- Куда прикажете? - поинтересовался Дюммель.
- В гостиницу, куда же еще? Туда, откуда вы начинали.
Немец снисходительно усмехнулся и, кивнув, зашагал по пыльному тротуару. 'Посмотрим, как ты сейчас заулыбаешься', - со злорадным удовлетворением подумал Симмонс, вытягивая за цепочку портативный времятрон размером с карманные часы. Модель была рассчитана на одного человека, но на небольшие отрезки времени могла переносить и двоих.
Симмонс перевел диски шкалы времени на нужное деление, догнал Дюммеля и, продолжая держать времятрон в правой руке, левой обнял немца за плечи.
- Поехали, барон!
Дюммель изумленно вытаращил глаза, сделал попытку высвободиться, но было уже поздно: Симмонс включил времятрон.
На какую-то долю секунды померк свет и земля мягко ушла из-под ног, но тотчас вернулась. Дюммель протер глаза.
...Курица рылась в горячей пыли. Клонилось к закату солнце. Рея, почему-то в старом сарафане, шла по противоположной стороне улицы, щуря от света единственный глаз. 'Чего это она? - с удивлением подумал Дюммель. - Дома, что ли, глаз забыла? Да и вырядилась в старье!'
- С прибытием, барон!
Симмонс взял его за руку и потянул с крыльца.
- Полюбуйтесь на свою недвижимость.
Немец оглянулся и обмер: перед ним было старо? обшарпанное здание офицерского общежития!
- Пойдем-пойдем, - торопил Симмонс, не давая опомниться. - Сейчас самое веселое увидите.
Он оттащил слабо упирающегося Дюммеля к нише ворот, притиснул к стене.
- Не вздумайте мне еще в обморок хлопнуться! - Симмонс глянул на часы. - Смотрите молча, понятно?
- П-понятно! - заплетающимся языком пробормотал Дюммель.
Дверь гостиницы скрипнула, медленно отворилась и на крыльцо, лениво позевывая, вышел с коротенькой трубочкой в руке... герр Дюммель.
Немец охнул и закрыл глаза руками.
- Смотрите, барон. - Голос Симмонса звучал резко, безжалостно. - Любуйтесь, голубчик, собственной персоной образца 1878 года!
- Ох-ха! - донеслось до слуха Дюммеля. - Проклятая страна... Проклятые порядки... Проклятая жара...
У Дюммеля подгибались колени. Он прислонился к стене, не в силах оторвать глаз от своего двойника. А тот, как ни в чем не бывало, продолжал топтаться на крыльце, прерывая ворчливое бормотание лишь для того, чтобы зевнуть или затянуться трубкой.
На двойнике была довольно чистая белая рубаха с закатанными рукавами, засаленные до блеска брюки и стоптанные башмаки.
- Налюбовались? - измывательски полюбопытствовал Симмонс. - Хотите, я вас друг другу представлю? Тото радости будет!
- Вы этого не сделаете! - взмолился немец, оседая на землю. - Пощадите, господин Симмонс.
- Оставить вас, что ли, тут на пару деньков? - вслух размышлял Симмонс.
- Умоляю вас!
- Чтобы впредь неповадно было...
- Герр Симмонс! - немец готов был разрыдаться.
- Ладно, так уж и быть. Вставайте, барон, или как вас там, нечего штаны марать!
...Секунду спустя они шли по оживленной несмотря на жару улице Ново-Ургенча по направлению к своей конторе. О том, что произошло, напоминали лишь дико вытаращенные глаза Дюммеля и перепачканные пылью брюки.
- Отряхните зад, Зигфрид. Да поосторожнее: как ни говори, - усмехнулся Симмонс. - - прах истории.
Неудача с Айдосом надолго выбила его из колеи. Приходилось признать, что вмешательство в реальность 1827 года не привело ни к чему. Удалось, правда, отсрочить на несколько месяцев подавление мятежа и гибель Айдоса, но ни на одной из последующих реальностей это не отразилось, если не считать появления легенды о дэве, который разрушил крепость. Однако и тут не обошлись без путаницы и название 'Дэв-кесксн' закрепилось за совсем другой, античной крепостцой в юго-восточной части Хивинского ханства.
После долгих размышлений и колебаний Симмонс решил предпринять еще одну отчаянную попытку.
Утром, пересчитывая рабов, плешивый Саид сбился со счету. Сайд выругался и начал считать сначала. Одетые в рубище пленники вытянулись неровной цепочкой во дворе кулхоны *, дрожа от резкой утренней свежести и переминаясь с ноги на ногу. В серых рассветных сумерках землистые лица их казались одинаковыми, как у близнецов.
- Сайд, о-о, Сайд! - донесся от ворот недовольный голос нукера. - Целуешься с ними, что ли? Поторапливайся!
- Не мешай, - откликнулся Сайд. - И так счет не сходится.
- Вот будет потеха, если сбежал кто! - захохотал нукер. Смотри, я вечером всех привел. Ты сам пересчитывал.
- Замолчи ты! - окрысился Сайд. Дошел, считая рабов, до самых ворот, пнул стоявшего последним огненно-рыжего мужика в тощие ягодицы (тот на свою беду нагнулся не вовремя) и озадаченно поскреб затылок.
- Что? - злорадно расхохотался нукер. - Опять не хватает?
- Если бы! - Саид явно не знал, что ему делать. - На одного больше.
- Голову морочишь?
- Два раза пересчитывал.
* Помещение для рабов.
Не слушая его дальше, нукер распахнул ворота.
- Сапарнияз!
- Ха?
- Я тебе покажу 'ха'! Кишлачный!
- Оу, ляббай, таксыр? *
- Веди скотов! Чего стоишь!
- Куда прикажете?
- На стройку, куда еще? Не на свадьбу же!
Гремя кандалами и кутаясь в лохмотья, рабы потянулись через ворота. Сайд для верности хлопал каждого по спине и считал вслух.
- Ну и настырный же вы народ, плешивые! - сплюнул нукер. - Никому от вас покоя нет!
Сайд ухом не повел, продолжая считать.
- Девяносто четыре, девяносто пять... Стой! Тебя как зовут?
- Эркин.
Высокий худощавый раб в живописных лохмотьях смотрел спокойно, без тени страха.
- Эркин? Персианин, что ли?
- Да, таксыр.
- Что-то я тебя раньше не видел.
- Наверное, не обращали внимания.
- А почему у тебя борода не растет?
Раб пожал плечами.
- На все воля аллаха.
- Ладно, иди... Стой! Куда кандалы подевал, собака?
- Потерял, таксыр.
