сторону.
И тут же поправил галстук.
В пустой зал вошла девушка лет тридцати. Была ли она комсомолкой — неизвестно, но в том, что она красавица и спортсменка, у Кирилла Сергеевича не возникло никаких сомнений.
Девушка сделала несколько медленных шагов, будто не могла решить, за какой стол ей сесть, и Кирилл Сергеевич успел за это время оглядеть и оценить ее.
Во-первых, она не была проституткой, заглянувшей в ресторан в поисках клиента.
Во-вторых, эта девушка была одета совершенно не в современном стиле, а ему было известно, что если хочешь выглядеть привлекательно, то ни в коем случае не следуй моде.
Это придавало девушке дополнительную прелесть.
А ее основные прелести заключались в густых каштановых волосах, волной падавших на плечи, в самих плечах, обнаженных и спортивно развернутых, в благородной осанке и плавных, но уверенных движениях, а также просто в красоте, которая не вызывала никаких сомнений.
Скромное, но дорогое длинное темно-зеленое платье, классические туфли на высоком каблуке, матово блеснувший тонкий браслет на запястье — все это говорило о прекрасном вкусе и скрытом за хорошо продуманной скромностью богатстве.
Кроме того, на лице девушки не было никакой косметики.
Сам удивляясь себе, он встал с кресла и шагнул навстречу этой удивительной девушке. Чем именно она его удивила, он не знал, но чувствовал, что для овладения этой женщиной ему нужно будет сильно постараться.
Давно забытый азарт мужчины проснулся в нем, и Таратайкин ощутил в себе неожиданно проснувшийся инстинкт самца, стремящегося к достижению известных целей. Но в тот день ничего не произошло, красавица Лиза ушла, оставив на столе дорогой портсигар, который через некоторое время пропал неизвестно каким образом, и единственной надеждой Таратайкина на продолжение любовного приключения была его визитка, которую Лиза благосклонно приняла в момент расставания.
Время шло, а Лиза все не звонила, и Таратайкин уже весь извелся в ожидании, как вдруг в тот самый момент, когда он в очередной раз собирался распорядиться насчет сауны с развеселыми девчонками, его мобильник исполнил первые такты из «Гимна великому городу».
Увидев на дисплее незнакомый номер, Таратайкин помедлил, решая, стоит ли отвечать, но все же поднес трубку к уху.
— Я слушаю, — утомленно произнес он.
— Кирилл Сергеевич? Как я рада, что снова слышу ваш голос.
— Э-э-э… С кем имею честь? — Таратайкин оживился, потому что молодые женщины с таким приятным голосом нечасто звонили ему.
Точнее говоря — вообще не звонили.
А когда его собеседница назвала себя, Таратайкин едва не выскочил из кресла.
Это была та самая красавица, о встрече с которой он часто мечтал в свободное от основных размышлений время. Таратайкин был приятно удивлен, а Лиза разговаривала с ним так, что никаких сомнений в грядущем успехе у Таратайкина не осталось. Они договорились встретиться через час, и теперь Таратайкин сидел за ресторанным столиком, заставленным дорогой снедью и экзотическими напитками, и нетерпеливо поглядывал на часы.
Наконец массивная дверь отворилась, и в зал ресторана вошла Лиза. Таратайкин тут же поднялся из-за стола и поспешил ей навстречу.
— Здравствуйте, милая Лиза! — сказал он, продолжая удивляться самому себе, — никогда прежде ему не приходилось произносить этих слов.
— Здравствуйте, Кирилл Сергеевич, — ответила Лиза и сладко улыбнулась.
Таратайкин склонился к ее правой руке и прикоснулся губами к гладкой коже. При этом он обратил внимание на дорогой и, судя по всему, старинный перстень с большим темным камнем, красовавшийся на среднем пальце. Помимо воли Таратайкин моментально оценил этот перстень, и получилось несколько тысяч долларов. Одновременно в его голове пронеслась мысль о том, что если Лиза такая забывчивая, то может оставить у него и перстень… Однако эти размышления возникли машинально и тут же унеслись.
Выпрямившись, Таратайкин взял Лизу под руку и, подведя к столу, усадил в бархатное кресло. Расположившись напротив нее, он положил руки перед собой и сказал:
— Ваш звонок был для меня полной неожиданностью. Я уже почти потерял надежду, но… Но судьба смилостивилась надо мной.
Таратайкин говорил и только диву давался, какие странные и непривычные слова вылетают у него изо рта.
— Ах, перестаньте, Кирилл Сергеевич, — Лиза улыбнулась, — я позвонила бы вам раньше, но у меня были дела. Вы можете поверить в то, что у женщины могут быть дела?
— Конечно! — с готовностью согласился Таратайкин.
— Вот и хорошо, — кивнула Лиза.
Осмотрев стол, она снова улыбнулась и сказала:
— Вы хорошо подготовились к встрече со мной. Очко в вашу пользу.
— Благодарю вас, — Таратайкин наклонил голову. — Если бы я не подготовился, то перестал бы уважать себя.
Конечно, Таратайкин подготовился.
А чтобы в решительный момент не ударить в грязь лицом, он всегда имел при себе стеклянную трубочку с маленькими розовыми таблетками. Он презирал всякую разрекламированную дешевую дрянь вроде «Виагры» и предпочитал использовать разработанное в кремлевских лабораториях средство с откровенным названием «Стояк».
— Ну, тогда налейте мне шампанского, — разрешила Лиза.
— Сию минуту, — ответил Таратайкин.
Достав из тяжелого мельхиорового ведерка со льдом бутылку шампанского, Таратайкин аккуратно снял с нее проволочную узду и осторожно вытащил пробку.
— Ах, как ловко вы это делаете! — восхитилась Лиза.
Таратайкин самодовольно ухмыльнулся и наполнил бокалы.
Лиза посмотрела мимо его плеча и спросила:
— А вы случайно не знаете, кто написал вон ту картину?
И указала пальцем за спину Таратайкина.
Он поставил бутылку на стол и оглянулся.
В этот момент Лиза протянула руку к его бокалу, и в пенящееся шампанское упал серебристый шарик. Он растворился прежде, чем достиг дна, и Лиза удовлетворенно кивнула.
Таратайкин в это время разглядывал висевшую на стене мазню неизвестного художника, которая изображала гордого черкеса на лошади, вставшей на дыбы. Все это вместе сильно напоминало «Медного всадника», но горы на заднем плане создавали определенный колорит, и мелочами вроде самурайского меча в руке черкеса можно было пренебречь.
Повернувшись к Лизе, Таратайкин пожал плечами и сказал:
— Нет, пожалуй, я не знаю автора.
— А мне кажется, — Лиза профессионально прищурилась на картину, — что это копия с малоизвестной картины Лермонтова «Утро в горах».
— А разве Лермонтов писал картины? — удивился Таратайкин.
— Конечно, писал, — уверенно ответила Лиза, — только об этой стороне его творчества мало известно. Однако…
Она взяла бокал.
— Однако я хочу выпить за нашу встречу, — сказала она.
Таратайкин тут же забыл о малоизвестной картине Лермонтова и, подняв бокал, произнес:
— Признаюсь вам, Лиза, в моей жизни так мало радостей… Но ваш звонок вдохнул в меня жизнь, и я снова чувствую себя молодым и полным сил.
