- Все равно откусит, - заверил Симмонс. - Держи ключ от двери. Пойдем.
Они сидели друг против друга на бархатных стеганых курпачах * - бек Ханков Нураддин, дородный, оплывший мужчина лет сорока со щекастым лицом, густо заросшим курчавящейся черной бородой, крупным пористым носом и глазами навыкате, и маленький тщедушный старичок в огромной чалме-мулла ханкинский пятничной мечети Ибадулла, которого за глаза непочтительно величали Ибад-чолаком за хромоту, особенно приметную, когда он торопливо семенил по улице, опаздывая на молитву.
В противоположность властолюбивому, вспыльчивому, но глуповатому беку мулла был себе на уме, хитер, подобострастен и льстив, предпочитая слушать, поддакивать собеседнику и поменьше говорить сам. Впрочем, на этот раз разговор начал он.
- Перс богатеет - женится, туркмен богатеет - ковры покупает, сарт богатеет - хоромы строит, - писклявым голосом изрек мулла, теребя козлиную бородку. - Новость слышали?
- Что за новость? - Бек лениво перебирал толстыми пальцами виноградины янтарных четок.
- Голодранец Джума строиться задумал.
- Дом строит? - недоверчиво хмыкнул бек. - Что-то не помню, когда он за разрешением приходил.
- Строит, - мотнул чалмой мулла. - Без вашего ведома, без нашего благословения.
- Вот как? Хм... - Четки замерли и снова заструились между пальцами.
- Воистину так, - хихикнул мулла.
Слуга внес в комнату дастархан, расписной чайник с тремя пиалами. Не поднимая глаз, расстелил скатерть на ковре перед хозяином и гостем, трижды наполнил пиалу чаем, слил обратно в чайник. Потом налил в две пиалы и, не разгибаясь, по-прежнему глядя в пол, попятился к выходу.
* Небольшой стеганый матрас для сидения.
- Пусть к плову приступают, - остановил его бек.
- Будет сделано, - слуга замер в ожидании дальнейших распоряжений.
- Все! - не поворачивая головы, буркнул хозяин. Слуга беззвучно исчез за дверью. - Хо-ош, молла Ибадулла... Значит, ни с кем не советуясь, не спрашивая разрешения, не освятив землю, этот нечестивец начал строить себе дом?
- Начал! - Мулла сокрушенно вздохнул и отхлебнул из пиалы. - Мудро изволили подметить, - нечестивец. Аллаха не боится, не то что нас с вами.
- Хм!..
- Односельчан на дыннак-той и то не пригласил.
- Э-э-эй, халои-и-ик! * - донеслось с улицы. - Не говорите, что не слышали. Джумабай Худайберген на дыннак-той приглашает.
- Слышали?! - взвизгнул мулла Ибадулла. - Каков богоотступник, а? Без нашего ведома! На той!
Бек густо побагровел и хлопнул в ладоши.
- Джума Худакь той затевает? - рыкнул он навстречу вбежавшему слуге так, что тот испуганно присел и заморгал ресницами.
- Да, яшуллы.
- Когда?
- Сегодня вечером, яшуллы.
- Пусть нукербаши придет.
- Хоп болады. К Джуме пусть придет?
- Сюда, дурак! Сейчас!
Слугу словно ветром сдуло. Бек самодовольно ухмыльнулся и смерил собеседника презрительным взглядом.
- Как вам это нравится? Джумабай Худайберген нашелся! Джума Худакь был и будет!
- Конечно, бек, конечно! - закивал мулла. - Совсем обнаглел, сын греха! Сам на беду нарывается.
- Свое получит! - злобно пообещал бек. - Мои нукеры ему такой той устроят, - всю жизнь помнить будет!
- Давно пора, - поддакнул мулла. - Вашими руками, бек, аллах покарает вероотступника! Да будет так. О-омин!
Служанка, девочка лет тринадцати в просторном ситцевом платье и потертом бархатном камзоле, внесла блюдо с йимуртабереками *. Склонилась в низком поклоне, не решаясь подойти к сидящим. Зазвенели вплетенные в десятки тоненьких косичек серебряные монеты.
- Ставь сюда и убирайся! - рявкнул бек.
Девочка торопливо поставила блюдо на дастархан и вышла, притворив за собою дверь.
- Хорошая у вас прислуга, - одобрительно сказал мулла. И поднял руки, готовясь прочесть молитву.
- Плохих не держу, - самодовольно осклабился бек. - Читайте молитву, таксыр. Йимуртабереки надо горячими есть.
После произнесенного фальцетом и басом 'о-омин' оба провели ладонями по лицам сверху вниз и приступили к трапезе.
Некоторое время ели молча, наконец бек не выдержал, хлопнул в ладоши.
- То самое принеси! - приказал он вбежавшей служанке. Она исчезла за дверью и тотчас возвратилась с узкогорлым серебряным кувшином.
- Давай сюда! - бек выхватил у нee кувшин и кивком отослал прочь.
- Что это, бегим? - поинтересовался мулла Ибадулла.
- Мусаллас, - буркнул бек. - Да простит меня аллах.
- И меня тоже, - хихикнул сотрапезник, моргая слезящимися глазами.
- Ие?! - удивился Нураддин. - А как же шариат?
- Шариату ничего не сделается, - заверил мулла. - Наливайте.
- Ай да слуга аллаха! - хохотнул бек, наполняя пиалы.
- Аллах простит. - Ибадулла залился мелким писклявым смешком. - Что для черной кости грех, то для нас благо.
- Хитер! - одобрительно покачал головой бек Нураддин. Самого аллаха оседлать норовишь?
- Не богохульствуйте, бек, - скромно потупился мулла. Аллах велик и всемогущ.
Бек хмыкнул и осушил пиалу. Мулла последовал его примеру.
Нукербаши Юсуф, мужчина лет сорока пяти, грузный и неповоротливый, как верблюд, подоспел к плову.
* Пельмени с сырыми яйцами.
Бек и мулла были уже изрядно навеселе и поначалу не обратили на него внимания. Залихватски сдвинув чалму набекрень, мулла Ибадулла что-то ожесточенно доказывал хозяину дома, а тот, лениво развалясь на курпаче, поглаживал курчавую бороду и изредка отвечал короткими репликами.
'Ишь, разговорился Ибад-чолак, - удивленно подумал нукербаши. - То слова от него не услышишь, а тут...'
- Врешь ты все, Ибад, - подзадоривал бек. - Никогда твой отец муллой не был, а уж шейхом и подавно. Служкой при могиле хазрат * Палван-пира был, это верно. Двор мел, приношения от верующих принимал. А муллой - ни-ни.
- Был! - горячился Ибадулла. - Видит аллах, был!
- Аллаха не трогай! - ухмыльнулся бек. - При чем тут аллах, если ты врун?
- Я - врун?! - взвизгнул мулла.
Нукербаши переступил с ноги на ногу и громко кашлянул.
- Чего надо? - свирепо воззрился на него Ибадулла.
- Позвали, вот и пришел.
- Садись, - мотнул головой Нураддин в сторону блюда с нетронутым пловом. - Руки сполоснул? На нас не смотри, мы сыты. - Он обернулся к мулле. - Ну что еще скажешь, шейхзаде? **
- Ничего, - буркнул мулла, демонстративно опрокидывая пиалу вверх дном.
- Пнуть, что ли? - вслух лениво подумал бек.
Мулла возмущенно сверкнул глазками, на всякий случай отодвинулся от толстых, как бревна, бековых ног и молитвенно сложил перед лицом ладони. Пробормотал на арабском суру из корана. Потом
