консультацию. Мы пожали друг другу руки: Франц — ободряюще, я — с надеждой.
— Не забудьте, — сказал он, открывая дверь, — главное — это положительная мотивация, которая должна следовать незамедлительно, я подчеркиваю, незамедлительно за правильным поведением.
— Спасибо, мы попытаемся, — кивнула я. — Я вам позвоню через месяц, доложу о результатах…
Итак, я выяснила причину поведения Брыси и знала, как ей помочь. Теперь передо мной стояла нелегкая задача: вовлечь в процесс ее социализации всех окружающих нас людей.
Французы любят собак, но настоящих «собачников» среди них единицы. Хоть собака и является здесь членом семьи, при появлении каких-либо сложностей ей легко находят другого хозяина, отдают в приют или усыпляют. Сначала меня это шокировало, но когда я узнала, что трудных подростков и стариков здесь тоже часто сдают в интернаты, я поняла, что заботу о ближнем они понимают как что-то совершенно отдельное от себя, возложенное на государство или добровольцев. И это не имеет никакого отношения к любви. Это ни плохо, ни хорошо. Это — так.
9.
На обратном пути Брыся все время молчала и смотрела на меня несчастными глазами.
— Брыся, что такое? — не выдержала я.
— А чего он сказал, что я буду теперь в клетке спать? — жалобно протянула она. — Я хочу спать с тобой!
— Понимаешь ли… — я почесала ей ухо, не отрывая взгляда от дороги. — Я тебе объясняю уже целый месяц, что вместе нам спать никак нельзя. Поэтому надо тебе учиться спать одной, точнее, я буду тебя этому учить.
— Как это — учить спать? — удивилась Брыся. — Чему тут учить-то? Хлоп — и спишь!
— Ты-то, может, и «хлоп»! — возмутилась я. — А я вот совсем не «хлоп»! Кроме того, я сказала — не учиться спать, а учиться спать одной. А учить я тебя буду с помощью положительной мотивации.
— Мати-вации? — наморщила лоб Брыся. — Это что еще такое?
— Это когда ты делаешь что-то, потому что сама этого хочешь, а не потому, что тебя к этому принуждают.
— А куда ты ее будешь класть, эту мати-вацию?
—?
— Ну, она же положительная, значит, ее нужно куда-нибудь положить. Вот я и спрашиваю, куда ты ее будешь класть?
— Прямо тебе в рот! — рассмеялась я.
— Как это — в рот? — заволновалась Брыся. — И зачем?!
— А вот приедем домой, там и узнаешь!
— Ну, м-а-а-ама! — заныла Брыся. — Я хочу сейчас!
— Брыся! — сказала я специальным педагогическим голосом. — Это очень большой секрет! Я тебе его, конечно, открою, но только дома и только при условии, что ты не будешь виснуть у меня на руке, которой я переключаю передачи.
— А ты скажи мне сейча-а-ас, а я тебе обещаю, что не буду ви-и-иснуть! — продолжала ныть собака, сползая с моей руки.
— Нет, Брыся! — сказала я твердо. — Если хочешь узнать секрет, терпи до дома.
— Ладно, — смирилась Брыся, — а можно, я хотя бы положу голову тебе на колено?
— Можно, только не жуй, пожалуйста, мои пуговицы…
Так мы доехали до дома. Едва войдя в дверь, Брыся помчалась в гараж, рассматривать клетку, а я пошла на кухню чего-нибудь перекусить. Через несколько минут она прибежала ко мне и стала нетерпеливо переминаться с ноги на ногу, всем своим видом показывая, что надо жевать гораздо быстрее.
— Брыся, — сказала я, — я прекрасно понимаю, что тебе очень хочется узнать про положительную мотивацию, но я сначала поем.
Она показала мне язык и умчалась обратно в гараж. Я спокойно доела бутерброд и пошла следом. Увидев, чем она занята, я покатилась со смеху: пытаясь открыть запертую дверцу, она отгрызала держащий ее пластиковый запор. Работа явно подходила к концу.
— Сейчас снизу догрызу, — прошепелявила Брыся, увидев меня, — и сверху начну. Я только хотела посмотреть, может, эта мати-вация там, внутри?
— Пошли лучше учиться, — рассмеялась я. — Только давай сначала перенесем клетку в гостиную.
Мы торжественно установили ее посреди гостиной, и я постелила внутрь Брысин меховой коврик.
— А где же мати-вация? Где-е-е? — заныла Брыся, заглянув в клетку.
— Видишь сыр? — я показала ей кусок сыра, который остался от бутерброда.
Она сглотнула слюну.
— Если хочешь его получить, иди в клетку!
Брыся, не раздумывая, запрыгнула внутрь, и я дала ей сыр.
— Вкусно! — донесся изнутри ее голос. — А еще?
— Вот видишь, — сказала я, — ты теперь даже выходить оттуда не хочешь. Это и называется «мотивация».
— Какая ж это мати-вация, если это просто сыр? — возмутилась она, высунув голову наружу. — Так бы и сказала — «сыр»! И сразу все понятно!
— Ну, извини. Так что, ты выходишь или будешь там сидеть?
— А ты мне сыра еще дашь?
— Дам, если просидишь тихо десять минут. А я буду считать. Как скажу «шестьсот», значит, время вышло. А ты слушай, чтобы не пропустить. Идет?
— Идет-идет! — страстно закивала Брыся. — А что такое «шиссот»?
— Слово такое специальное. Оно означает, что сейчас будут кормить. Запомнила?
— Шиссот!
— Только, чур, ни звука!
Я закрыла за ней дверцу и начала ходить взад-вперед по гостиной, громко считая вслух. Брыся сидела тихо, но я видела, каких усилий ей это стоило. Она почесывалась, ходила из угла в угол, стучала хвостом и тяжко вздыхала. С каждой минутой напряжение росло. Когда я, наконец, досчитала до заветной цифры, Брыся выпрыгнула наружу, как чертик из табакерки, и заорала:
— Шиссот! Где мой сыр? Где?! Шиссот! Франц сказал, что положительная мати-вация должна следовать сразу за правильным поведением! Я правильно себя вела! Шиссот! Где мой сыр?!
— Тихо, тихо! — засмеялась я. — Пойдем на кухню, и я отрежу тебе такой кусок, какой ты захочешь. Заслужила!
Опережая меня, Брыся помчалась на кухню и в нетерпении заплясала возле холодильника. Я достала кусок засохшего «эмменталя».
— Как резать? С коркой?
— Главное — побольше!
— Ну, и как тебе «мотивация»? — спросила я, наблюдая, как Брыся с наслаждением жует сыр.
— Вкусно! — невнятно проговорила она, стараясь не уронить ни кусочка. — Если ты мне каждый раз будешь давать такой сыр, я, пожалуй, соглашусь даже спать в клетке!
— Ну, это мы посмотрим. Ты же сама сказала, что не хочешь. Не могу же я тебя принуждать! — сказала я, заворачивая сыр в бумагу. — Надо еще с кем-нибудь посоветоваться. Может, есть какой-то другой способ научить тебя спать без меня?
— Зачем?! — запротестовала Брыся. — Зачем другой способ, если и с сыром хорошо получается? Все равно вкуснее сыра ничего нет!
