едет Марина!
— Какая Марина? — озадаченно спросила Брыся.
— Помнишь, ты жила в питомнике? Хозяйку питомника звали Марина.
— А-а-а! Вообще помню, только запах забыла. Понюхать бы… Тогда точно вспомню!
— Вот приедет, тогда и понюхаешь! — сказала я. — А пока будем тренироваться…
На следующее утро, захватив старую клетку-переноску, я поехала забирать Роджера. Поль жил в красивом доме с огромным ухоженным садом, в котором цвели фруктовые деревья. Садовые дорожки были покрыты серебристым гравием, а на клумбах уже пробивались ранние весенние цветы.
Поль вышел встречать меня к калитке. Он был небрит и всклокочен, белки глаз пронизывала сеточка лопнувших сосудов. Одетый в мятую рубашку и рваные, в пятнах, джинсы, он производил впечатление бродяги, случайно попавшего на чужую, недоступно богатую территорию.
— Не обращайте на меня внимания, — извинился он, — я всю ночь не спал. Думал.
— И что надумали? — осторожно спросила я.
— Что пойду к психотерапевту, но Роджера не отдам. Я знаю, что плохо с ним обращаюсь, но я буду стараться. Отдать — это легче всего.
— Охотно верю, — кивнула я, поддерживая эту неожиданную инициативу. — А можно мне взглянуть на Роджера?
— Конечно, — охотно отозвался он, — подождите, я сейчас его выпущу. В дом не приглашаю — у меня не убрано.
Едва он скрылся за дверью, как оттуда тотчас донесся истошный лай маленького джека. Видимо, он был заперт на кухне. Я на всякий случай вышла за калитку, и не напрасно: Роджер пулей вылетел из дома и бросился к самой широкой щели в заборе, откуда удобнее всего лаять на прохожих.
— Ну, и чего ты орешь? — спросила я, как только он просунул оскаленную морду между прутьями. — Ты же меня укусить не можешь. Тогда чего орать?
— Потому и ору, — проорал Роджер, — что укусить не могу!
— Ясно, — ответила я. — Слушай, а у меня к тебе дело!
— Дело?! Что за дело? — Джек от неожиданности присел на свой куцый хвостик. К нему, видимо, еще никто не приходил по настоящему делу.
— Тебя хозяин бьет?
— Ага! — закивал он. — Еще как лупит! Говорит, что я по-другому не понимаю.
— А ты правда не понимаешь?
— Понимаю, но объяснять нужно долго. А у него терпения не хватает, — он тяжело вздохнул.
— Я думаю, он скоро изменится, — сказала я и, просунув палец сквозь решетку забора, почесала его за ухом. — Я буду тебя навещать раз в неделю, а ты мне будешь рассказывать, бьет он тебя или нет. Идет?
— Идет! — ответил Роджер. — А меня от него не заберут?
— Нет, он не хочет.
— Вообще-то он хороший, просто у него терпения не всегда хватает…
— Значит, договорились?
— Договорились! — ответил он и потрусил обратно на кухню.
Я вернулась к Леруа.
— О чем это вы там шептались? — спросил он настороженно.
— Я попросила его рассказывать мне, если вы будете его бить, — призналась я.
Он только пожал плечами, видимо, больше не сомневаясь в правдивости моих слов.
— Когда пойдете к психотерапевту, — продолжила я, — вам станет понятно, почему вы бьете тех, кто вам дорог. А пока постарайтесь, пожалуйста, сдерживать свой гнев. Я дам вам книжку про обучение с помощью положительной мотивации. Вот увидите: затягивает, как покер…
Мы попрощались, и я поехала домой. Я чувствовала, что Поль не врал, но до полной победы было еще далеко. Он с детства усвоил, что единственный способ мотивации окружающих — это побои и оскорбления. Теперь ему предстояло осмыслить относительность этого способа общения с окружающими, что вполне очевидно в теории, но невероятно трудно на практике. Я мысленно пожелала ему удачи.
Вернувшись домой, я пересказала Брысе наш разговор. Она покачала головой:
— Если бы Роджер не вцепился тебе в ногу, хозяин продолжал бы его бить. Так?
— Так, — грустно согласилась я.
— И где же тогда справедливость? — вздохнула Брыся. — Нет свидетелей — нет преступления. Он же никому не может рассказать, что его лупят?
— Никому, — подтвердила я. — Но некоторые могут увидеть и вмешаться.
— А могут и не вмешаться, — мрачно подытожила Брыся. — Если никто не видит, бей собаку, сколько влезет! Все равно она никому не скажет!
— Брыся, — сказала я, — а может, не все так безнадежно? Смотри, сколько существует людей, которые любят собак, заботятся о них…
— Мама! — возмущенно воскликнула Брыся. — Ты не понимаешь о чем я тебе говорю! Хозяин Роджера — жертва воспитания. Значит, Роджер — жертва жертвы воспитания? И кто тогда в ответе за то, что хозяин Роджера его бьет? Воспитание?
— Хозяин Роджера. Если человек способен осознать свои собственные проблемы, он сможет изменить свое поведение. Легче всего искать для себя оправдания — «в детстве меня били», «я рос без отца». Это может быть причиной, но никак не оправданием недостойного отношения к окружающим.
— Значит, нужно всегда вмешиваться, если кто-то лупит собаку! — воскликнула Брыся, делая ударение на слове «всегда». — Так?
— Так, — ответила я.
— Тогда почему никто не вмешался, когда он бил Роджера на выставке?
— Потому что все испугались.
— Но почему? — с отчаянием в голосе закричала Брыся. — Почему?!..
Этот разговор так и не был окончен. Я не смогла объяснить Брысе, почему люди могут плохо обращаться с животными и не нести за это никакой ответственности. Почему в странах, считающих себя цивилизованными, все еще существуют зоопарки, хотя уровень современной фотографии и видеосъемки позволяет увидеть любое животное в естественной среде, не сажая его за решетку. Почему до сих пор существуют цирки, где тигров заставляют прыгать через обручи, слонов — садиться на тумбы, а медведей — крутить педали велосипедов. Почему человек продолжает обращаться с животными, как с игрушками, и получать от этого удовольствие.
22.
Наступило лето. Подготовка к Чемпионату Франции шла своим чередом: Марине дали визу, и она должна была прилететь к нам за четыре дня до выставки. На этот раз местом проведения Чемпионата был выбран Лион, до которого нам надо было ехать километров пятьсот.
Брыся засыпала меня вопросами по поводу организации выставки, путешествия, прически, количества еды и «мати-вации», которые нам предстояло взять с собой в поездку.
— Брыся, — говорила я, — не забывай, что ты едешь туда не одна. С нами будут Марина и Ричард, ее лучший пес. Тебе придется считаться с окружающими и делиться едой.
— Ну вот, — расстраивалась Брыся, — мало того, что я не помню никакого Ричарда, я еще почему-то должна делиться с ним едой!
И вот настал долгожданный день. Я поехала в аэропорт встречать Марину, наказав Брысе смотреть в окно, махать хвостом и думать о контексте.
— Ладно! Буду махать! — согласилась Брыся. — А игрушки прятать?
— Не знаю, это твои игрушки, решай сама.
