машину на дорогу, – кто знает, может, убили именно из-за этой коллекции…
– Коллекции? – Тая была страшно недовольна мною.
– Конечно, ты же видела, там одни букахи, ясное дело – собиралась одна тематика.
– Какие мы стали умные и рассудительные!
– Жизнь заставила!
До Москвы оставалось всего ничего, я заметила проплешину в стройной лесной чащобе, и свернула туда.
– Ты куда это? – Тая обхватила статую руками и прижала к груди. Машина скакала по замерзшим кочкам и Тая не только отбила себе коленки железной кубышкой, но и едва не выбила об пузана зубы. Выключив зажигание, я закурила, чувствуя себя состарившейся лет на пятьдесят за эту проклятую ночь. Тая сидела в обнимку с кубышкой, и упрямо смотрела вперед, меня она игнорировала.
– Дальше пойдем пешком, – я пыталась говорить твердо и безапелляционно, но при громадном желании уснуть немедленно, это плохо получалось, – машину, вместе со всем этим добром придется оставить здесь.
– В таком случае и вместе со мной тоже! Золото не брошу!
– Тая…
– Что «Тая»? – взвилась она. – Кто-то совсем недавно только и делал что нудил: «Хочу разбогатеть! Не могу больше жить в нищете!» У нас в руках драгоценностей, наверное, на миллион баксов, а ты хочешь бросить их в лесу!
– Не в лесу, а в машине, в бардачке которой лежит пистолет. Чем быстрее мы отсюда исчезнем налегке, тем больше шансов дожить до старости. Я не хочу из-за этого умирать! Ни одно золото мира не стоит человеческих жизней, тем более наших! Бросай его, пошли отсюда!
– Слушай, – голос Таи внезапно смягчился, – а что тебе Аристарх еще сказал?
– Что-то вроде: «Отдай Шу…» – я настороженно смотрела на подругу.
– Ага! – она довольно улыбнулась и стала похожа на сытую пантеру. – Он не сказал: «Брось в лесу», он сказал: «Отдай Шу…»!
– И что? – вконец рассердилась я. – Придумала бы что-нибудь поумнее! Лишь бы только не…
В этот момент по шоссе мимо нас, одна за другой пронеслись две милицейские машины, как раз в ту сторону, откуда мы приехали.
– Выходим! – скомандовала я, мы вылетели из машины и бросились в лес. Тая что-то замешкалась, но я не рискнула кричать, опасаясь привлечь чье-нибудь внимание. Кого именно я собиралась встретить в полуночном подмосковном лесу, я не знала, просто было страшно и все. Заметив, что Тая где-то застряла основательно, я остановилась, озираясь. Все-таки пришлось крикнуть пару раз. Сопя, как взбесившийся слон, откуда-то из кустов вынырнула подруга.
– Где тебя носит?
– Это я у тебя хочу спросить! – выпалила она, пытаясь отдышаться. – Куда… какого черта мы побежали?!
– А надо было дожидаться милиции, сидя в бандитской машине с пистолетом, из которого наверняка перестреляли бог знает сколько людей, да еще и со статуей, битком наби… кстати, где она?
– Оставила в машине, где же еще, – Тая смотрела абсолютно честными глазами завзятого вруна, – как ты и говорила.
– Куда ты дела пузана? – мне казалось, что еще немного, и я просто тресну по швам от усталости и злости.
– В машине он! Смотри, – она протянула пустые ладони, – не засунула же я его в карман!
Мне оставалось только махнуть рукой и двинуться в чащу напролом, честно сказать, мне было уже все равно, куда идти и что с нами будет дальше. Я так промерзла, что перестала чувствовать холод и ветер, ног я не ощущала уже давно и не знала, промокли они или нет. Так как простывала я всегда мгновенно и от любого сквозняка, в этом случае, мне наверняка грозила крышка гроба… Захотелось плакать, но я подумала о моем бедном песике, и это придало мне сил.
Мы выбрались на какую-то дорогу, два часа ждали машину, как мартышки выбирая из волос друг друга солому, ветки и прошлогодние листья, потом еще минут двадцать уговаривали сонного и злого мужика отвезти нас в Москву. Ехать решили к Тае, во-первых, там были деньги, чтобы расплатиться за машину, во-вторых, решили, что там будет безопаснее.
Как только я оказалась в теплом, хоть и насмерть продымленном «Явой» салоне, как мгновенно отключилась. С меня хватит.
Глава двенадцатая
– Сена! Проснись!
Тая трясла меня за плечи, водила ругался и твердил, что из-за нас он всюду опоздал, но проснуться я никак не могла. Я все слышала, все понимала, но открыть глаза оказалась не в состоянии. Подруге пришлось вытаскивать меня из машины и, как раненого чекиста, тащить на себе в квартиру. То просыпаясь, то проваливаясь в какую-то кому, я сбросила с обмороженных ног ботинки, стащила свитер и рухнула на неудобный и жесткий Тайкин диван, на этот раз показавшийся мне облаком, райским облаком…
Проснулась я глухой ночью от страшной жажды и ломоты во всем теле. Так и есть. Я разболелась вдребезги.
– Тая! – получилось хриплое карканье. – Тай!
Ни ответа, ни привета. Пришлось самой сползать с дивана и, держась за стену, плестись на кухню. Кухонная дверь была плотно закрыта, теперь понятно, почему она меня не слышала! Вломившись в кухню, я замерла на пороге. За золотым сияющим столом сидела Тая. Я медленно закрыла глаза, потом открыла, но видение не пропало.
– Сена, – испуганно пролепетала подруга, – я думала, ты спишь…
Подойдя к золотому столу поближе, я без сил опустилась на табуретку. Так и есть. Светлая поверхность кухонного столика сплошь была усеяна золотыми мухами-жучками, любовно разложенными в порядке убывания: от больших до самых маленьких, а с подоконника глумливо хихикал проклятый пузан.
– Тая, между нами все кончено, – мне даже пить расхотелось от такого предательства.
– Сена, я тебя очень прошу, выслушай меня.
Как я могла ее выслушивать, когда к отвороту ее плюшевого турецкого халата был приколот скорпион с бриллиантовой задницей, стоимостью, должно быть, в две Тайкиных квартиры? Я молчала, мои глаза слезились от золотого сияния, такого нелепого в трехметровой кухоньке-хрущобке.
– Аристарх и этот, как его… Тенгиз говорили о каком-то Шуре, которого где-то спрятали, – тем временем торопливо излагала бывшая подруга, – и тебе Аристарх сказал: «Отдай Шу…», ясный пень, кого он имел в виду. Ни Аристарха, ни двух его полканов уже нет, а больше никто не знает, был ли кто-то в доме…
– А еда с ведром на чердаке? А подсвечник в кустах? А угнанная машина, украшенная нашими отпечатками пальцев? – я хлебнула водички из графина, приготовленного для поливки цветов.
– Хорошо, они, так или иначе, поймут, что в доме кто-то был, но как, скажи,
– Остался Тенгиз, не забывай, если он не уехал до перестрелки, то он и есть убийца. Он надавит на Лёню, в процессе выясниться, что на его даче сидели две клуши, которые куда-то потом пропали… эх, что тут говорить!
– А может, Тенгиз остался в доме? В комнате для гостей? С дыркой в голове? – Тая то и дело теребила скорпиона на халате, и он постреливал мне в глаза ломкими лучиками.
– Гадать нет смысла. Говори, как пузан тут оказался?
– Ну, ладно… – она пристально посмотрела в потолок. – Когда ты побежала, я схватила кубышку и бросилась за тобой. По пути увидела ямку, бросила туда пузанчика, завалила сверху ветками и всякой дрянью, а сегодня съездила туда и забрала.
– А наша… то есть не наша машина там еще стояла?
– Нет, ее уже не было.
– Все ясно, – в мозгах тупыми толчками колотилась боль, а от слабости мелко подрагивали руки, – мы
