— Но она не видела ее моими глазами. Ты, наверное, пробежался по верхам.
— Да, действительно, всю ностальгию я отбросил, — улыбнулся Джейсон.
Дед явно был в нетерпении, подозревая в собравшихся благодарную аудиторию. Джейсон повернулся к Дане и к Сэмми, который ссутулился, усевшись на угол стола Харриет, и теребил скрепку.
— Надеюсь, вы понимаете, на что идете. Его экскурсия потянет на несколько часов.
— Ты можешь пойти с нами, — заворковала Дана. — Тебе же надо совершенствовать мастерство гида? Такие экскурсии могли бы стать частью большого маркетингового проекта. Десятки подростков проходят по фабрике каждый день! Только представь себе!
Джейсон пожал плечами в ответ на эту идею, но он уже заметил, что когда у Даны такое озорное выражение лица, он не в силах ни в чем ей отказать. Он тут же забыл о горе деловых бумаг на столе и подумал о другом — если повезет, он перехватит поцелуйчик за каким-нибудь большим станком.
— Да, — пробормотал он, обняв Дану за плечи, и махнул Брендону.
— Веди нас, дед.
Джейсон слушал и удивлялся, как глубоко дед знает историю семьи, начиная с рубежа столетий, а Дана и даже Сэмми с восхищением внимали рассказу Брендона о текстильной фабрике его деда в Англии, о его борьбе с конкурентами за громкое имя.
— У его сына, моего отца, были планы еще грандиознее. Он прослышал, что новое и более совершенное оборудование появилось в Америке. Он всегда был любителем приключений, сел на пароход и поплыл в Штаты. Денег у него было немного, а желание — огромное. Его дяди уже несколько лет работали на одной из фабрик, основанной примерно в 1816–1820 годах. В те давние времена шерсть продавали прямо в Бостоне.
— Во всяком случае, Джеймс и его дяди, объединив деньги, купили t`aphjs. Оборудование было не слишком современным, но они знали, где в Англии и Шотландии есть шерсть самого высокого качества. Очень скоро их ткани стали считаться самыми лучшими. Таково начало «Халлоран Индастриз».
В наши дни компания похожа на динозавра. Большинство крупных фабрик на пороге нового столетия перебрались на юг. Мы решили остаться здесь, потому что нас никогда не интересовало количество или производство дешевой ткани. Мы всегда на первое место ставили качество.
Он подхватил горсть серой шерсти и показал Сэмми.
— Знаешь, что это такое?
— Похоже на пучок стариковских волос.
— Очень дорогие волосы. А теперь пощупай их. Пощупай, какие они мягкие. Это, сынок, от гималайских коз. Мы смешиваем эту шерсть с овечьей и получаем зимнюю ткань.
Он подвел Сэмми к другому станку.
— А теперь посмотри сюда. Этот станок заменил ручной труд. Представляешь — чтобы спрясть и соткать ткань на одно пальто или платье, требовалось несколько дней.
Джейсон с удивлением наблюдал, как на лице Сэмми вместо скуки появилось восхищение. Казалось, он ловил каждое слово Брендона. А тот был в восторге от благодарного слушателя. Как легко они понимают друг друга! Может, это происходит потому, что дед всегда с открытым сердцем относился к людям и принимает их такими, какие они есть — с недостатками и слабостями.
— Я думала, что текстильные фабрики в основном специализируются на чемто, — сказала Дана, — на чем-то определенном. А «Халлоран Индастриз» делает и шерстяные, и шелковые, и хлопчатобумажные ткани. Разве это не дороже?
— Конечно, — кивнул Брендон. — Но помните, что я говорил? Нам было нужно качество, а не количество. А решение делать разные ткани принято еще моим отцом. Он вообще сходил с ума по технике. Каждый раз, когда он видел кусок ткани, которая его заинтересовала, то принимался изучать ее производство. Однажды он отправился на Дальний Восток, чтобы побольше разузнать о шелкопряде.
— Я пытался убедить и деда, и отца, что лучше сосредоточиться на чем-то одном, — сказал Джейсон. — А дед однажды возвратился из путешествия с какимто древним французским деревянным агрегатом, которым наносился рисунок на хлопчатобумажную ткань. И нам пришлось открыть новую линию. Конечно, это стоит денег.
— Если бы я хотел делать ткани для дешевого постельного белья, я бы много лет назад переехал бы на юг и поставил бы фабрику на краю хлопкового поля. А сейчас самые лучшие дизайнеры и декораторы приходят сюда, когда их почетные клиенты хотят что-то редкое и яркое. Мы работаем на заказ, подбираем краски по индивидуальному вкусу. Очень немногие фабрики могут позволить себе это.
— Но и мы не можем себе это позволить, — возразил Джейсон. Брендон рассмеялся.
— С каждым днем ты все больше становишься похожим на своего отца.
Джейсон не мог не улыбнуться ему в ответ.
— Сейчас это грустная мысль. Сэмми с интересом рассматривал тюк хлопка, который должен пойти в обработку.
— Что, из всего этого выйдет ткань? — с недоверием спросил он. — Ткань, как на моей рубашке?
Брендон изучил выцветшую простую рубашку и сказал:
— Ну, не такая именно, но ты правильно понял. Сначала на пучок пряжи приклеивается ярлык. Потом она проходит еще три ступени, прежде чем ее начнут прясть, — и он показал все стадии, ведущие к готовой ткани. Чувствуешь разницу между нашей и твоей тканью? Наша…
Нахмурившись, он посмотрел в сторону Джейсона и добавил:
— Похоже, не все понимают, как это важно, — и он двинулся дальше по проходу между станками. — А теперь взгляни сюда. Здесь вручную наносится рисунок. Я нашел эти деревянные штуки во Франции, на фабрике, которая в прошлом году закрылась, отработав четыре столетия. Ну, что скажешь?
— Потрясающе! — признался Сэмми. — Расскажите мне про овечью шерсть. Откуда овцы?
И они пошли дальше. Брендон оживленно отвечал на быстрые вопросы Сэмми.
Джейсон смотрел, как они удалялись и ощущал нечто похожее на умиротворение.
— Я думаю, дед наконец встретил родственную душу. Мы с отцом всегда больше интересовались торговлей, а он — производством. Он унаследовал эту одержимость тканями от своего отца и, кто знает, от скольких еще предыдущих поколений.
Тут он заметил, что Дана едва его слушает. Она быстро строчила что-то в своей записной книжке, которую захватила на экскурсию.
— Что ты делаешь?
— Кое-что может пригодиться.
— Может, ты и права, но в данную минуту меня больше интересуют шелковые волокна, застрявшие у тебя в волосах, — и Джейсон протянул руку, чтобы снять с головы Даны нити бледно-розового шелка. — Ты что, где-то по пути познакомилась с шелкопрядом?
— Да, я куда-то сунула нос, чтобы рассмотреть, как работает машина.
— А можно мне посмотреть, что ты записала? — сказал он, протягивая руку. — Должно быть, что-то интересное.
Дана отдала блокнот. Она исписала полдюжины страниц, но что удивило Джейсона, так это наброски.
— Поразительно!
— Ты так считаешь?
— Не могу поверить, что ты делала их во время остановок. Мы могли бы использовать эскизы в следующей брошюре вместо фотографий. Пойдем ко мне в офис и вчерне набросаем, пока идея свежа.
Когда они возвращались, Джейсон удивился, как растет его волнение. Он без устали поражался, какие перемены произошли в нем. Не от того ли это, что рядом Дана? Скука и неудовлетворенность собой казались далеким кошмаром. Может, это просто результат того, что он взглянул на мир незапорошенными глазами? Во всяком случае, впервые в жизни он искренне почувствовал себя частью чего-то большего, чем его собственные эгоистические интересы.
Через час они оба склонились над блокнотом Даны. Внезапно дверь офиса отлетела к стене. Джейсон поднял глаза и увидел возбужденное лицо отца. Быстрым изучающим взглядом тот окинул Дану с головы до ног, прежде чем намеренно перестал обращать на нее внимание.
— А, папа! Проходи. Я хочу представить тебе нашего нового художника. Дана Роберте. Это мой отец.
