег, и Андрей. Только Денис Борисович другой. Ему от меня никакой пользы, а он меня охраняет. Не взвешивает на весах, подобно Ваньке, выгодно это или нет, охраняет, и все тут. И Иру он жалеет. Как же это получилось, что все мужчины плохие, он один хороший? Конечно, хороший — добрый и умный. А что на вопросы иногда не отвечает, наверное, не положено. Он ведь как бы на работе. Интересно, вот когда он сказал, что я, мол, не до конца повзрослела, то хвалил или наоборот? Мне показалось, что хвалил, но кто его знает. Он сам взрослый, и ему должна быть интереснее взрослая, чем девчонка. Какое счастье, что я решила ни в кого не влюбляться, а то страшно бы теперь страдала! А раз не влюблена, могу спокойно поспать.
В институте обстановка оставляла желать лучшего. Точнее, не в институте, а в нашей группе. Что за занятия, если в аудитории шесть человек? Я, Камила, Димка, Андрей с Настей и Олег. То, что Ромка отсутствовал, меня не удивило. Зачем лишний раз подставлять себя под удар? Что касается остальных… Ира в больнице, Галка убита. Нет еще кого-то одного… да, Ваньки. И слава богу, мне не хотелось с ним встречаться.
Андрей сидел рядом с Настей, которая бросила на меня такой взгляд, что у меня сердце ушло в пятки. Только теперь я почувствовала, что значит, когда тебя по-настоящему ненавидят. Раньше были детские игрушки, невинные развлечения, игра в ревность. Сейчас все переменилось. Настя никогда не простит мне, что я видела ее зареванной и сопливой, что слышала, как она в истерике топила всех, включая себя, лишь бы выгородить драгоценного Андрея. Вот ведь удивительно! Я как раз стала относиться к Насте лучше. Она оказалась беззащитнее, человечнее, и мне было ее жаль. Я бы охотно сделала шаг навстречу, но твердо знала, что Настя его не примет.
— Привет, — жизнерадостно улыбнулся мне Димка. — Садись сюда.
— Привет, — неуверенно ответила я.
— Да не комплексуй ты, садись рядом. Я не обиделся, честно. Я прекрасно понимаю, ты это сделала потому, что любишь Иру. Я тоже очень ее люблю, и мне даже приятно, что ты ее защищаешь. Хотя рука у тебя тяжелая, не скрою. Мир?
Заботы не омрачали веселого Димкиного лица. Он снисходительно и легко дарил мне прощение, а мне хотелось вновь размахнуться и ударить. Но, вспомнив Иру, я улыбнулась. Никогда не догадывалась, что неискренне улыбаться — такое тяжелое испытание. Обычно улыбка вылетает сама собой, подобно дыханию, а теперь я медленно, с усилием выдавливала ее из глубины души, старательно растягивала рот, но глаза все равно отказывались подчиняться. Впрочем, Димка, похоже, остался доволен. Я села рядом с ним. В результате Камила досталась Олегу, и они оживленно о чем-то шептались — разумеется, до того, как преподаватель вошел в аудиторию. Во время занятий Камила не стала бы отвлекаться даже на синюю птицу счастья, если б та соблаговолила влететь в окно.
В обеденный перерыв ко мне подошел Андрей.
— Надо серьезно поговорить, — предложил он. Настя осталась на месте, словно хорошо выдрессированная собака после хозяйского приказа. Только намертво сцепленные в замок руки показывали, чего ей это стоит.
