- Тогда откуда такая осведомленность?
Она долила в чашку кипяток, завернула кран.
- Не обижайтесь, Михаил Степанович, но я вам не смогу это объяснить. Поверьте на слово: никто за вами не следит.
- Вы уверены? - насторожился гость. - А зачем надо за мной следить?
- А я и не говорю, что надо, - спокойно возразила она. Пейте чай. Вареньем угощайтесь.
- Вы от меня что-то скрываете, - Строганов продолжал исподлобья напряженно разглядывать хозяйку.
- Ошибаетесь. - Она встряхнула волосами и улыбнулась. Просто есть вещи, которые вам знать ни к чему. Так о чем вы хотели спросить Симмонса?
Строганов вздохнул и отвел взгляд. Теперь он смотрел в сторону дома, зеркально отсвечивающего на солнце стеклами окон.
- Я хочу выяснить, что он за человек.
- Вам это так необходимо? - Она отхлебнула из чашечки. Что вас, собственно, интересует?
- Понимаете, - Строганов почесал переносицу. - С тех пор, как хлопкозавод перешел к Дюммелю, многое у нас изменилось к лучшему. Построили общежитие для рабочих, финскую баню, даже столовую открыли. И платят у нас чуть не вдвое больше, чем у других.
- Почему это вас смущает?
- Потому что Дюммель - коммерсант и на рабочих ему наплевать. Он это и не скрывает. А значит, нововведения идут не от него. Так от кого же?
- Вы считаете, что они исходят от моего супруга?
- Да. Я ошибаюсь?
- Думаю, нет. - Эльсинора положила варенье в розетку, подвинула гостю. - Угощайтесь, малиновое.
- Спасибо.
- Я, правда, не вмешиваюсь в дела Симмонса, но филантропия - это не в его духе. Так что вы, вероятно, правы.
- Филантропия, говорите? - Гость набрал полную ложечку варенья, опустил в чашку, принялся помешивать. - Извините, не верю. На этой филантропии Симмонс себе кучу врагов нажил. Лучшие рабочие где? У Дюммеля. Лучший инженерно-технический персонал? У него же. Ни одного дня завод не простаивает, а у других - по три, по четыре месяца в году на ремонте. Кому дехкане лучший сырец везут? Дюммелю. Он, правда, качество требует, зато никакого обвеса, никаких скидок и оплата втрое выше. Как тут заводчикам да коммерсантам-предпринимателям не взвыть? Вот они на Симмонса зубы и точат.
- Почему же на Симмонса?
- Да потому что ясно: немец - всего лишь ширма. Кстати, знаете, как дехкане Симмонса между собой называют?
- Как?
- Симон-ата. Это вам говорит что-нибудь?
Эльсинора недоуменно пожала плечами.
- Здесь так святых-покровителей принято называть. Палван-ата, Дарган-ата, Исмамут-ата. - Строганов усмехнулся. В Ак-мечети у немцев-меннонитов староста есть, он же и пастор Отто. Влиятельный старикан. Так его хивинцы Ата-немис кличут. Отец-немец. Вы меня не слушаете?
- Слушаю. - Хозяйка вздохнула. - Так чего же вы все-таки хотите? Предупредить Симмонса об опасности?
- Это он и без меня знает.
- Тогда чего же?
Гость промолчал, задумчиво помешивая ложечкой остывший чай.
- Я уже говорил, хочу понять, что он за человек.
- Вы думаете, это так просто? - усмехнулась хозяйка. По-моему, он сам этого толком не знает.
- Со стороны виднее.
- Возможно. Что касается его филантропии или благотворительности, если этот термин вас больше устраивает, то считайте, что это его каприз, прихоть, причуда. Как говорится, каждый по-своему с ума сходит. Помешался человек на добром отношении к своим работникам - и весь секрет. И ради бога, не ищите здесь никакой социальной подоплеки. Симмонс стоит вне политики. Просто он - человек настроения. Приходилось вам с такими встречаться?
- Доводилось. - Строганов недоверчиво покосился на собеседницу. - Скажите, поджог каюков это тоже его рук дело?
- Н-не знаю, - растерялась Эльсинора. - Вряд ли. По-моему он и сам на этом пострадал.
- Не хотите отвечать, не надо. - Строганов достал из брючного кармана часы-луковицу, взглянул на циферблат. - Мне пора, сударыня. Пора заступать на смену.
- Обиделись?
- Да нет. В общем, этого я и ожидал. А супругу вашему передайте: в борьбе с конкурентами он, конечно, любые средства вправе использовать. Вот только оставлять тысячи людей без куска хлеба - это уже иг по- человечески. Я о каючниках говорю. Для них каюки - единственное средство существования. Хороша прихоть, ничего не скажешь, - на голодную смерть людей обрекать! Так и передайте. А засим позвольте откланяться. Прощайте, сударыня. - Он кивнул головой и решительно поднялся из-за стола.
Симмонс, которому Эльсинора в тот же вечер передала содержание своего разговора со Строгановым, озабоченно поскреб затылок и велел разыскать Дюммеля.
- Зачем он тебе? - поинтересовалась Эльсинора.
- Хочу навести справки.
- Строганов производит впечатление вполне порядочного человека.
- Тогда какое ему дело до истории с каючниками?
- Может быть, как раз потому, что он порядочный человек?
- Не знаю, не знаю.
- Тысячи каючников остались без куска хлеба. Такое нельзя наблюдать равнодушно.
- Ну, положим, не тысячи. Если уж быть точным, сгорел семьдесят один каюк. Без куска хлеба, как ты изволила выразиться, осталось человек двести-триста.
- По-твоему, это мало?
- Ну что ты заладила одно и то же! 'Много, мало...' Если уж ча то пошло, один голодный - это уже много. А знаешь, сколько их в Хивинском ханстве? Согни тысяч! Что ты предлагаешь, взять их на свое иждивение?
- Во-первых, не кричи.
- Прости.
- А во-вторых, если не в твоих силах облегчить участь всех неимущих, то по крайней мере ни к чему добавлять к ним сотни новых.
- Тут ты, пожалуй, права, - согласился Симмонс. - Я сгоряча сморозил глупость, а Дюммель и рад стараться.
- Ты прекрасно знаешь, что Дюммель тут ни при чем, - резко возразила она. - Ты приказал, он выполнил.
- Тоже верно. Сдаюсь. Завтра же велю заложить верфь. Флотилию каюков понастроим. Хоть все ханство на каюки сажай. Великая речная держава! - Симмонс хохотнул. - Не пойдут ведь, собаки. Им, видите ли, на конях скакать по душе. Ну да ладно. Меня сейчас куда больше этот твой новый знакомый интересует. С кулинарной фамилией.
- Причем тут кулинария? - удивилась Эльсинора.
- Притом. Кушанье есть такое. Бефстроганов. Слышала?
- Первый раз слышу.
- Ну так услышишь, - пообещал он. - Сегодня же велю приготовить на ужин.
В открытую дверь кабинета без стука вошел Дюммель.
- Вот и вы, барон! Добро пожаловать! Рад видеть вас в добром здравии. Чему обязан, голубчик?